Габриэль Зевин - Другая Сторона (ЛП)
Лиз особенно нравится, когда кто-то упоминает о ней в школе. Сначала ее одноклассники, кажется, говорят об этом довольно часто, но со временем (не очень большим) упоминания о ней звучат все реже и реже. Только Эдвард, ее бывший бойфренд, и Зоуи все еще говорят о ней регулярно. Зоуи и Эдвард не были друзьями, когда Лиз была жива, — Зоуи даже советовала Лиз прекратить эти отношения. Лиз чувствует себя удовлетворенной внезапной близостью этой пары.
Лиз знает, что семья все еще думает о ней, но они редко обсуждают ее. Она хотела бы, чтобы они говорили о ней чаще. Ее мать постоянно спит в кровати Лиз. Иногда она носит одежду Лиз, несмотря на то, что она ей мала. Отец Лиз, профессор антропологии в университете Тафтса, берет отпуск в колледже. Он начинает смотреть ТВ-шоу целыми днями и ночами. Он оправдывает свой безудержный просмотр ток-шоу, рассказывая матери Лиз о исследовании для книги о том, почему людям нравятся ток-шоу. Несмотря на многочисленные свидетельства того, что никто не смеется, Элви продолжает пытаться развлечь семью своим уникальным бутафорным юмором в стиле ребусов. Лиз наблюдает его «выход из шкафа», «как два пальца об асфальт» и «наблюдение времени, стоя на месте». Лиз особенно нравится его «арбузная голова», вариация на тему «дурака», что включает потрошение дыни и Элви без штанов.
Однажды Лиз смотрит, как ее родители занимаются сексом, который Лиз находит отвратительным и увлекательным. В конце ее мать плачет. Ее отец включает телевизор, чтобы поймать последние полчаса Монтеля.
Все действие стоило Лиз менее одного Вечного.
Наблюдая за своими родителями, Лиз думает, что она, вероятно, никогда не займется сексом. Она, наверное, проведет ближайшие пятнадцать лет в одиночестве.
Между наблюдениями за пятиминутными отрывками старого мира, Лиз теребит стежки за ухом. Она не может заставить себя спросить Бетти, куда нужно пойти, чтобы снять швы. Ей нравится знать, что они там.
Лиз находится на СП так часто, что становится завсегдатаем и знакомится с теми, кто там постоянно.
Есть старые леди, которые вяжут, непринужденно заглядывая в бинокль каждый час или около того.
Есть бешенные молодые мамы с, кажется, неиссякаемым запасом монет. Матери напоминают Лиз игроков в автоматы, которых она видела однажды на каникулах в Атлантик-Сити.
Есть бизнесмены, которые кричат указания в бинокли, как будто кто-то на Земле может их услышать. Это напоминает Лиз о том, как ее отец смотрит футбол и кричит на телевизор.
Есть молодой человек — старше Лиз, — который приходит по четвергам раз в неделю ночью. Несмотря на то, что он приходит ночью, на нем всегда темные солнцезащитные очки. Он всегда сидит перед одним и тем же биноклем под номером семнадцать. Он всегда носит кожаный мешочек, в котором ровно двенадцать Вечных. При каждом посещении мужчина остается на один час, не дольше, а затем уходит.
Однажды ночью Лиз решает поговорить с ним.
— На кого вы здесь смотрите? — спрашивает она.
— Простите? — Молодой человек вздрагивает и оборачивается.
— Я вижу вас здесь каждую неделю и просто интересуюсь, на кого вы здесь смотрите, — говорит Лиз.
Мужчина кивает.
— На жену, — отвечает он мгновение спустя.
— Разве вы не слишком молоды, чтобы иметь жену? — спрашивает она.
— Я не всегда был так молод, — грустно улыбается он.
— Вам повезло, — говорит Лиз, наблюдая как мужчина уходит прочь. — Увидимся в следующий четверг, — шепчет она слишком тихо, чтобы он мог услышать.
Так как Лиз проводит целый день, каждый день, на смотровой площадке, она начинает осознавать какие неудобные здесь стулья. Однажды вечером по пути к выходу она спрашивает об этом смотрителя Эстер.
— Понимаешь, Лиз, — говорит ей Эстер, — когда стулья становятся неудобными — это признак того, что вы сидите в них слишком долго.
Время течет и быстро, и медленно. Отдельные часы, минуты и секунды тянутся бесконечно, хотя прошел едва ли месяц. Лиз становится экспертом в заправке отверстий с минимальным перерывом в пятиминутных отрывках. У нее глубокие круги под глазами от того, что в ее лицо вжимаются бинокли. Время от времени Бетти спрашивает Лиз, есть ли у нее какие-то мысли о призвании.
— Мне все еще нужно время, — неизменно отвечает Лиз.
Бетти вздыхает. Она не хочет давить.
— Тэнди Вашингтон звонила тебе снова. И Олдос Гент.
— Спасибо. Я постараюсь перезвонить позже на этой неделе, — лжет Лиз.
Этой ночью Лиз видит Бетти на коленях рядом с кроватью. Бетти молится матери Лиз.
— Оливия, — шепчет она, — я не хочу обременять тебя, так как полагаю, что сейчас твоя жизнь итак сложная. Я не знаю, как помочь Элизабет. Пожалуйста, пошли мне знак, подскажи, что мне делать.
— Элизабет, мы уходим сегодня, — объявляет Бетти на следующее утро.
— У меня планы, — протестует Лиз.
— Какие планы?
— СП, — мямлит Лиз.
— Ты сможешь сделать это завтра. Сегодня мы идем на экскурсию.
— Но Бетти…
— Никаких но. Ты здесь уже целых четыре недели и до сих пор ничего не видела.
— Я видела, — говорит Лиз.
— Правда? И что? Все, что ты видела на Земле, не считается.
— Почему нет? — требует ответа Лиз.
— Потому что не считаются, — упорствует Бетти.
— Я не хочу на экскурсию, — говорит Лиз.
— Не повезло тебе, — отвечает Бетти. — Я не дам тебе денег на СП сегодня, так что у тебя нет выбора.
Лиз вздыхает.
— И, если это не чересчур, не могла бы ты носить что-то другое, нежели старые грязные пижамы? — спрашивает Бетти.
— Нет, — отвечает Лиз.
— Я дам тебе что-нибудь поносить, или, если ты не хочешь, мы можем купить что-нибудь…
— Нет, — прерывает ее Лиз.
Снаружи Бетти складывает крышу кабриолета.
— Хочешь за руль? — спрашивает она.
— Нет.
Лиз открывает пассажирскую дверь и садится.
— Отлично, — говорит Бетти, застегивая ремень безопасности. Мгновение спустя она требовательно спрашивает: — Но, почему бы и нет? Ты должна хотеть вести.
Лиз пожимает плечами:
— Я просто не хочу.
— Я не сержусь из-за той первой ночи, если ты так думаешь, — говорит Бетти.
— Послушайте, Бетти, я не хочу вести, потому что я не хочу вести. Тут нет никакого тайного смысла. Больше того, если весь смысл этой поездки в осмотре достопримечательностей, я была бы не состоянии смотреть и одновременно следить за дорогой, разве не так?
— Полагаю, нет, — уступает Бетти. — Разве ты не собираешься пристегнуться?
— Какой в этом смысл? — спрашивает Лиз.
— Такой же, как на Земле: чтобы спасти тебя от удара о приборную панель.
Лиз закатывает глаза, но пристегивается ремнем безопасности.
— Я подумала, что мы могли бы пойти на пляж, — говорит Бетти. — Как тебе?
— Мне все равно, — отвечает Лиз.
— На Другой стороне чудесные пляжи, как ты знаешь.
— Фантастика. Разбудите меня, когда мы туда доберемся.
Чтобы избежать дальнейшего разговора, Лиз прикрывает левый глаз и притворяется, что спит. Правым глазом она наблюдает достопримечательности Другой стороны из окна. Лиз думает, как это все похоже на Землю, и сходство заставляет ее задержать дыхание. Но есть различия, и эти различия, как обычно и бывает, в деталях. Из окна она замечает дорожные кинотеатры — она никогда не видела их прежде, разве что на винтажных фотографиях. На шоссе девочка шести или семи лет, одетая в дорожный костюм, ведет внедорожник. В отдалении она видит деревья, подстриженные в форме Эйфелевой башни и статуи Свободы. Вдоль дороги Лиз видит маленькие деревянные таблички, расположенные на расстоянии десяти метров друг от друга. На каждой из них напечатана одна фраза:
МОЖЕТ, ТЫ И УМЕР,
НО ТВОЯ БОРОДА РАСТЕТ,
ЛЕДИ НЕ ЛЮБЯТ ЩЕТИНУ
ДАЖЕ В ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ.
МЬЯНМА БРИТЬЯ.
— Что такое Мьянма бритья? — спрашивает Лиз у Бетти.
— Крем для бритья. Когда я была жива, эти таблички можно было увидеть на всех дорогах Америки, — отвечает Бетти. — Большинство из них были заменены биллбордами к тому времени, как родилась ты, но некоторое время они были весьма популярны, в той степени, в которой может быть популярен знак, — смеется Бетти. — Ты увидишь, что Другая сторона — это место, куда отправляются умирать многие старые фантазии.
— Оу.
— Я думала, ты спишь, — говорит Бетти, глядя на Лиз.
— Так и есть, — отвечает Лиз и снова закрывает левый глаз.
Лиз замечает, что здесь тише, чем на Земле. И она видит, что Другая сторона по-своему прекрасна. Даже несмотря на отсутствие дизайна, эффект создается прекрасный. И хотя она прекрасна, Лиз по-прежнему ее ненавидит.
Спустя примерно час Бетти будит Лиз, которая заснула по-настоящему.
