Сказание о Синей птице - Цююань Ли

Люди пели по ночам, горячие костры горели ярко, через доску до меня доносился их смех. Будучи один на этих ледяных, заснеженных просторах, я прислушивался к голосам людей, которые уже не имели ко мне никакого отношения, и спокойно размышлял над следующим ходом.

Звуки земного мира для меня как проплывающие по небу облака, как что-то чужое и постороннее – они доносились до моих ушей, но никогда не достигали сердца. Синяя птица, почему ты так смотрела? Однажды на поле доски я заметил, как ты смотришь на меня из мира людей. Боль и разочарование в твоих глазах гасили во мне кровожадный огонь.

– Чжу, сын людей, прости тех, кто обидел тебя, не опаляй местью свой народ. – Отринув гордость, ты молила о спасении мира людей. – Чжу, прости их, прошу тебя!

Я отвел глаза и укрыл доску снегом. Больше я не видел тебя, передо мной был только мерзлый снег, равнодушно отражающий солнечный свет и лишающий его тепла.

Пришла пора начинать.

Я сел за вэйци, как в первый раз, хотя на самом деле провел за игрой уже девять лет.

Снег, укрывавший доску, по мановению моей руки вмиг растаял. Я открыл обледеневшую коробку и достал белые камни. На доске стали появляться фантомы из мира людей, то и дело закрывающие рисунок на доске. Рассердившись, я бросил белые шашки на доску.

Юй видел во сне своего отца Гуня, одетого в белое и медленно спускающегося с неба. На белой одежде проступала кровь, а его тело было изранено и изуродовано. Он повернулся и пробил расщелину в скале, через которую тут же с оглушительным ревом прорвалась речная вода… Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на сына, а потом его образ стал постепенно бледнеть, пока не исчез в тумане над водой.

Юй проснулся. За окном светало. Юноша посмотрел на стылое синее небо, переходящее из ночи в день.

– Юй, продолжи дело отца, разрушь горы, чтобы направить воду из рек в моря. Только так можно остановить наводнения, – шепнул я ему через вэйци, сидя по ту сторону неба.

– Чжу, ты ли это? – Юноша поднял глаза к холодному небу. – Они мне сказали, что ты сошел с ума и тебя сожгли заживо… Я не верил, что он тебя убил. – И заплакал.

– Это уже не столь важно. – Мне не хотелось видеть его плачущим. Людские слезы кололи мне глаза, будто иглы, что было неприятно. – Делай что должен. Ступай!

Голос мой был холоден, как вековой горный ледник.

– Чжу, клянусь богами, я добьюсь справедливости для тебя, моего отца и покойного императора Яо. Ты только дождись…

Сердце затрепетало, но я не хотел слышать его слов. Прежде чем он закончил говорить, я присыпал доску снегом. Видения человеческого мира исчезли.

Я долго был под впечатлением от встречи с другом Юя, который напомнил мне о моем прошлом в мире людей и о словах дяди. Вдруг я почувствовал холод снежной метели.

Дрожа всем телом, я твердил себе, что больше не являюсь человеком по имени Чжу. Мне нельзя быть слабым, сентиментальным, великодушным и уж тем более непозволительно проявлять заботу о смертных. Они всего лишь люди, пешки, которые под моим управлением двигаются по игровому полю жизни…

Я лежал в снегу, чувствуя себя больным. Но боги ведь не болеют. Значит, я еще не бог.

– Чжу, ты слаб.

– Знаю.

– Сожалеешь ли ты, что поднялся сюда?

– Нет, нисколько.

– Ты не забыл, что хотел отомстить?

– Не забыл. – Я стиснул зубы и сел прямо.

– Хорошо, тогда продолжаем игру. Смотри, Юй делает ход на доске, и ему нужна твоя помощь.

Я открыл глаза и смахнул снег с доски рукавом. Юй пробивал расщелину для отвода воды в горе Лунмэнь у реки Хуанхэ в точности так, как показал отец в видении. Юй с работниками в поте лица орудовали кирками день и ночь, прорубая ход в этих крепких камнях, продвигаясь медленно и без надежды на помощь. Увидев Юя на доске, я мягко улыбнулся и направил пламя своего сердца на игровое поле. В мире людей с неба сошел огонь, воспламенив гору Лунмэнь. Пожар длился три дня и три ночи. Бушующее пламя окрасило доску вэйци в красный цвет. На четвертый день на гору обрушился проливной дождь и потушил пожар. После того как огонь стих, Юй обнаружил, что в скале образовалась большая расщелина.

Юноша все понял. Я видел, как усердно он пробивал проход, выжигая горную породу. Непрерывно прибывающая вода реки Хуанхэ с ревом прорывалась через скалы и уходила в долины. Уровень воды снизился, и затопленные земли по берегам Хуанхэ вновь открылись солнцу. Люди по обе стороны русла смотрели на усмиренную воду, собирались вместе, чтобы рассказать друг другу о произошедшем, угощали отважных борцов вкусной едой и вином. Не сговариваясь, они подходили к подножию горы и благодарно кланялись Юю.

Все осуществилось, как и было задумано, но я не испытывал возбуждения и радости.

Так и должно было быть.

Глубоко задумавшись, я бросил белые камни на линии доски, обозначавшие реки Жошуй, Хэйшуй, Вэйшуй, Лошуй, Цзишуй, Хуайхэ, Ханьшуй и Янцзы.

Слава Юя росла с каждым днем, к нему шли люди со всех концов Хуася. Еще никогда страна не была такой сплоченной, как во время борьбы с водной стихией. Восемь крупных рек, отмеченных на доске, были укрощены Юем менее чем за тринадцать лет. Народ Хуася больше не страдал от наводнений.

Партия подошла к середине. Положение белых на доске постепенно укреплялось.

Смотря на людей, которые были воодушевлены своими успехами в управлении водой, я говорил себе: «Спокойно, не торопись! Каждый ход белых должен быть продуманным».

Я нахмурился, мое сердце застыло. Как-никак это была моя первая попытка через вэйци управлять народом Хуася. Исход игры подобен туману на рассвете, а я должен терпеливо ждать в предрассветной тьме…

Партия шла превосходно. Я играл белыми против черных, соответствующих Чунхуа и его людям в человеческом мире. Юй не подозревал, что он лишь шашка на доске, а Чунхуа и представить себе не мог, что им управляют с помощью игральных камней.

Император Шунь воистину достойный противник. Я не переставал удивляться его терпению и мудрости, его способности спокойно и с наименьшими потерями разрешать любой кризис. Было ясно, что только человеческими усилиями его не победить.

Однако Чунхуа ждал провал, так как против него выступал не человек.

Я был настолько взволнован предстоящей встречей с противником, что чуть было не подвел игру к завершению. Положение черных казалось весьма неплохим, но на самом деле со всех сторон их подстерегали опасности. Занимая множество квадратов на доске, они боролись с внутренними проблемами, поскольку, играя, я неумолимо заводил их в тупик.

– Чжу, давай покончим с этим! – С небес раздался смех наблюдающей за мной Девы.

– Зачем спешить? К тому же мне интересно играть с мастером. – Я сделал ход и, посмотрев на небо, рассмеялся так, что долина затряслась.

Тем временем Юй решил проблему наводнений для многих племен, за что их вожди были очень благодарны и оказывали ему всяческую поддержку. Он проявлял необычайную мудрость и деловитость, вызывая восхищение могущественных чиновников при дворе императора Шуня. Когда Юй, внесший большой вклад в укрощение воды, вернулся в столицу, стало ясно, что его влияние при дворе превосходило влияние Шуня. Поддавшись на уговоры, Юй согласился занять пост советника императора. Теперь только один-единственный человек был выше его по статусу.

– Юй! Займи трон! – Глядя на него, я с усмешкой положил на доску белый камень.

Среди руин моего сгоревшего дома был найден меч Гуня, который передали Юю.

Холодной ночью он поднес клинок к свече и в слабом свете прочитал на эфесе имя «Гунь». Нахмурившись, он долго пытался успокоить волнение в сердце.

– Юй, ты ведь не забыл, как погиб твой отец? – обратился я к нему, и по взмаху рукава перед его глазами возник образ Гуня, страдающего на горе Юйшань. Юй побледнел, душевная боль пролегла глубокими морщинами на лбу. Ха-ха, в тот миг я чувствовал его страдания и ненависть к обидчику. Мне было необходимо их чувствовать, я питался ими.