Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
Это — сумасшествие измученного разума.
Наверное, я выглядел жалким, но наперекор просьбам Родеррика, все же был с ним до предела собственных возможностей. И даже чуточку больше.
Змей отказался давать мне обезболивающее даже сейчас, когда оно было столь необходимо. Две недели назад он дал мне отказ, отказал и сейчас. Этот кромешный ад постоянной головной боли начался две недели назад, когда врач отказал мне в наркотиках…
Змей конечно по-своему прав, он заботится о моей жизни, он пытается помочь так, как считает нужным. Он сказал: я привыкну жить без обезболивающего, настанет момент, когда боль отступит, и больше не будет причинять мне неудобств. Прошло две недели и ничего не изменилось.
Змей не знает, что такое жить с болью. Он всего лишь врач. Великолепный, но жестокий врач. Врач должен быть жесток. Ему не позволено чувство жалости, стоит пожалеть пациента и тот погиб.
Две недели назад я пришел к Змею ночью. Наркотики теперь действовали куда более короткое время. Я разбудил его, сладко дремлющего в медицинском отсеке под приглушенную музыку Вивальди. Сам я от головной боли не мог спать, а он, глядя в мои запавшие от усталости и бессонницы глаза, лишь хмуро покачал головой.
Я нашел в себе силы не пытаться приказывать ему. Сколько раз потом я ожесточенно бил железную переборку у себя в каюте, оставляя на ней кровавый след, бил, вымещая на ней злобу, бил, пытаясь заглушить боль, бил, заставляя себя не идти к Змею и не требовать спасительной инъекции препарата. Я — капитан, он — врач. А еще все на корабле — мои друзья. И Родеррик тоже был другом. А его съели…
— Разрешите, я избавлю вас от боли?…
Я тускло посмотрел на андеанца.
— Валяй, — устало сказал я.
Мелгор потянулся, взял меня за руку.
Отравишь, — подумал я, — убью на месте. Развяжу войну, плюну на жертву, которую принес Родеррик и прибью…
— Я думаю, в моей слюне нет ничего, что было бы для вас смертельным, — отзываясь на мои мысли, сказал андеанец. — Разве что она может вызывать у вас длительный сон, но не раньше, чем через три часа после укуса.
— Как вы съели Родеррика? — я не хотел задавать этот вопрос. Я не хотел получать ответ, но язык не повиновался мне.
Медленно, чтобы не напугать, Мелгор выставил клыки. Меня этим не удивишь, я никогда не отличался слабыми нервами…
Увидев его, а не Родеррика в кабине челнока, я более не питал иллюзий. Утонченность андеанца, его совершенная красота не обманула меня. Я постоянно находился в напряжении, вслушиваясь в чувства корабля, и он сообщал мне куда больше, чем я сам смог бы узнать. Именно от этого напряжения голова и плечо так разошлись.
Клыки андеанца лишь слегка поранили кожу между большим и указательным пальцем, но усталость и боль поплыли прочь из тела, смываемые удивительной прохладой. Голова прояснилась, на мгновение затуманилась, подмятая под себя эйфорией облегчения. Я уже две недели нормально не спал, я уже две недели не чувствовал в теле отсутствие боли. Это и есть настоящий рай. Я боялся, что такое будет только после смерти.
Недовольно завозилось в моем плече существо, но теперь оно причиняло лишь легкое неудобство.
— Ваша слюна действует на рецепторы? — поинтересовался я и это был неподдельный интерес.
— Нет, — покачал головой андеанец. — И даже не как обезболивающее. На момент попадания в кровь слюны, в малом количестве, она убирает существующую боль, действуя на саму причину. Снимает воспаление. Большая доза может привести к литаргическому сну или коматозному состоянию. К вашему сведению и отвечая на поставленный ранее вопрос: я впрыснул в кровь вашего друга куда большую дозу. Он не испытал ни боли, ни страха, захваченный удовольствием, которое вас тоже коснулось. Он попросил меня об этом, и я с удовольствием исполнил его просьбу. Он мог просить об этом, хоть и не знал, что может. Он был воином, и я уважаю его.
Я молчал, а Мелгор вдруг спросил:
— Вы упомянули слово… суицид. Вы спрашивали меня о его смысле, но боюсь…
— Андеанцы не способны убить себя? — в лоб спросил я.
— Убить себя? — я почувствовал возмущение в голосе Мелгора. — Это невозможно! Ни одно существо ни одной расы, которую мы знаем, — он помолчал, словно подбирая слова, — а мы изучили множество миров, не способно убить себя.
— А землянин может.
— Ах, — облегченно выдохнул Мелгор. — Вы имели в виду войну? Когда воин убивает сам себя оружием, которое убьет хотя бы кого-то из врагов?
— Нет, Мелгор, — я покачал головой, которая была удивительно легкой. — Ничего общего суицид не имеет с героизмом и самопожертвованием. Суицид — убийство себя по личным мотивам и исходя из личных целей. Человек решает, что ему нет смысла жить, или что жизнь ему неинтересна. Тогда, если решится, он убивает себя.
Сколько раз я думал о самоубийстве за последние две недели? Не могу сосчитать. Но я не смог решиться на это и не потому, что струсил. Перед решением умереть есть и еще одна граница кроме трусости: ответственность. Могу ли я убить себя, если от меня зависят люди? Экипаж, вот что удерживало меня от суицида.
Глаза андеанца расширились, он смотрел на меня, как на диковинку. Я понял: не верит.
— Никто, — медленно проговорил он, — ни одно разумное или неразумное существо не способно причинить себе вред.
— Мелгор, — позвал я, доставая из кармана комбинезона складной нож. Постучав рукояткой по столу и полностью завладев вниманием андеанца, я медленно провел по левой ладони острейшим лезвием. Я умышленно не стал резать над венами у запястья — не хватало еще только в порыве театрализованного показа вскрыть себе вены! И без того было эффектно. Порез оказался достаточно глубоким, кровь быстро выступила на коже, набухая крупный алым рубцом.
— Для человека — легко! — я тряхнул рукой, и кровь веером капель упала на стол. Мелгор отодвинулся от стола. Самую малость.
А потом я решился и заглянул в его мысли. И мне стало страшно, потому что в одно мгновение я увидел все то, что произошло на корабле андеанцев. Дернувшись назад, я вырвался из чудовищного видения смерти. Хруст шейных позвонков заставил волосы у меня на затылке встать дыбом.
Мелгор протянул палец, задумчиво стер одну из капель крови, а потом отправил палец в рот.
— Прекрати, — негромко сказал я. — Мне это неприятно.
Достав из кармана платок, я обмотал его вокруг ладони так туго, чтобы кровь остановилась. На мое требовательное замечание андеанец непонимающе пожал плечами, но ответил учтиво:
— Прошу прощения, капитан Доров. Я не мог предположить, что мои действия могут оскорбить ваши чувства, но вам придется простить меня — я сильно поражен. Да и жалко…
— Мне неприятно, — ледяным тоном сказал я.
Андеанец убрал руки со стола, подальше от соблазнительных алых капель, чей вкус, похоже, пришелся ему по вкусу, и пробормотал:
— Я поражен. Никогда такого не видел…
— Напуган, — подсказал я.
Мелгор еще более удивленно посмотрел на меня и тут динамик в моем ухе ожил, зазвенел взволнованным голосом Дениса:
— Капитан. Земля послала нас ко всем чертям!
Как это? — легкая боль в голове предупредила о том, что я злоупотребляю возможностями своего тела, отправляя мысли прямо в голову навигатору, который, впрочем, подвоха не почувствовал. Все они такие невнимательные!
— А вот так, они отказались от нас. Они велели не вступать в контакт и действовать по своему разумению. Был отдан четкий приказ: при возможной угрозе не подтверждать связь с Землей.
Подпалили кошке хвост, да слишком поздно! — презрительно ответил я. — Сами разберемся.
На самом деле я вовсе не был так спокоен. Я был напуган куда больше, чем андеанец, столкнувшийся с непонятным ему явлением.
— Зачем вам контакт с Землей? — глядя на андеанца в упор, спросил я. Похоже, он не заметил моего короткого разговора. Или деликатно сделал вид, что не заметил.
— Нам нужна пища, — не смутившись, ответил Мелгор.
— Вы способны питаться другими живыми существами или… вам нужна человеческая плоть и кровь?
Деловой, спрашиваю о том, о чем боюсь даже думать!
— Нет, хотя Королева осталась довольна. Но мы едим всех теплокровных существ.
— Земля разводит огромное количество разных теплокровных крупных существ. Человек тоже любит мясо, хотя использует его немного… в другом виде. Мы можем дать вам образцы, если вы сможете развести травоядных животных, у вас не будет проблем с пищей.
— Если ваше травоядное существо съест нашу траву, — Мелгор поморщился и не стал договаривать. — Внешность может быть одинаковой, но содержание всегда разное. А потом, капитан, вы не спросили, сколько пищи нам нужно. Всю вашу планету мы подчистим за год.
На мгновение я остолбенел, но мой необычайно ясный мозг работал четко и быстро. Как раньше, когда Змей давал мне стимуляторы и обезболивающие. Цифры, явившиеся конечным результатом, заставили кровь в моих жилах заледенеть.
