Александр Лаврентьев - Пограничник
— Молилась? Это как? — Ивана разомлел от горячей еды и был не прочь о чем-нибудь поболтать.
— Да, молилась. Просила… Просила, чтобы Господь помог мне. Прислал кого-нибудь. И тут пришел ты.
— Ага, — сонно согласился Иван, — пришел. И меня в самом деле прислали.
— Кто? — удивилась она.
— Один человек… Знаешь такого: полковник Мигай?
— Нет, я никого не знаю из военных. Тот, который нас запер, был довольно молодой, высокий, в черном кожаном плаще. Глаза у него были странные: один голубой, а второй черный совсем. Страшные глаза…
Иван поперхнулся. Он вспомнил тот единственный раз, когда на его пути попался человек с разными глазами. Если только его можно было назвать человеком… Иван подобрался. Сытую леность как рукой сняло.
— Полковник Мигай не военный, он как раз из БНБ, — ответил Иван, пытаясь совладать с охватившем его волнением. — И глаза у него тоже не самые приветливые. Но, правда, одинаковые.
— А давай-ка тяпнем, для профилактики болезней и от стресса, — вдруг предложил он, подвигая опустевшие стаканы и доставая заветную фляжку. Разлил спирт по стаканам, оставив себе побольше. — Вот так. Пей давай! Сразу в себя придешь.
Девушка опасливо покосилась на Ивана, но стакан взяла. Кажется, Ивана она боялась даже больше, чем темноты.
Иван выпил, осторожно выдохнул, точным движением отправив в рот кусок ветчины. Даже спирт, казалось, выдохся… Иван заметил, как девушка торопливо заедает выпитое хлебом. Лихо!
— В общем, дела у нас такие, — сказал он, не желая ее пугать. — Нас тут, кажется, только двое осталось. Где остальные, не знаю, может быть, их эвакуировали. Может быть, они сами ушли. Что произошло — тоже не знаю. Предлагаю действовать так… — он осекся, глянул на девушку. — Эй, а ты идти-то можешь? Не устала?
Она энергично затрясла головой, показывая, что с ней все в порядке.
— Ага… Значит, предлагаю подняться на поверхность и самим оценить положение. Заодно выясним, что произошло. Задача понятна?
— Уг-м, — она торопливо проглотила кусок. Положила вилку на стол, растерянно посмотрела на тарелки.
— Нет, ну ты не воспринимай все так буквально! — попросил Иван. — Доешь, допей… Я не тороплю. А я пока… Где, говоришь, тут спасательный бокс?
— Там, за стойкой, и направо еще один есть!
Иван протопал в глубину столовой, обойдя огромную кухонную плиту, и нашел два спасбокса, привинченных к стене. Кроме баллонов с воздухом и масок он к большой радости обнаружил рюкзак, в котором находились простенький дозиметр, запас сублимированных продуктов, батарейки для фонарей, две совершенно бесполезные рации и — о, счастье! — пистолет «замарашка» в кобуре и две обоймы к нему. Впрочем, нормальное оружие Иван надеялся найти в оружейной наверху. Там хранилось что-то более убойное.
«Что же произошло? Почему не работают все электроприборы? — мучился Иван, щелкая выключателями мертвой рации. — Непонятно… Хотя, может, изобрели новую бомбу? Или это действие лазерного удара?»
Иван первым делом зарядил пистолет; на ощупь поменяв батарейки в фонарике, рассовал по карманам запасные. Потом сложил все обратно в рюкзак, закинул его за спину, поднял на другое плечо баллоны с воздухом. Вернувшись, Иван обнаружил, что девушка крепко спит, положив голову на сгиб локтя. Он немного посидел рядом, подумал. Оставаться в столовой небезопасно. Во-первых, еда могла привлечь голодную тварь. Запахов вроде и нет, да и вкус не очень, но у животных на этот счет могут иметься свои соображения. Во-вторых, стеклянные двери оборонять довольно сложно, да и в глубине столовой могли находиться разные ходы-выходы. Так что выбирать не приходилось.
Иван осторожно поднял девушку на руки. Она оказалась довольно увесистой. Голова склонилась Ивану на плечо. Он вдохнул тонкий аромат полевых цветов. Иван не удержался и улыбнулся. Так близко он еще ни с кем не был с того времени, как… да, в общем, с гражданки. То, что было после армии здесь, в Москве, не в счет.
Девушка что-то пробормотала. Иван перехватил ее поудобнее, подхватив на локоть фонари со стола, и понес ее в каморку электромонтера.
«Словно мутант — жертву», — усмехнулся он про себя.
В случае нападения подходы к каморке легко оборонять — коридоры узкие. Да и уйти отсюда по вентиляции в случае чего можно.
В каморке он, старясь не греметь, поставил баллоны на пол, содрал с койки одеяло, осторожно положил девушку на матрас, накрыл. Потом забаррикадировал дверь, выключил все фонари, кроме одного, который настроил на самый слабый свет, сел на пол и стал ждать. Он не заметил, как заснул.
…Спал он на этот раз спокойно и проснулся свежим и отдохнувшим.
Девушка еще спала. Иван поднялся, размял затекшие ноги, потянулся, наклонился над спящей и с удивлением вспомнил, что так и не спросил ее имени.
— Эй! — тихонько позвал он. — Как тебя зовут-то? Давай вставай, наверх надо идти…
Она проснулась неожиданно быстро, легко соскочила с кровати, одернула курточку, удивленно оглянулась в поисках объяснений.
— Там это… — Иван смутился, — небезопасно было. Лучше здесь.
— Пойдем! — он принялся освобождать дверь.
— Мне надо… — стеснительно прошептала она, — в туалет, да и зубы почистить… Или хоть рот пополоскать.
— Ну началось! — Иван вздохнул, открыл дверь, проверил, все ли спокойно, прошелся по коридору. — Давай, скорее! Там вон туалет. Да нет, другая дверь!
Управилась она в самом деле быстро: видать, приучили к порядку. Но, возвращаясь, она наклонилась:
— Кис-кис-кис!
Иван совсем забыл о кошке. Кошка, нимало не заботясь о приличиях, мяукая, вспрыгнула на плечо девушке. Она потерлась о мокрую щеку головой, приветствуя старого друга.
— Твоя, что ли? — спросил Иван.
Девушка посмотрела на него снизу вверх.
— Мария.
— Что? — Иван наклонился ниже, не расслышав, как следует.
— Меня зовут Мария, — тихо, но отчетливо произнесла девушка. — Ваши звали меня Мари, но называть можно Марьей.
И Иван ощутил нежный, тонкий аромат цветов.
Марья… Что-то далекое всколыхнулось в нем при звуках этого имени. Далекое, теплое, из детства… Так звали его мать. И никакая она не Мари. Пусть оставят эти клички для своих раскрашенных силиконовых шлюх. Марья… Мария… Машенька… Он увидел отделанную сибирским кедром гостиную, отца у камина, мать, сидящую в кресле. Света не было, и алые сполохи пламени рисовали на стенах причудливые тени… Иван услышал голос матери. Она читала свои стихи:
Если есть на земле теплый дом,
Где спешат на звонок шаги,
Где любовью встречают глаза,
Береги этот дом, береги.
Если светит в ночи окно
Для тебя, хоть не видно ни зги,
Не беги от него, сынок,
Береги его, сын, береги…
Все время после происшествия он задавался вопросом: зачем он приехал в Москву? Зачем? И он понял, что, может быть, ответ сидит перед ним.
А она кормила кошку, вытащив лакомство из кармана куртки… Кошка оглушительно мурлыкала в тишине.
Иван так громко и отчетливо скрипнул зубами, что Мария удивленно взглянула на него. Он резко отвернулся, не глядя сунул ей в руки сумку.
— Подъем!
Он слышал, как она кинулась следом.
— А тебя как зовут? — спросила она в спину Ивану.
Иван резко остановился, и она налетела на него, ткнувшись лбом в баллон со сжатым воздухом. Схватилась за лоб, глядя на Ивана испуганными глазами.
— Вас… — поправилась она. — Вас как зовут?
— Ребята Яном кличут, — ответил он небрежно.
— Ян?.. — она какое-то время молчала, немного отстав, потом догнала его. — Я поняла! Иван? Ведь Иван, правда?
— Правда. Все? Вопросов больше нет? Тогда шагом марш!
Чтобы поспеть за Иваном, Марии пришлось почти все время бежать. Но он не сбавлял шага. А она не жаловалась, терпеливо стараясь не отставать. Оказалось, она тащит с собой кошку.
— Брось! — скомандовал Иван, приостановившись на лестничной площадке.
Она прижала кошку к себе, опасливо глядя на Ивана, но глядела так, что Иван понял: кошку просто так не отберешь.
— Зачем она тебе?
— Она же тут умрет с голоду, — сказала она, упрямо глядя на него.
— Ладно, только, чур, отпустишь ее наверху. Пусть ест мышей.
Иван возобновил подъем.
Вообще-то, Иван думал, что наверх они не пройдут, а лестница окажется заваленной обломками обрушившегося здания. Но никаких завалов они не увидели ни на третьем, ни на втором, ни даже на первом этаже. Здание «Нового Авалона» было целым. Молчал и дозиметр. Совсем молчал, не регистрируя даже случайных частиц. Иван подумал, что он, скорее всего, тоже сломан и бесполезен, как и все остальные приборы здесь.
Когда лестница закончилась, Иван удивленно присвистнул и двинулся по галерее первого наземного этажа, то и дело оглядываясь и ища признаки разрушений. Но кругом было тихо. Если бы Иван не знал, что работа в «Авалоне» идет круглосуточно, можно было подумать, что сейчас ночь и все просто ушли домой. Вот только некоторые офисы остались незапертыми, и кое-где Иван видел разбросанные бумаги. Значит, все-таки был кто-то живой? Может быть, был и ушел? Или работавшие здесь люди увидели нечто и все, что было у них в руках, выпало от ужаса?
