Огоньку не найдется? (СИ) - Шихорин Александр

Ведущий озадаченно нахмурился.

— Ваши слова звучат так, словно этим никто всерьёз не занимался.

— Это, отчасти, верно, — кивнул Громов.

— Но как же все медицинские сертификации, через которые прошёл «Нейро»? Неужели это пустышка и профанация?

— Нет, конечно же, — доктор помотал головой с лёгкой улыбкой. — Это были вполне серьёзные проверки, которые гарантируют, что шлем не поджарит мозг игрока из-за программного сбоя или короткого замыкания.

— Но, при этом, никаких проверок на защищённость наших мыслей, сознания?

Доктор Громов едва заметно вздохнул и деликатно откашлялся.

— Вынужден ненадолго вернуться к самому началу нашей встречи, Дмитрий. Я тогда сразу обозначил тот факт, что в данный момент не существует технологии, способной вмешиваться в когнитивные функции мозга или читать мысли. Предвосхищая ваш следующий вопрос, могли ли японские инженеры, разработавшие «Нейро», изобрести нечто подобное, я отвечу — нет. Понимаете… — дедок вновь промочил горло. — Постараюсь всё предельно упростить для телезрителей без технического образования. Итак, обычный нейроинтерфейс, на фундаментальном уровне всей технологии, это устройство ввода. Очень продвинутая клавиатура, если хотите. Он считывает не какие-то наши мысли или желания, а намерения, электрические импульсы, которые впоследствии отправились бы на нервно-мышечный синапс по нервной системе… Кхм, прошу прощения. Наверное, вышло слишком технически.

— Всё в порядке, уверен, наши зрители всё поняли, — кивнул ведущий.

— Так вот. Даже когда мы говорим о вводе текста силой мысли, пользователь нейроинтерфейса не воображает перед собой условное слово или букву, он должен сформировать намерение написать его ручкой на бумаге собственной рукой. Конкретный электрический импульс для своей моторики.

Ведущий, кажется, был немного обескуражен.

— Разве это не чересчур примитивная система для того уровня погружения, который предоставляют «Нейро» и «Аркадия»?

— Вы будете удивлены, Дмитрий, но этого более, чем достаточно, — усмехнулся Громов. — В первую очередь, японцы смогли придумать как сделать из нейроинтерфейса полноценное устройство ввода-вывода, уж простите мою старомодную терминологию. Всё наше взаимодействие с игрой — это электрические импульсы. Поднять руку. Повернуть голову. Издать гортанью определённые звуки, чтобы это стало речью. И в обратную сторону происходит тоже самое. Наши зрение, слух, осязание, обоняние, вкус. Конечный итог всего — это электрический сигнал. Стимулируя нужную область нервной системы электроимпульсом определённой частоты, силы и продолжительности, можно сообщить мозгу нужную информацию. «Я вижу спокойное синее море». «Воздух пахнет солью». «Кричат чайки». «Меня обдувает ветер». Даже таких обобщённых сигналов достаточно, чтобы создать в мозге картинку. Наш разум не терпит пустоты и сам дополнит недостающие элементы за счёт своего опыта и воображения.

— И таким способом нельзя вложить в человека чужеродную мысль?

— Определённо нет, — решительно ответил Громов. — Процесс мышления чрезвычайно сложен и на него невозможно повлиять просто ткнув электрической волшебной палочкой в органы сенсорного восприятия. Это огромный комплексный механизм. Скорее к вам в игре подойдёт аферист, владеющий навыками нейролингвистического программирования, и уговорит вас выйти из игры и перевести ему денег. Вот это куда более реальная угроза, и меня она, как специалиста по кибербезопасности, действительно беспокоит. Но, справедливости ради, вы с ней можете столкнуться и просто спустившись из этой студии в ближайшее кафе на обеденный перерыв. Если подвести итог всему, что я сейчас рассказал, то исследования по воздействию на сознание не проводились не потому, что никого не беспокоит безопасность человеческой мысли и воли, а потому что технология с самого начала безопасна для них. Если копать вглубь, она вообще родилась из медицинских разработок по нейромоторной реабилитации. И никто почему-то не кричит, что доктора хотят зомбировать инвалидов.

Я одобрительно кивнул. Доктор излагал всё весьма точно и грамотно. По крайней мере, исходя из той информации, что у него была. В реальности, конечно, наш шлем мог чууууточку больше, при необходимости, но S давала гарантию, что скрытый функционал никто не сможет обнаружить, не получив доступ к исходному коду «Аркадии» и интерпретатору шлема. А если кто-то вдруг сможет совершить подобный подвиг, то в тот момент у нас будут проблемы куда более серьёзные.

— Раз всё настолько просто, то откуда начали браться эти обвинения и слухи?

— Я рискую показаться банальным, но на мой взгляд, мы видим начало корпоративной информационной войны, — заявил Громов и я покосился на W. — Японцы из «Мирай Нейротек» совершили настоящий прорыв и, по вполне понятным причинам, не желают делиться секретами своих разработок. И закрытость системы создаёт благодатную почву для спекуляций. Если она закрыта, значит, там что-то скрывают, верно? Сложно представить тему, которую было бы ещё проще и быстрее заангажировать. Но давайте внимательно посмотрим, кто именно поднимает этот вопрос. За последнюю неделю я видел, кажется, пять крупных статей в непрофильных изданиях, в которых говорится о потенциальных угрозах нейроинтерфейсов. И во всех пяти фигурируют компании, пытающиеся конкурировать с «Аркадией». Например, немецкая СинапсТек и американская НейроГейт Системс. Совпадение ли это? Не думаю. Представители этих компаний напирают на то, что ради всеобщего спокойствия подобные системы должны быть открытыми и прозрачными для всех. Но предпочитают не упоминать о том, что, по известной информации, их ещё не вышедшие на рынок виртуальные среды уступает по качеству той, что мы видим в «Аркадии». Ну а раз не можешь победить в честной технологической гонке — обвини конкурента во всех смертных грехах, а на себя надень белое пальто.

— Но, может быть, они хотя бы немного правы? — спросил ведущий. — Если закрытость системы вызывает у людей панику, разве не будет лучше сделать её открытой и всех успокоить?

— А что взамен? — возразил Громов. — Обывателям скажут: «Теперь наш протокол полностью открыт». Обыватели радостно кивнут и разойдутся. Изучать то, как вся эта машинерия работает, станут единицы. Хотя бы потому, что это требует специфического образования и навыков. И знаете, кто будет в числе этих единиц? Хакеры, Дмитрий. И, само собой, конкуренты. Открытую архитектуру всегда сложнее защитить от атак извне или кражи технологий. Это, как минимум, поднимет цену продукта, так как увеличатся затраты на безопасность. Как максимум — случится какая-нибудь катастрофа из-за действий злоумышленников. Так что я, как специалист, полностью на стороне «Мирай Нейротек». Забор должен быть высоким.

— Но тогда получается, что они заложники ситуации. Идти на поводу у общества нельзя. Но и нынешняя политика им вредит.

— К сожалению, всё так, — кивнул Громов, тряхнув бородкой. — И, строго говоря, это было неизбежно. Новые технологии всегда проходят через этап демонизации. Когда-то говорили, что электричество опасно, что телевизоры одурманивают зрителей двадцать пятым кадром, что интернет разрушит общество, что искусственный интеллект лишит людей работы и захватит мир. Нейроинтерфейсы не стали исключением. Время и просветительская работа расставят всё по своим местам, но пока что японскую компанию ждёт сложный и хаотичный период. Даже правительственное урегулирование, которое начало обсуждаться некоторыми странами, не сможет быстро погасить бурю человеческих предрассудков.

— Будем надеяться, что в мире достаточно столь же грамотных специалистов как вы, доктор Громов, которые смогут встать на защиту новой технологии. Уверен, вы сегодня смогли развеять многие страхи наших зрителей своими подробными и понятными объяснениями.

— Рад был помочь.

— Позволите напоследок каверзный вопрос?

— Играю ли я сам в «Аркадию»? — лукаво прищурился дедок. — Скрывать не буду, заходил несколько раз в исследовательских целях. Но с моим графиком играть во что-то на регулярной основе просто невозможно. Вот уйду на пенсию, тогда…