Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер
— Нет — значит нет.
— Ты ведь не думаешь, что без моей помощи тебе разрешат выбираться из дома с этим парнем?
— И все равно — нет.
Даниэль вырулил с парковки.
— Что-то мне подсказывает, что ты передумаешь, — сказал он.
И улыбался дороге перед машиной весь путь домой. Это так раздражало. Когда он зарулил на подъездную дорожку, я выскочила с пассажирского сиденья, краем глаза заметив младшего брата, который сидел на корточках у кустов, отделявших наш участок от соседского. Даниэль уже ушел в дом.
Я подошла к Джозефу. Как и вчера, с ним, похоже, все было в порядке. Как будто я и не попадала в больницу. Мне хотелось позаботиться о том, чтобы так и было дальше.
— Привет, — сказала я, приблизившись. — Что…
Черная кошка, которую гладил Джозеф, приоткрыла желтые глаза-щелочки и зашипела на меня. Я сделала шаг назад.
Джозеф убрал руку и повернулся, не вставая с корточек.
— Ты ее пугаешь.
Я подняла руки, защищаясь.
— Извини. Идешь в дом?
Кошка тихо мяукнула и метнулась прочь. Брат встал и вытер руки о рубашку.
— Теперь иду.
Едва очутившись внутри, я бросила сумку у стола в прихожей. Не обратив внимания на то, что в сумке что-то хрустнуло, я прошла на кухню. Зазвонил телефон, и Джозеф кинулся к нему, чтобы ответить.
— Резиденция Дайеров, — официально сказал он. Уморительный у меня брат. — Подождите, пожалуйста.
А потом, прикрыв трубку:
— Это тебя, Мара, — сказал он. — И это ма-а-альчик, — пропел он.
Я возвела глаза к потолку, но призадумалась, кто бы это мог быть.
— Я поговорю в своей комнате, — сказала я, и Джозеф зашелся хихиканьем.
Ужасно.
Убравшись с глаз его долой, я трусцой преодолела оставшийся путь и взяла трубку.
— Алло?
— Алло, — ответил Ной, подражая моему американскому акценту.
Но я все равно узнала голос.
— Откуда у тебя мой номер? — выпалила я, не успев подумать.
— Это называется «расследование».
По голосу было ясно, что он самодовольно ухмыляется.
— Или «преследование».
Ной захихикал.
— Когда ты злишься, ты просто очаровательна.
— А ты — нет, — ответила я, но невольно улыбнулась.
— В какое время мне заехать за тобой в воскресенье? И где именно ты живешь?
Нельзя допустить, чтобы Ной встретился с моими родными. Тогда разговорам не будет конца.
— Ты не должен за мной заезжать, — быстро сказала я.
— Учитывая, что ты понятия не имеешь, куда мы отправимся и что я не собираюсь тебе об этом рассказывать, мне обязательно нужно за тобой заехать.
— Я могу встретиться с тобой где-нибудь в центре.
Судя по голосу Ноя, это его позабавило.
— Обещаю погладить брюки перед встречей с твоей семьей. Я даже принесу цветы ради такого случая.
— Дело не в том, — сказала я. Может, честность будет самой лучшей политикой. — Если ты приедешь, моя семья будет лезть в мою жизнь.
Я их слишком хорошо знала.
— Поздравляю — ты только что сделала перспективу куда более соблазнительной. Какой у тебя адрес?
— Ты не представляешь, как я тебя ненавижу.
— Выкладывай адрес, Мара. Ты же знаешь, что я все равно выясню.
Я вздохнула, сдаваясь, и продиктовала адрес.
— Я буду у тебя в десять.
— Вот как, — удивленно отозвалась я. — А я почему-то думала, что речь идет о дневной встрече.
— Смешно. В десять утра, дорогая.
— Разве девушке нельзя выспаться в выходные?
— Ты не спишь. Увидимся в воскресенье, и не надевай дурацких туфель.
Ной дал отбой прежде, чем я смогла ответить.
Я стояла, таращась на телефон. Ной так меня раздражал! Но нервная дрожь пробежала по моей спине. Мы с Ноем. В воскресенье. Одни.
Мама сунула голову в комнату и заговорила, испугав меня:
— Папа сегодня приедет домой к ужину. Ты можешь помочь накрыть на стол? Или у тебя слишком болит рука?
Рука. Мама. Позволит ли она мне поехать?
— Сейчас приду, — сказала я, кладя телефонную трубку.
Похоже, в конце концов мне все же понадобится помощь Даниэля.
Пройдя по коридору, я проскользнула в его комнату. Он лежал на кровати, читая книгу.
— Привет, — сказала я.
— Привет.
Он не поднял глаз.
— Итак, мне нужна твоя помощь.
— В чем, скажи на милость?
Даниэль собирался сделать наш разговор как можно труднее. Восхитительно.
— Мне нужно встретиться в воскресенье с Ноем.
Он засмеялся.
— Рада, что позабавила тебя.
— Извини, это просто… Просто произвело на меня впечатление, вот и все.
— Господи, Даниэль, я и вправду такая уродина?
— Да перестань! Я не это имел в виду. На меня произвело впечатление то, что ты согласилась встретиться. Вот и все.
Я надулась и подняла руку.
— Не думаю, что мама когда-нибудь выпустит меня из виду.
Тут Даниэль наконец на меня посмотрел и приподнял бровь.
— Мама ужасно злилась вечером в среду. Но теперь, когда ты разговариваешь кое с кем, наверное, я смогу выступить в роли волшебника.
Он широко улыбнулся.
— Смогу, если ты выложишь все как на духу, как говорится.
Если кто-то и мог уладить дела с мамой, так это Даниэль.
— Прекрасно. Что именно выложить?
— Ты знала, что такое случится?
— Мой альбом пропал в среду.
— Милая попытка уйти от ответа. А как насчет того, что Шоу объявил практически всей школе, что позировал тебе обнаженным?
Я вздохнула.
— Для меня это было полной неожиданностью.
— Я так и подумал, когда услышал. Я имею в виду, в самом деле, ты ведь почти не покидала дома…
Даниэль не договорил, но я услышала непроизнесенное: «Ты почти не покидала дома, если не считать поездки на вечеринку, в больницу и на прием к психиатру».
Я прервала неловкое молчание:
— Итак, ты мне поможешь или нет?
Даниэль слегка наклонил голову и улыбнулся.
— Он тебе нравится?
Это было невыносимо.
— Знаешь, забудь про это.
Я повернулась, чтобы уйти.
Даниэль сел.
— Хорошо, хорошо. Я тебе помогу. Но только из чувства вины. — Он подошел ко мне. — Я должен был рассказать, какое дело взял папа.
— Что ж, тогда мы квиты, — ответила я. И улыбнулась. — Если ты поможешь мне накрыть на стол.
— Итак, по какому особому случаю?.. — спросила я отца за едой.
Он вопросительно посмотрел на меня.
— После нашего переезда это, наверное, третий раз, когда ты возвращаешься домой в такое время.
— Ах это. — Отец улыбнулся. — Что ж, в офисе был удачный день.
Он откусил и проглотил кусок цыпленка с карри.
— Выяснилось, что мой клиент — стоящий клиент. Так называемой свидетельнице сто лет от роду. Она не будет присягать на кресте.
Мама встала, чтобы принести из кухни еще еды.
— Это замечательно, Маркус, — сказала она, наблюдая за мной.
Я тщательно старалась сохранить спокойное выражение лица.
— Ну, что я могу сказать? У Ласситера есть алиби. Его семья живет тут не одно поколение. Он один из самых уважаемых агентов по земельной собственности в Южной Флориде, он жертвует сотни тысяч долларов обществам защиты природы…
— А разве это не оксюморон?[40] — вставил Джозеф.
Даниэль улыбнулся младшему брату.
— Думаю, Джозеф прав. Может, все это притворство. Я имею в виду, он же торгует земельной собственностью — и жертвует деньги тем, кто его ненавидит? Это явно всего лишь спектакль. Наверное, так он и купил благожелательное отношение к себе, когда решался вопрос о залоге.
Я решила поддержать эту точку зрения, просто для видимости.
— Согласна. Похоже, ему есть что скрывать.
Я говорила с должным оживлением. Мама даже показала мне из кухни большие пальцы. Моя миссия была выполнена.
— Хорошо, — сказал отец. — Я понял, на меня навалились всем скопом. Но это не очень смешно, ребята. Человека судят за убийство, а улики не вяжутся.
— Но, папа, разве это не твоя работа — говорить так?
— Кончай, Джозеф. Скажи ему, папа, — обратился Даниэль к отцу.
Когда папа повернулся к нему спиной, Даниэль подмигнул младшему брату.
— Что мне хотелось бы знать, — заговорила мама, когда отец открыл рот для ответа, — так это в какой вуз в следующем году поступит мой старший сын.
Тут уже Даниэль оказался в центре внимания. Он послушно доложил о том, в какие учебные заведения ожидает приема, и, накладывая рис басматри[41] на свою тарелку, я повернулась к нему. Я уже взяла рис в рот, когда заметила, как с моей вилки что-то упало.
Что-то маленькое. Что-то бледное. Что-то шевелящееся.
Я застыла, перестав жевать, когда взгляд мой скользнул по тарелке. Белые личинки корчились на фарфоре, полускрытые карри. Я прикрыла рот рукой.
— Ты в порядке? — спросил Даниэль.
Потом сунул в рот вилку с рисом.
Все еще с набитым ртом, я посмотрела дикими глазами сперва на него, потом на свою еду. Никаких личинок. Но я не смогла заставить себя проглотить пищу.
