Лариса Куролесова - Человек без надежды (СИ)
Сильвер плохо помнила весь ажиотаж, который десять лет назад вызвало возвращение Леннокса Норте. Едва после его прибытия в Город стали прибывать "паломники", отец тут же вывез семью на другой конец ковчега в симулятор африканской саванны. Поэтому тринадцатилетняя Силь гораздо лучше запомнила относившиеся впечатления от встречи с настоящими львами и бизонами во время сафари, чем оставшуюся в сторону шумиху по поводу космопилота — "возвращенца". Как ни крути, а путешествие по казавшейся бескрайней песчаной пустыне на крупных бронированных магнитомобилях под присмотром инструкторов казалось ей тогда гораздо более увлекательным, чем любые последствия космических экспедиций.
— Разумеется, когда он вернулся, ему тут же потребовалась реабилитация, — продолжала тем временем Саманта. — Сначала, конечно, Ленни попал в клинику, где за ним несколько дней наблюдали ведущие специалисты, — светила медицины готовы были передраться за право оказать ему помощь или провести необходимые исследования. Помню, как‑то раз рассерженная долгим ожиданием толпа чуть не начала штурмовать заведение, и службе безопасности пришлось привлечь к работе на улицах космопилотов. Войцеховская тогда только — только вступила в новую должность, и к людям, требующим немедленно показать им вернувшегося "мертвеца", вышел Старый Лис — Израэль Вайс… Он всегда одним взглядом умел успокаивать, но тут едва не смели и его. От беспорядков спасло только официальное объявление о том, что службе безопасности разрешено задействовать направленную "Слезу", уже давно запрещенную на "Одиннадцати". Потом по этому поводу еще долго разорялась экологическая служба — дескать, командор не имел права единолично принимать решение, которое может угрожать всему ковчегу… Но угроза отлично сработала, да и несгибаемость Вайса сыграла свою роль: никто не сомневался, что Старый Лис без колебаний отдаст нужные приказы, и люди отступили и оставили Ленни в покое. Правда, ненадолго. Я навещала его в клинике, и помню, что он хорошо понимал: ему не удастся вечно прятаться от "поклонников". И нужно либо полностью менять биографию, чип, переезжать и прятаться с помощью службы безопасности, а потом всю жизнь бояться, что кто‑нибудь из пронырливых соседей или журналистов узнает, куда ведут следы выжившего "мертвеца". Ленни отказался от предложенной ему охраны и программы защиты. Он сказал, что лучше пройти через это сразу, чем растянуть на долгое время.
— А почему Норте стал не вашим пациентом, а доктора Эсстена? — заинтересовалась Сильвер. — Если вы не только знакомы, но уже однажды помогли ему справиться со стрессом, он, наверное, мог попросить, чтобы медслужба направила его к вам.
— Он действительно просил об этом, но я отказалась, — доктор Дрейк опечаленно вздохнула. — Я была вынуждена так сделать. Как раз из‑за того, что мы друзья, я слишком близко к сердцу принимаю все беды и проблемы Леннокса. Это стало заметно еще в тот раз, когда я помогала ему с реабилитацией после смерти близких. Боюсь, если бы я взялась за новую проблему, то не только не помогла бы Ленни, но и сама оказалась вовлечена в слишком сильные переживания. И, вероятно, рано или поздно вынуждена была бы навестить кого‑нибудь из коллег, а то и насовсем оставить свою практику. Собственно, администрация медицинской службы интересовались моим мнением лишь потому, что на этом настаивал сам Леннокс, а высоким решением мне бы наверняка не отдали такого пациента — квалификационная комиссия, естественно, сочла бы меня чересчур близко знакомой с пациентом, чтобы подобная работа выглядела этично. Так он и попал к Рудольфу Эсстену, который в наших кругах уже тогда обладал весьма весомой репутацией…
— И доктор Эсстен помог господину Норте справиться с депрессией? — разумеется, этот вопрос можно было бы отнести к разряду риторических, но в повисшей паузе Сильвер почувствовала себя обязанной как‑то подбодрить рассказчицу.
— И с депрессией, и с боязнью толпы, которая у него стремительно развивалась, и с целым "букетом" тяжелых психологических состояний, — махнула рукой Саманта. — Только представьте себе, как невероятно тяжело жить, если ты в толпе чуть ли не в обморок падаешь, а вокруг тебя так и норовят сомкнуться преданные "почитатели"! Полгода реабилитации у доктора Эсстена — и Леннокс уже мог спокойно ходить по улицам, выступать на публике, улыбаться… Разумеется, он уже никогда бы не стал тем восторженным мальчишкой, который отправился покорять космические просторы, но Рудольф и без того совершил почти чудо!
— Жаль, что мне не удалось найти с ним общий язык, — вежливо слукавила девушка. — Но я надеюсь, что и вам удастся совершить такое же чудо для меня!
— Уверена, что удастся, — тепло улыбнулась доктор Дрейк, отставляя в сторону опустошенную за разговором чашку кофе. — Если позволите, я дам вам один совет. В свое время Рудольф сказал это Ленноксу, и тогда я была не согласна с сутью проблемы, однако, как показала практика, он великолепно сработал. Во всяком случае, Ленни точно помогло.
— И что же это за совет? — поинтересовалась Сильвер.
— Постарайтесь как‑то оформить, идентифицировать свои страхи, — медленно, тщательно подбирая слова, произнесла Саманта. — Придайте им форму, превратите в своих врагов — так их проще победить. Леннокс никогда не уточнял, что именно сделал и как сражался со своими страхами, только говорил, что это придало жизни новый смысл. Вы попали в трудную ситуацию, но вам как раз должно быть проще, чем Ленни. Насколько мне известно, служба безопасности все еще занимается расследованием. У вас наверняка достаточно связей, чтобы быть в курсе того, что там происходит. Как мне кажется, если вы каким‑то образом ощутите свою причастность к окончательному разрешению ситуации, вам станет легче. Вы, как и Ленни, теряетесь, когда чувствуете, что не можете контролировать ситуацию. Когда служба безопасности огласит свое окончательное заключение, вы или убедитесь, что были не в силах повлиять на процесс, или поймете, что виновные все же наказаны. На самом деле второй итог, с точки зрения психологии, для вас даже более желателен…
Сильвер вздохнула. Оказаться причастной к ситуации? Ну что ж, она уже и так по самые уши во всем этом замешана, несмотря на все предупреждения и опасения дяди Шандара! Вот этот совет от психолога Бриану бы точно не понравился… Но у нее, похоже, особого выбора нет.
— А почему вы считаете, что у меня достаточно связей, чтобы быть в курсе расследования службы безопасности? — осторожно поинтересовалась девушка, ставя чашку на столик.
— Когда медицинская служба официально направляет ко мне человека, я предпочитаю заранее собрать о нем сведения, — Саманта Дрейк покачала головой. — Рудольф обычно составлял впечатление о пациенте с его слов, безошибочно распознавая, насколько искренне с ним говорят, но я так не умею, поэтому мне лучше знать человека заранее. Так что я немного ориентируюсь в вашей ситуации и могу примерно представить, какими связями должна обладать дочь Александра Фокса — человека, ничуть не менее известного на ковчеге, чем тот же Леннокс Норте.
— То, кем был мой отец, не обязательно должно определять направление моей собственной жизни, — довольно холодно заметила Сильвер.
Она не любила радостно распахнутые глаза и бесконечные восторги по поводу и без, которые, как правило, случались у окружающих, едва они узнавали, что Силь — из "тех самых Фоксов". Впрочем, Саманта Дрейк, кажется, не была склонна к излишним "охам" и "ахам", поскольку знала родословную пациентки с начала знакомства и дала понять это только сейчас, когда речь зашла о психологическом "рецепте".
— Я не хотела вас обидеть, — примирительным тоном заметила доктор. — Представляю себе, как вам, должно быть, тоскливо слышать в стотысячный раз: "Ах, так вы дочь такого‑то…"! Но на самом деле я не сомневаюсь, что при желании вы приобретете не меньшую известность, чем ваш отец. После нашей предыдущей встречи вы меня заинтриговали, и я некоторое время покопалась в Сети, отыскав там ваши песни. Не сочтите это за попытку польстить, но я бы сказала, что у вас весьма большие перспективы в творчестве. Вы уже сейчас находитесь на том уровне, которого люди обычно достигают не раньше, чем лет в тридцать.
— Спасибо, — Сильвер смутилась.
Когда с ней говорили о творчестве, она почему‑то всегда ощущала неловкость, как будто на самом деле ее песни писал кто‑то другой, а все лавры потом начинали приписывать ей. Кэм часто шутила, что с ее скромностью их группа могла бы умереть от голода, если бы не ее собственная, "лесновская", хватка. Мол, не будь рядом Камиллы, Силь так бы и сидела у себя дома, сомневаясь, достойны ли ее произведения публичного исполнения. И скорее всего неизменно приходила бы к выводу, что совершенно недостойны. По правде говоря, она иногда так думала даже после их успешных выступлений…
