Карлос Сафон - Марина
— Зато она знает, кто мы и где находимся. А раз она знает это…
Марина вздохнула.
— Надо сейчас же позвонить в полицию и забыть эту историю как можно скорее, — сказала она. — Мне все это не нравится, к тому же не наше это дело.
— Еще как наше, с тех пор как мы пошли за дамой в черном.
Марина перевела взгляд на парк за окном. Двое детей пытались запустить в небо воздушного змея. Глядя на них, она спокойно сказала:
— И что ты предлагаешь?
Я прекрасно знал, что предложу.
Лучи заходящего солнца освещали церковь на Плаза-Саррья, когда мы с Мариной пошли по проспекту Бонанова в сторону оранжереи. Мы потрудились взять с собой фонарь и коробок спичек. Обогнув улицу Ирадиера, мы пошли по пустынным улицам вдоль железнодорожных путей.
Эхо поездов доходило до Вайвидреры, где растворялось среди деревьев. Вскоре мы увидели переулок, в котором в прошлый раз потеряли даму в черном и обнаружили оранжерею. Мощеная улочка была покрыта слоем сухих листьев. Мы вошли в заросший двор. Растительность, отбрасывавшая студенистые тени, колыхалась на слабом ветру, и меж облаков уже проглядывала луна. С наступлением темноты начинало казаться, что поверхность оранжереи покрывают не заросли плюща, а клубки змей. Мы обогнули здание и подошли к задней двери. При свете спички мы увидели под слоем мха эмблему Кольвеника и «Вело Гранелл». Я сглотнул и посмотрел на Марину. Ее лицо было мертвенно-бледным.
— Это была твоя идея… — сказала она.
Я включил фонарик, и в красноватых отсветах увидел порог оранжереи. Прежде чем войти, мы окинули помещение взглядом. При свете дня оно показалось мне несколько зловещим. Ночью же оно напоминало съемочную площадку фильма ужасов. Луч фонаря выхватил из тьмы плавные очертания посреди строительного мусора. Я шел следом за Мариной, освещая нам дорогу. Влажная почва хлюпала под ногами.
До нашего слуха донеслось леденящее душу пощелкивание сверху: то сталкивались друг с другом деревянные куклы. В центре оранжереи тени сгущались. Я не сразу вспомнил, поднят или опущен был механизм, к которому крепились марионетки, когда мы оттуда уходили. Я взглянул на Марину и понял, что она думает о том же.
— После нас тут кто-то побывал… — сказала она, указывая на скопление фигур, зависшее на средней высоте между крышей и полом.
Над нами покачивалось множество ног.
По спине пробежал холодок: кто-то возвращался, чтобы опустить кукол. Не теряя времени, я направился к письменному столу и передал фонарь Марине.
— Что мы ищем? — тихо спросила она.
Я увидел на столе альбом со старыми фотографиями, взял его и убрал в рюкзак.
— Оскар, этот альбом не наш, и я не знаю…
Я пропустил мимо ушей ее высказывание и нагнулся, чтобы изучить ящики стола. В первом лежали ржавые инструменты, ножи, иголки и старые двусторонние пилы. Второй был пустым. Маленькие черные пауки разбежались по трещинам в дереве ящика. Я закрыл его и попробовал третий ящик. Он был заперт.
— Что там? — с беспокойством прошептала Марина.
Я взял нож из первого ящика и попытался сломать замок. Марина, стоя у меня за спиной, держала фонарь и смотрела на тени, танцующие на стенах оранжереи.
— Долго еще?
— Успокойся. Еще минута.
Я уже чувствовал, что нож уперся в замок. Я повернул его и стал сверлить вращательными движениями. Подгнившее сухое дерево легко поддавалось. Раздался громкий треск. Марина присела рядом со мной и положила фонарь на землю.
— Что это за шум? — быстро спросила она.
— Это замок сломался…
Она положила свои руки поверх моих, чтобы я прекратил сверлить.
На несколько секунд повисла мертвая тишина. Я рукой чувствовал быстрое сердцебиение Марины.
А потом я тоже услышал. Треск дерева наверху. Что-то двигалось в темноте между куклами. Я поднял взгляд и едва успел заметить очертание чего-то вроде руки, двигавшейся по извилистой траектории. Как будто одна марионетка отцепилась и заскользила меж креплений как змея. В тот же момент задвигались остальные.
Я с силой сжал нож и дрожа поднялся на ноги. В следующий момент кто-то или что-то выбило фонарь из-под наших ног. Он укатился в угол, и мы остались в кромешной тьме. Тогда мы снова услышали этот звук. Он приближался.
Я схватил подругу за руку, и мы бросились к выходу.
Тут механизм, на котором были закреплены фигуры, начал медленно опускаться, руки и ноги задевали наши головы, как будто пытаясь схватить за одежду. Я почувствовал на затылке металлические когти. Рядом со мной закричала Марина, и я толкнул ее вперед, чтобы она первая прорвалась через туннель кошмарных созданий, которые медленно спускались на нас в темноте. Лунный свет, струившийся сквозь покрывало плюща, позволял различить уродливые лица со стеклянными глазами и эмалированными зубами.
Я что было силы размахивал ножом. Наконец, нож полосонул твердое тело. На мои пальцы пролилась густая жидкость. Я отдернул руку. Что-то потащило Марину в темноту, она в ужасе завизжала, и я увидел жуткое безглазое лицо деревянной балерины с пустыми черными глазницами. Ее пальцы впились Марине в горло как клыки. На ее лице была маска из мертвой кожи.
Я бросился на нее и повалил на землю.
Мы с Мариной побежали к двери, а обезглавленная балерина поднялась на ноги и стала размахивать руками на невидимых нитях, словно это были ножницы.
Когда мы вырвались из оранжереи, я увидел, что дорогу к калитке нам загораживает множество темных силуэтов. Мы бросились в противоположном направлении — к стене, отделявшей этот земельный участок от железнодорожных путей, вдоль которой была длинная стеклянная галерея. Ее двери были покрыты многолетним слоем грязи. Заперто. Я локтем разбил стекло и нащупал внутренний замок. Задвижка поддалась, и я открыл дверь изнутри. Мы быстро зашли внутрь.
Через задние стекла в галерею попадали два пятна молочного света.
Сбоку уже виднелись рельсы железной дороги. Марина обернулась и посмотрела назад. Возле двери галереи вырисовывались угловатые силуэты.
— Скорей! — крикнула она.
Я в отчаянии стал оглядываться в поисках предмета, которым можно было разбить стекло. В темноте я с трудом различил кузов старого автомобиля. Перед ним лежал маховик. Я схватил его и бросился к стеклу, рукой защищая лицо от осколков. Ночной бриз ударил мне в лицо, и я почувствовал, насколько спертым был воздух в туннеле.
— Сюда! — Марина подтянулась к отверстию в стеклянной стене. Силуэты медленно двигались в нашу сторону.
Я обеими руками держался за металлический маховик, раскручивая его в воздухе. Вдруг фигуры резко подались назад. Я непонимающе смотрел на них, как вдруг услышал вверху металлический звук и бросился к стеклу как раз в тот момент, когда с потолка упало тело. Я узнал безрукого полицейского. Его лицо тоже было прикрыто слоем грубо сшитой мертвой кожи. Швы кровоточили.
— Оскар! — крикнула Марина, которая уже стояла по другую сторону стекла.
Я бросился к разбитому отсеку, по краям которого торчали осколки стекла. Один из них порвал мне брюки и поцарапал ногу. Он легко прорезал кожу, а я перевалился на другую сторону, и почувствовал, как боль впилась в меня стальными клыками. По ноге потекла теплая струя крови.
Марина помогла мне подняться, и мы перешли через железную дорогу. В этот момент что-то схватило меня за лодыжку, и я упал навзничь прямо на рельсы. Оглушенный, я обернулся. На моей ноге сомкнулась рука ужасной марионетки. Она потащила меня к рельсам, и я почувствовал вибрацию металла. От стеклянных стен отражался свет приближающегося поезда. Я услышал лязг и ощутил, как подо мной задрожала земля.
Увидев, что к нам на полной скорости приближался поезд, Марина взвизгнула, упала на колени рядом со мной и стала поочередно разжимать деревянные пальцы, сдавившие мою лодыжку. Свет от поезда упал на ее лицо, и я услышал, как взвыл свисток. Марионетка лежала недвижно и продолжала сжимать мою ногу. Марина обеими руками пыталась освободить меня. Один палец поддался. Она вздохнула.
В следующий миг существо поднялось и второй рукой схватило Марину за предплечье. Маховиком, который все еще был у меня в руках, я со всей силы ударил куклу в лицо, так что услышал, как ломается череп. Тут я с ужасом осознал, что марионетка была не из дерева, а из плоти. В этом создании была жизнь.
Поезд оглушительно шумел, так что наших криков не было слышно. Камни на шпалах дрожали. На нас упал луч фар.
Я закрыл глаза и продолжил лупить куклу маховиком, и наконец почувствовал, как ее голова отделилась от тела. Только после этого хватка чудища ослабла.
Ослепленные светом, мы перекатились по камням в сторону. Многотонная металлическая машина промчалась всего в нескольких сантиметрах, обдав нас дождем искр. Останки уродца дымились на рельсах, словно угли в костре.
