Илья Стальнов - Нереальная реальность
– Ну, попали, – горько вздохнул Степан.
– Куда? – спросил Лаврушин.
– А ты не видишь.
– Чего уж тут не видеть.
Да, все было понятно без слов.
– А дальше нельзя рвануть? – с надеждой спросил Степан.
– Конец вдохновению, – махнул рукой Лаврушин. – Оно не покупается.
– Пегас дрыхнет? Муза в запое?
– Ага.
– Значит, до следующей встряски? Этим инструментом ты пользуешься только когда совсем припрет.
– Скажи спасибо и за это.
– И опять бомжуем без денег и паспортов.
– С деньгами, – Лаврушин продемонстрировал пачки долларов, которые он схватил со стола перед тем, как был закручен воронкой.
– Живем, – кивнул Степан. – Пошли искать, где приткнуться.
Покоя в этом городе не было. Все кому-то что-то предлагали, всучивали. Улицы представляли из себя ряды бесконечных магазинов, офисов, лавок, торговых точек.
Шагу спокойно ступить было нельзя без того, чтобы не наткнуться на какого-нибудь бешеного. Ко всем лип репеем высохший тип в бедуинском наряде в обнимку с трехлитровой бутылкой шипящего и пузырящегося «Спрайта». Он схватил Лаврушина за руку и замогильно завещал:
– Я едва не погиб в пустыне. Правда одна – жажда твоя!
Он встряхнул бутылку, и в ней с новой силой вскипел газ:
– «Спрайт». Не дай себе засохнуть.
Над городом поплыли куда-то гигантские пачки жвачек, живо напомнившие об инопланетной угрозе.
Две девицы орали друг на друга благим матом:
– Я пользуюсь «Тампаксом». И я защищена!
– Сейчас оттаскаю за космы, дешевка! «ОБ» от «Проктер энд Гэмбл» – вот истинная защита в критические дни!
Скромно одетая тетка характерного рабоче-служащего вида отталкивала наседавшего на нее, похожего на валютного сутенера мужчину. Одновременно она прижимала к себе пакет с «Тайтом» и испуганно орала:
– Нет, я не поменяю свой «Тайт» на две упаковки обычного стирального порошка!
– Но вы подумайте! – не отставал «сутенер».
– Чистота – чисто «Тайт»! – отчаянно завопила женщина с уверенностью идущей на костер фанатички.
Все что-то тащили – под мышками, на тележках, волоком и в сумках. «Сони», «вискасы», «пэдди гри».
– Сбербанк – это вам не ва-банк. Сбербанк – гарантированная прибыль! – опять вцепились в Лаврушина – за очками чистенького молодого человека мутной сортирной жижей плескалось безумие.
Лаврушин с трудом отцепился от него, перевел дыхание и предложил:
– Пойдем, перекусим.
– Верно. Мне от переживаний всегда есть хочется, – поведал Степан.
Он забыл уточнить, что есть ему хочется и без переживаний. И вообще без относительно к переживаниям. Просто ему хочется есть – хорошо, со смаком.
Они прошли в «Макдональдс». Там было полно народу, дети и взрослые с тошнотворно счастливым видом жевали гамбургеры и впихивали друг другу в ротики кусочки. Человек за стойкой, увидев новых посетителей, возликовал:
– «Макдональдс» – весело и вкусно!
Долларами тут брали. Набив животы макдональдсовской пресной дешевкой и с грустью вспомнив роскошную кухню в «Ползучей звезде» и в «Атлантике», друзья отправились искать место для ночлега.
– Куда нас пустят, беспаспортных? – задумчиво сказал Степан.
– Зато с зеленью.
С долларами пускали везде.
Отель располагался на площади имени Проктора энд Гэмбла, в центре которой стоял памятник этому загадочному персонажу. Несколько этажей в здании занимали офисы. Поднимались к себе на этаж друзья в соседстве с целой толпой мужчин и женщин – они походили на манекены из витрин и самой природой были созданы для того, чтобы на них развешивали одежду и опробовали кремы и лосьоны. У всех в руках имелись папки или дипломаты.
Неожиданно девушка-«манекен», стоящая рядом со Степаном, отодвинулась от него и, брезгливо поморщив носик, требовательно осведомилась:
– А вы купили «Хэден Шолдерс»?
Так в былые времена вопрошали: «Ты записался добровольцем?»
– Ага, – рассеянно кивнул Степан.
И тут же заработал:
– Нет. Если бы вы купили шампунь «Хэден Шолдерс», у вас бы не было перхоти…
– Что?!
– А запах… Дезодорант «Собачий нюх» убьет запах пота и обеспечит вам отличное настроение.
– Припадочная, – грустно отметил Степан.
На счастье дискуссия развития не получила. Двери лифта раздвинулись, девица замерла у них на секунду, а потом, закатив глаза, жалко пискнув, свалилась на руки красавчику-атлету, стоявшему на площадке.
– «Олд Спайс», – жарко произнесла она. – Это одеколон для настоящих мужчин. Я вся твоя.
– Духи «Импульс», – восторженно заголосил атлет, и выдернул из кадки цветок, другой рукой придерживая полуобморочную даму. – Я реагирую на «Импульс».
– Тоже припадочный, – сказал Степан, когда двери лифта закрылись.
Остальные «манекены» сохраняли каменные лица.
Друзья с каждым отелем забирались все выше и выше. Их просторный трехкомнатный люксовский номер находился на тридцатом этаже.
Они вышли на балкон. День был летний, ласково-солнечный, без жары, но и без холодных порывов. Бесконечный город уходил за горизонт и терялся в неведомых далях.
– Мегаполис, – сказал Лаврушин.
– Страна рекламы бескрайняя и не имеющая границ, – горько усмехнулся Степан.
В дверь номера по-хозяйски забарабанили.
– Кто там еще? – недовольно произнес Лаврушин.
Он открыл дверь. И увидел мужчину с угрожающе-требовательным лицом.
– Вы знаете, что за удовольствия надо платить? – осведомился он. Его рука выразительно тяжелела в кармане хрустящего белого халата.
– А? – Лаврушин невольно отступил, ожидая худшего. Внутри у него все нервно подвело.
– Еда – это удовольствие, – прорычал гость. – После нее нарушается кислотно-щелочной баланс во рту. А это опасность кариеса.
Он молча уставился на Лаврушина, ожидая, что тот скажет в ответ.
– Ну? – вопросительно буркнул Лаврушин.
– Вам кажется, что от кариеса не убережешься. Но, – мужчина залучился ослепительной улыбкой и выкинул из кармана руку, в которой сжимал пачку жвачки, – сегодня мы имеем «Орбит» с ксилитом.
– До свиданья, – из-за спины Лаврушина выступил Степан и захлопнул дверь.
* * *
Здесь они задержались аж на три дня. К «пианино» Лаврушин не прикасался. Денег на жизнь было выше крыши.
Вокруг царил сюр. Все аборигены были довольны – кто «вискасом», кто «тампаксом», кто «марсом» и «кока-колой». Они жили достаточно напряженно – ни одной свободной минуты. Неутомимо кому-то что-то предлагали, что-то демонстрировали, что-то выкрикивали, в чем-то убеждали профессионально поставленными голосами. И при этом все белозубо улыбались. Это была страна улыбающихся дебилов, рай потребителей, людей, которым не нужно ничего, кроме шмоток, техники, косметики. И это были дисциплинированные люди. Они старательно владели «сони» и неутомимо чистили зубы рекламируемыми пастами, изводили французское мыло «Камель натюрель» тоннами и без устали вкладывали деньги в инвестиционные компании.
Время от времени Лаврушин тянулся к «пианино», но тут же, будто обжегшись отдергивал руку:
– Не могу.
Свободного времени была тьма. Друзья путешествовали по городу. Заходили в магазинчики на Памперс-проезде и в офисы на проспекте имени Пятилетия банка Империал, смотрели, часто не веря своим глазам, на причудливую суматоху.
…Магазин электроники. Продавец вцепляется в покупателя.
– Купите «Тошибу»!
– Но на нем же ничего не видно.
– Правильно. Он работает без перерыва уже девять лет, и просто надо стереть пыль с экрана.
Соскребает толстенный слой пыли с ЖК-экрана, за которым скрывается чистое изображение.
– Беру, – кричит покупатель.
…В универмаге на Степана кидается женщина с криком:
– Вы покупаете стиральную машину «Бош»?!
– Нет, не покупаю, – пытается возразить Степан, но хватка у женщины не по-женски железная.
– Вы купите ее! И каким порошком вы будете пользоваться?
– Зубным.
– Ах, нет. Только «Ариэль»…
– Мама! – восклицает рядом перепуганная девица, держа за рукав женщину. – Ты пользуешься этим моющим средством?!
– Да, дочка. А как может быть иначе?
– Но ведь «Фэри» требуется в два раза меньше!
– Правда? – пораженная мама застывает. – Но ведь так не бывает.
– Бывает, – расплывается в счастливой улыбке девица. – Даже я с этим средством стала экономной.
– Не верю!
– Давай поспорим на твою норковую шубу. Проведем эксперимент.
– Давай проведем эксперимент. Если это правда, шуба того стоит…
– Только в нашем магазине праздничные скидки на зимнюю одежду в сто двадцать процентов!..
В номере отеля тоже покоя не было. Сутра до вечера в дверь стучали, предлагали сотовую связь, компьютеры, мыло и прокладки.
Стук-стук. Две десятиклассницы на пороге – одна страшная как смертный грех, с бугрящимся лицом, другая – очень даже ничего. Та, которая ничего, восторженно орет:
