Карлос Сафон - Марина
Я кивнул.
— Мария покоится с миром, доктор.
В его глазах блеснули слезы. Он протянул мне руку, и я пожал ее.
— Спасибо.
Больше я его не видел.
К концу той недели Марина пришла в себя и была выписана из интенсивной терапии. Ее перевели в палату на втором этаже, окна которой выходили на район Орта. Она была там одна. Марина больше не писала в своей книге и едва могла нагнуться, чтобы взглянуть на свой почти законченный собор на подоконнике. Рохас попросил разрешения на последние анализы. Герман дал согласие. Он все еще надеялся. Позже в своем кабинете Рохас прерывающимся голосом объявил нам результаты. После нескольких месяцев борьбы он был вынужден признать очевидное. Герман поддержал его, положив руки ему на плечи.
— Я не могу ничего больше сделать… Не могу ничего больше сделать… — сокрушался молодой врач.
Через два дня мы отвезли Марину в особняк в Саррье. Врачи уже ничем не могли ей помочь. Мы попрощались с доньей Кармен, Рохасом и Лулу, которая безостановочно плакала. Маленькая Валериа спросила, куда мы поедем с моей невестой, знаменитой писательницей, и расскажет ли она ей еще какие-нибудь истории.
— Домой. Мы едем домой.
Я ушел из интерната в понедельник, не предупредив никого и не сказав, куда я пойду. Я даже не подумал, что мое отсутствие могут заметить. Да это было и не важно. Мое место было рядом с Мариной.
Она поселилась у себя в комнате. Ее собор, уже законченный, стоял на окне. Это было лучшее из всех зданий, которые я построил. Мы с Германом, сменяя друг друга, дежурили у ее кровати двадцать четыре часа в сутки. Рохас сказал нам, что она не будет мучиться, а тихо угаснет как свеча на ветру.
В те последние дни в особняке Марина казалась мне красивее чем когда-либо. Волосы ее успели немного отрасти, став более блестящими. Теперь в них виднелись серебристые нити. Глаза стали более лучистыми. Я почти не покидал ее комнату, желая запечатлеть в памяти каждый час и каждую минуту, что у нас оставались. Мы часто часами лежали обнявшись, не произнося ни слова и не двигаясь. Однажды в четверг вечером Марина поцеловала меня в губы и прошептала, что любит меня. И, что бы ни случилось, будет любить меня всегда.
Она скончалась в пятницу на рассвете, тихо, как и сказал Рохас. На рассвете, в первых лучах солнца, она сильно сжала мне руку и улыбнулась отцу. И блеск ее глаз потух навсегда.
Мы в последний раз прокатились с Мариной на «Такере». Герман молча ехал за рулем до пляжа, куда мы наведались полгода назад. День был такой светлый и яркий, что казалось, море, которое она так любила, нарядилось в праздничные одежды, чтобы принять ее. Мы оставили машину у деревьев и спустились на берег, чтобы развеять ее прах.
На обратном пути Герман сломался и сказал, что обратно до Барселоны он доехать не сможет. Мы оставили «Такер» под соснами.
Рыбаки, которые ездили по дороге, согласились довезти нас до железнодорожной станции. Когда мы прибыли на Французский вокзал, было семь дней как я исчез. А мне казалось, что прошло семь лет.
Стоя на перроне, мы с Германом обнялись на прощанье.
Я до сих пор не знаю, что с ним было потом. Мы оба понимали, что не сможем видеть друг друга, не вспоминая Марину. Я видел, как он уходил по перрону, и постепенно его силуэт становился все более размытым. Потом ко мне подошел полицейский и спросил, не я ли Оскар Драй.
Эпилог
Барселоны моей молодости больше нет. Ее лучистые улицы канули в Лету и живут теперь только в воспоминаниях. Спустя пятнадцать лет я вернулся в этот город и прошел по местам, которые постарался стереть из памяти. Я знал, что особняк в Саррье снесли. Теперь в этой части района построили автомагистраль, которая, как говорили, была дорогой прогресса. Старое кладбище, вероятно, осталось там же, затерявшись в тумане. Я сел на скамейку на площади, где мы столько раз сидели с Мариной. Вдалеке я различал силуэт моего интерната, но не решился подойти близко. Что-то мне подсказывало, что, стоило мне подойти, и моя молодость исчезнет бесследно. Время делает нас не мудрее, а трусливее.
Много лет я бежал, сам не зная куда. Я верил, что, если добегу до горизонта, тени прошлого оставят меня в покое.
И верил также, что достаточно уехать в другое место, чтобы голоса в моей голове умолкли навсегда. Наконец, я вернулся на секретный пляж на Средиземном море. Вдалеке словно сторож возвышался скит святого Эльма. Я увидел «Такер» моего старого друга Германа.
Совершив последнюю поездку, он так и остался здесь, под соснами.
Я спустился на берег и сел на песок, где много лет назад был развеян прах Марины. День был такой же светлый и яркий как тогда, и ее присутствие отчетливо ощущалось. Я понял, что больше не могу и не хочу куда-то бежать. Я вернулся домой.
В последние дни ее жизни я пообещал Марине, что закончу ее труд. Все эти годы у меня с собой была эта книга, которую она так и не дописала. Ее слова теперь станут моими.
Не знаю, достойно ли я выполнил обещанное. Иногда я сомневаюсь в точности своей памяти и задаюсь вопросом, не вспоминаю ли я то, чего никогда не было.
Ты унесла все ответы с собой, Марина.
Перевод: Ангелина Гурье.
