Геннадий Гацура - Число зверя
— Опять у меня будет мало времени на подготовку.
— А двойная оплата.
— Небось, опять своего приятеля навяжете?
— Что сделаешь, — развел руками Марков, — «девочке» надо получать профессию.
— Выходит, я сам себе конкурентов буду готовить? Так я скоро без работы останусь.
— Уж кто-кто, а вы вряд ли. Второго такого специалиста в стране нет, — пролил немного бальзама на сердце Артиста Валентин Александрович.
— Ладно, ладно, только без французских преувеличений. Готовьте деньги. До свидания, — киллер взмахнул на прощание рукой и исчез среди разбитых бетонных колец и плит так же внезапно, как появился.
Анатолий взглянул на часы. Уже перевалило за половину четвертого. Как быстро летит время. Через полтора часа он должен быть уже в аэропорту.
Анатолий сложил бумаги в дипломат, пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер.
Марина только что проснулась, но все еще не спешила, после своего очередного рейда по местам боевой славы «ночных бабочек», покидать теплую постель. Ее сегодняшняя охота за московским «Джеком-потрошителем», как и все предыдущие, закончилась неудачно, зря только все ноги истоптала, да чуть в милицию не угодила.
Над ухом затрещал телефон. Марина протянула руку и взяла трубку.
— Я слушаю.
— Добрый день, — раздался из аппарата голос Анатолия.
— Привет. Я еще в постели.
— Как оправилась после болезни?
— Так, вроде ничего.
— Меня вчера после работы пригласили на открытие нового ночного клуба и я звонил оттуда около двенадцати, хотел вытащить и тебя, но не дозвонился.
В это время Марина уже вышла из дома на свою ночную охоту.
— Алло, ты меня слышишь? — Спросил Анатолий.
— Да. Я отключила вчера на ночь телефон, поэтому ты и не дозвонился.
— А то я начал беспокоиться, не заболела ли опять. Хотел было даже заехать. Я уже соскучился по тебе.
— Я тоже, — тихо сказала Марина в трубку. Это была не ложь и не преувеличение с ее стороны. Она прислушивалась к себе и с удивлением наблюдала за рождением нового, доселе незнакомого ей чувства. Марине казалось, что это было в какой-то мере предательством к памяти ее любимой подруги, но сердцу не прикажешь. Еще одно беспокоило ее — как бы Анатолий не узнал о ее ночных похождениях, не столкнулся с ней, в ее «прикиде ночной феи», где-нибудь на улице. Как бы она объяснила ему все это?
— Алло, у тебя что-то с аппаратом, тебя почти не слышно. Мы сегодня собирались созвониться и договориться сходить куда-нибудь, но из-за американцев и этих перевыборов у меня кардинально поменялись планы. Мне необходимо сегодня в шесть часов вечера вылететь в Питер. Приеду только поздно ночью с двадцатого на двадцать первое. Ты, наверное, уже будешь спать. Ты не очень обижаешься на меня?
— Нет. Работа, есть работа.
— Я позвоню тебе, когда приеду.
— Хорошо. Счастливого полета. Целую.
— Я тебя тоже. Пока.
В среду Николаев, помня о ждущей его в антиквариате книге по истории Кремля, проснулся около девяти, но пока он вылез из постели, выпил кофе и собрался, пробило двенадцать. В магазине он появился только во втором часу и сразу же направился в каморку, где сидел на приеме вещей у комитентов Юрий.
— Ну, показывай, — обратился Сергей к приемщику вместо приветствия.
— Привет. Чего показывать? Нечего уже показывать. Сегодня с самого утра прискакал от нашего постоянного клиента какой-то молодой человек, выложил мне за книгу «лимон», да еще сказал, что сдачу я могу оставить себе. Неплохо, не правда ли? Сто тысяч ни за что, ни про что заработал. Пораньше бы тебе надо просыпаться.
— Да я до пяти часов утра сидел над повестью. Итак, по четыре часа в сутки сплю. Проклятье, — хлопнув себя ладонью по лбу, ругнулся в сердцах Николаев, — какого черта я тащился сюда такую рань?
— Позвонить надо было.
— Терпеть не могу телефоны, ничего хорошего по ним не услышишь, вечно какие-нибудь неприятности сообщают. — Сергей на мгновение задумался, ему было жаль упускать нужную книгу. — Слышишь, Юр, а если я твоему покупателю накину две-три сотни, он уступит ее мне?
— Да ты что, он богат как Крез и сам кому угодно может накинуть. Бесполезно.
— Жаль. А еще чего-нибудь интересного у тебя нет, что зря я пришел?
— У меня, лично, в заначке ничего нет. Сходи, посмотри в торговом зале. Карты есть «восемнашки», неплохие гравюры, но по твоей теме я ничего не могу припомнить.
— Ладно, и на этом спасибо. Пойду, взгляну. До свидания.
Николаев прошелся по магазину, перебрал несколько больших папок с гравюрами и картами, но ничего интересного для себя не нашел. В совершенно расстроенных чувствах он вышел из антиквариата и, влившись в толпу гуляк, фланирующих по засаженному фонарями Арбату, направился в сторону Гоголевского бульвара. Раз ему не повезло с книгой, он решил взять себе в московском Литфонде путевку в дом творчества. Трехразовое питание, не надо отвлекаться на беготню по продуктовым магазинам, прогулки по свежему воздуху, большая библиотека под рукой и работа. Это была прекрасная идея, почему она сразу не пришла ему в голову?
Но, увы, в московском Литфонде, как и в букинистическом магазине, его ждало большое разочарование. Все льготные путевки были уже до конца лета распределены между секретарями писательских Союзов. По самым скромным подсчетам Сергея, подобных творческих объединений уже насчитывалось в Москве больше чем работающих литераторов. Причем большинство из Союзов сейчас, прикрываясь различными лозунгами о справедливости и защите интересов литераторов, занимались в основном «политико-социальным рэкетом», выколачивая деньги у руководства страны и вышестоящих чиновников от культуры, тем самым обеспечивая небезбедное существование своих литературных «боссов». До рядового же писателя, если и доходили какие-либо крохи, то в виде жалких подачек, на которые невозможно было прокормить и кошку, а не только сесть за серьезный роман. Ни для кого не было секретом, что оставшиеся после «боссов всех боссов» льготные путевки разбирали их многочисленные родственники и знакомые. Все же остальные распределялись среди прочих «блатных и крутых», выкладывающих по несколько сотен тысяч в день за плохую кухню и возможность вольготно пожить в построенных на деньги литераторов дачах. Николаеву, как и многим из его коллег, все это было не по карману. Поэтому и были забиты с марта по ноябрь все писательские дома творчества «новыми русскими», а на зиму и вообще превращались в гостиницы для приезжих.
Странно было то, что все это происходило под крышей Литфонда, старейшего профессионального объединения российских литераторов, записавшего еще сто пятьдесят лет назад в своем первом уставе, что оно создано для защиты и оказания помощи пьющим и малоимущим писателям. Сегодня же оно лишь кормило, холило и лелеяло расплодившихся богатеньких бюрократов от литературы.
Николаев вышел из столь негостеприимной для простого литератора организации и, пройдясь по бульвару, присел у памятника автору «Мертвых душ». Было жаль, что Гоголь не дожил до нашего времени, вот бы когда его литературный гений развернулся. Сергей пофантазировал немного на эту тему, затем поднялся и пошел в сторону метро, пора было ехать домой и приниматься за повесть. Боже, как не хочется, в такую погоду, закрывшись в душной комнате и обложившись бумагами, садиться за пишущую машинку.
Благо, что работа над детективом уже близилась к концу.
Этот, сидевший напротив за столом и обложившийся бумагами тщедушный старичок уже начал порядком надоедать Валентину Александровичу. Его занудные разговоры о необходимости свести дебет с кредитом и расходы с доходами кого угодно могли свести с ума. Лично у Маркова они вызывали отвратительную зевоту и уже давно сидели в печенке, но нельзя было не признать, что лучшего бухгалтера не было во всей Москве. Многочисленные проверяющие, налоговые инспекторы и прочие представители растущих как на дрожжах госструктур, не раз «наезжавшие» на контору Валентина Александровича и пытавшиеся урвать себе кусок, хотя бы официальной, так называемой надводной части огромного айсберга доходов от «брачного бизнеса», при виде этого задохлика тут же сникали и уходили несолоно хлебавши.
На вмонтированном в столешницу пульте зажглись сразу три крошечных лампочки — две красных и зеленая. Секретарше было велено, что если в кабинете кто-либо находится, то она обязана извещать хозяина о поступивших телефонных звонках при помощи световых сигналов. Два красных обозначали, что разговор весьма спешный, а зеленый, что разговор будет вестись по «засовской» линии с использованием, с той и этой стороны, особых дешифраторов.
— Минуточку, — прервал монолог бухгалтера Марков и взял трубку. — Я вас слушаю.
