Сергей Цикавый - Шаги в глубину
А еще неприятно, что между стиранием «Телесфора» и решением Дональда пойти за мной есть связь. Например, обормот так резко поменял взгляды, только потеряв самого преданного и близкого друга. Может быть? Может.
Впрочем, лимит мудрости и проницательности я сегодня уже и так перебрала. Хватит.
* * *
Огромный ангар «Тени» переполнен. С ума сойти: я и подумать не могла, что столько техники, людей, протезированных и прочих может находиться в одном месте. Четыре фрегата, оплетенные кабелями, у «Эйринофора» полуразобран шлюзовой отсек — и все это шевелится, копошится, и похоже на огромный термитник или на одно из тех легендарных гнезд одичавших дронов.
Я сидела в укромном уголке под финишной опорой своего нового корабля и листала технические данные по загружаемому вооружению. Там все было так великолепно, что даже слегка тоскливо. На две торпеды смонтировали СН-заряды, на шесть — вместо обычных кластерных поставили лазерные боеголовки, а уж характеристики торпедных двигателей хотелось читать и читать. Читать, капать слюнкой и снова читать.
Полагаю, раздел защитных средств вызвал бы у меня эндорфиновый взрыв.
— Люэ? За мной.
Я посмотрела вслед шагающей прочь Кацуко-сан. Войд-коммандер набросила китель поверх летного комбинезона и выглядела весьма экстравагантно. «Черт, люблю такую небрежность».
— Сюда, — только и сказала Трее, когда я догнала ее у раскуроченного «Эйринофора».
Левый оголовок «дырокола» как на ладони. С него сняли кожухи: двое металлоподов возились с системой накачки. То, что они туда навешивали, не имело отношения к двигателю.
— Зачем это? — спросила я.
— Вот о том и разговор, — войд-коммандер уселась на контейнер. — Детонатор от этой системы будет у тебя.
— Зачем? — повторила я.
— Затем. В Закате взрыв трансаверсальной установки эквивалентен восьми солярным боеголовкам, радиус поражения — шесть мегаметров. Если в бою удастся стянуть силы Предвестий к одному кораблю, это обеспечит успех остальным.
«Громкий и яркий успех». Я по-прежнему ничего не понимала. Отвращение испытывала небывалое, но не понимала.
— Почему вы доверяете детонатор мне?
Трее забросила ногу на ногу и посмотрела во вспоротое брюхо фрегата.
— «Доверяю» — это не то слово, Алекса. Правильнее сказать, что мне придется отдать его тебе. Я, к сожалению, не могу контролировать ваш бой изнутри.
— И поэтому мне надо взрывать своих соратников?
Кацуко-сан потерла висок, изучая выражение моего лица, и вдруг зевнула. «Ох ты ж, черт, — поняла я. —Да она в ангар отдохнуть сбегает!»
— Видишь ли, Алекса, шесть-семь Предвестий — это фатально даже в развернутом режиме продвинутой тактики. Тебе рассказать, как убивает зазеркалье?
Я вспомнила безымянную червоточину и то, как мне привиделся экипаж «Маттаха», заточенный в живой камень, в плоть прорвавшегося в наш мир Предвестия. Омерзительный долг обращался чуть ли не милосердием.
— Хорошо, допустим, — сказала я, наблюдая, как металлоподы закрывают кожухом будущий рукотворный ад для капитана Гинемер. — А кнопка от моей бомбы у кого будет?
— У тебя.
Отлично. Я всегда могу выбрать легкий путь, и вы, войд-коммандер, прекрасно знаете, что я им не воспользуюсь, потому со мной и летите — с капитаном, который Предвестий будет рвать зубами до последнего. Хороший расчет, очень хороший.
Логично, понятно, но обидно.
— Еще вопрос, — я надеялась, что сварливость хоть немного похожа на деловитость. Мой голос снова шалил. — Кто капитан «Танатофора»?
— Тебе понравится, — кивнула Трее. — «Танатофор» пилотирует Дюпон.
Возглас «Что?!» застрял у меня в горле, ему там было неудобно, горлу — тоже, но произнести ничего я так и не смогла. Войд-коммандер наблюдала за моим лицом безо всякой улыбки.
— Именно его способность к формированию РПТ оказалась решающим аргументом для начала операции.
— Почему?
Я рада, что Олег до сих пор жив, я сбита с толку и готова себя обругать: в каждом разговоре с Трее почему-то время от времени я начинала сыпать одноклеточными вопросами, будто позорная малолетка. С другой стороны, войд-коммандер сама поднимала такие темы, и, может, ей нравилось так изводить свою дурковатую подопечную.
— По расчетам, для прорыва необходимо минимум четверо пилотов, — скучно сказала Трее. — Так что зазеркалец пришелся весьма кстати.
— Его можно увидеть?
— Разумеется.
Я ее сейчас убью.
— А почему я об этом узнаю только сейчас?
Трее встала с контейнера и стянула с плеч китель. Выражение лица у нее было каменное, выправка — да чтоб всем кадетам такую, и все было замечательно, да вот только из-за всего этого шикарного фасада выпирала оглушительная усталость.
— Что-то не припомню, когда я поступила тебе в подчинение, Люэ, — сказала Кацуко-сан и, уже уходя, обернулась. — К тому же ты и не спрашивала. Ты сразу решила, что попала в оплот зла, верно?
Высокая женщина пошла прочь, и я не успевала ничего ответить.
Я ее, честно говоря, понимала: тоже не люблю слушать глупости.
* * *
— Подожди.
Я послушно сунула кисть между створок тошнотворного лифта, и пасть, помедлив, не стала жевать мне руку. Во вновь раскрывшиеся двери проскользнула доктор Окамото.
«Сегодня у меня просто аншлаг опереточных злодеев», — подумала я, опираясь на стенку подальше от древней блондинки. Как-то с запозданием я поняла, что ошиваюсь на территории научного отдела, и было бы странно подозревать в этой встрече высший рок.
Тем более что рок на этом корабле носил совершенно конкретное имя и длинный сюртук.
— Ты к Дюпону.
По тону это был не вопрос. Очень хотелось с воплем «Оно разговаривает!» прибить мерзкую тварь, размазать по черным бугристым стенам, и даже пыточный антураж лифта, казалось, отчаянно голосовал за такое решение. Я угомонила тревожно звенящие «маячки», расцепила зубы:
— Да.
— Не отвлекай его от графика. В семнадцать двадцать Дюпон должен быть в лаборатории.
«Под пилами», — мысленно добавила я. Некстати вспомнилась последняя фраза войд-коммандера. Настроение потухло окончательно. Лифт обстоятельно гудел, прогрызаясь сквозь брюхо «Тени», и не знаю, как сверхдредноуту, но мне было ужасно мерзко.
Лифты корабля-монстра здорово действовали мне на нервы.
— Люэ, как Лиминаль вела себя, когда пыталась изменить свою температуру?
Я честно попыталась проморгаться. Всякая охота убивать пропала: шок, наверное.
— Как нормальная девушка, — сообщила я издевательски-спокойным тоном.
— Подробнее, — потребовала Окамото, поворачиваясь ко мне вполоборота.
Да, я переоценила свой шок и недооценила потрясающее хамство этой твари.
— А идите-ка вы на хер, хорошо? У вас есть память Марии? Вот и сделайте себе нарезку-ассорти!
Теперь на меня глядели уже оба глаза — льдистые, пыльные и опасные колодцы.
«А родинку себе то ли не свела, то ли интересничает, сволочь старая», — решила я, как можно оскорбительнее рассматривая лицо доктора.
— Память Карпцовой — это не книга, Люэ, — сообщила наконец Окамото. — Я не могу прочитать то, что закажу.
— А я вам тоже не справочник.
Окамото отвернулась. Ну, молчит — и слава всем сущностям, все легче. Например, можно представить, что эта спина — не завлаб «Мнемозиса», а безвестная ученая дамочка.
— Лиминаль изменилась, Люэ, — тихо произнесла доктор. — Очень изменилась.
«Не говори Дональду. Он расстроится», — вспомнила я.
— Это ваша забота, доктор, — сказала я вслух. — Не моя.
— И твоя в том числе. Лиминаль включена в состав группы сдерживания на фрегат «Телесфор». А ты капитан флагмана этой экспедиции.
Так-так. И снова планы командования неисповедимы.
Теперь я догадывалась, как собирался делать ноги мой дорогой обормот. «Рея, я все прощу, давай улетим, ты только убей их всех». Мерзко-то как, даже не хочется верить в то, что он хотя бы думал о таком, но других вариантов нет.
— И зачем вы мне это говорите? Доведите до сведения Трее или Его Меча.
Окамото что-то достала из кармана. Надеюсь, она не собирается здесь курить?
— Забавно, что ты упомянула Его Меча.
Ничего забавного я не находила, да и в тоне женщины тоже смешного было мало. И вдобавок…
— Его прямой приказ? — предположила я, ощущая неприятные коготки в горле. Лифт остановился, и коротко квакнул сигнал: сейчас, мол, выпущу. — Он знает и все равно включил ее в экспедицию?
— Да, — Окамото все же зажгла сигарету.
Что ж Его Мечу все неймется с психологическими экспериментами? Он провоцирует сына? Дает понять, что ничего не выйдет? Или — а-а-а! Я запуталась! — и в самом деле дает возможность сбежать?
