Олег Ерохин - Властелин Галактики. Книга 1
Всю ночь Джонни простоял в палате Лолы, у двери. Он не слышал, как одна из сестер милосердия настойчиво предлагала ему стул.
На этот раз обошлось. Ранняя диагностика и своевременная отмена лекарств сыграли свою роль, плесень ушла из мозга Лолы. Ушла в кожу. На правом плече девушки за несколько часов прямо шерсть дюймовая выросла, только это была не шерсть, а волокна плесени.
Лола опять принялась за мефенамовую мазь. Нити плесени вскоре потеряли упругость, опали, границы серого пятна стали сокращаться.
Доктор Ганзер предупредил Джонни:
– Если ваша жена будет продолжать использовать мефенамовую мазь, боюсь, плесень скоро вновь появится у нее в мозгу. Во второй раз нам не удастся выманить ее оттуда. Если плесень Брилла ушла из мозга, а после туда вернулась, все, с ней ничего не поделать, об этом говорит весь галактический опыт.
– У вас есть какое-то другое лекарство, которое убрало бы эту гадость с кожи моей жены? Убрало бы так, чтобы потом можно было не опасаться за ее мозг?
– У нас есть множество лекарств, способных устранить накожные проявления болезни Брилла, но, к сожалению, ни одно из этих лекарств не предотвращает уход плесени в мозг. Единственный способ предотвратить мозг вашей жены от поражения, это дать плесени развиваться на коже. Другого я не вижу. Потом, когда плесень войдет в фазу колошения, можно будет применить препарат Х-10.
– Нам еще на Земле говорили об этом способе лечения: идут годы, человек обрастает плесенью, а потом применяют Х-10. Мы думали, что здесь, на Арламе, в Имперском Институте Бриллологии, нам предложат что-нибудь получше.
– Возможно, так это и произойдет. В нашем институте – двести лабораторий, семь тысяч со shy;трудников. Почти каждую неделю в клинику поступает новый препарат для испытания. Я бы посоветовал вам отговорить вашу жену применять мефенамовую кислоту, пока не поздно. Да, плесень начнет развиваться у нее на коже, но я уверен, вашей жене не придется долго страдать. Мы стоим на пороге уникального открытия, возможно, уже в этом году в нашем институте будет создан высокоэффективный препарат для лечения болезни Брилла.
Выслушав Джонни, Лола сказала, что ей делается страшно, так страшно, аж сердце замирает, как только она смотрит на свое правое плечо, на серое пятно плесени. Она умрет от страха и омерзения раньше, чем от самой болезни, если плесень не уйдет с ее кожи. А для того, чтобы прогнать плесень с кожи, она должна применять мефенамовую мазь.
Переговорив с Лолой сразу после беседы с доктором Ганзером, Джонни в этот же день перевез ее в Независимый Институт Психологических Исследований доктора Ситроена.
Доктор Ситроен осмотрел Лолу сам (это стоило Джонни впятеро дороже, чем если бы ее осмотрел рядовой врач институтской клиники). Пригласив Джонни в свой кабинет, Ситроен сказал:
– Не скрою, мистер Голд, перед нами непростая задача, у вашей жены глубокая ипохондрическая депрессия. Нам придется хорошенько потрудиться, чтобы достичь каких-то результатов.
– Вы можете мне сейчас сказать, добьетесь вы чего-то или нет?
– Пока я не могу сказать вам ничего конкретного. Но мы приложим все усилия, я обещаю вам.
– У нее есть шанс? Я слышал, вы берете к себе на лечение только тех, у кого есть шанс выздороветь. Значит, я могу надеяться?
Доктор Ситроен поднял кустистые брови.
– Мы принимаем в клинику всех, кто к нам обращается. Если, конечно, человек болен болезнью Брилла, а не какой-то торксиканской лихорадкой, и если он кредитоспособен. Кажется, вам кто-то сказал иное?
– Не так давно я имел разговор с доктором Сайманом из вашего института. Он сказал, что вы берете на лечение только тех, кому оно может помочь.
Ситроен кивнул.
– Доктор Сайман сказал вам правильно. В клинику мы принимаем всех, но к лечению оказываются готовы немногие. Лечением мы называем проводку лечебного кода через сознание пациента, достигшего эффективного стремления к излечению. То есть прежде, чем начать лечение, мы должны перевести вашу жену из состояния ипохондрической депрессии в состояние аффекта, затем мы внедрим в ее сознание разработанный нами код, а уж потом пойдет собственно лечение, изгнание плесени из ее организма.
Половину из того, что сказал Ситроен, Джонни не понял, но ему стало ясно одно: для начала Ситроен собирался внушить Лоле уверенность в себе, поднять ее дух. Состояние ее было крайне подавленным, она почти не разговаривала с Джонни, только плакала, и Джонни решил оставить ее в институте Ситроена. Он опасался, как бы Лола не зачахла от тоски, опережая участь, которую ей уготовила плесень.
Люди Ситроена стали вводить в организм девушки какие-то препараты, в результате чего ее психическое состояние, действительно, несколько улучшилось. Лола перестала плакать, все реже Джонни видел на ее лице страдальческое выражение. Вскоре она смогла говорить с ним на отвлеченные темы, но затем наступил перелом. Лола вдруг потеряла интерес к окружающему, перестала заговаривать с Джонни первая, место тоски в ее душе заняло безразличие.
Ситроен сказал Джонни:
– Мистер Голд, боюсь, мы не сможем помочь вашей жене. Мы сняли у вашей жены ипохондрическую депрессию, но теперь у нее развилась апатия, мы же хотели достичь установки на излечение, вогнать ее в аффект, в эйфорию. Нужного перехода не произошло.
– Разве вы не можете дать ей что-нибудь стимулирующее?
– Мы можем стимулировать ее психику, но получится не то, чего нам хотелось бы достичь. Переход ипохондрии в эйфорию, к чему мы стремились, означает, что душевные силы больного вместо того, чтобы струиться в пропасть тоски, начинают бить вверх в радости и вере. Иное, если мы стимуляцией пытаемся снять апатию, не устраняя причины, из-за которой апатия развилась. В этом случае обычно у пациента быстро наступает истощение и физическое, и психическое, развивается кахексия.
У Ситроена нам больше делать нечего, понял Джонни.
Перекладывая из больничной тумбочки в полиэтиленовый пакет личные вещи Лолы, Джонни ломал голову, куда же им теперь направиться. Вернуться в Имперский Институт, или попытать счастья в халимановском Институте Народной Медицины? Возвратиться с мефенамовой кислотой в пакете в Имперский Институт было бы глупо, ведь там ясно сказали, что они смогут помочь только если будет изобретено какое-то новое средство лечения болезни Брилла, а чтобы дождаться этого нового средства, Лоле следовало прекратить использовать мефенамовую кислоту. Да, плесень в этом случае покрыла бы все ее тело, но не стала бы развиваться в мозгу, угрожая жизни, а с плесенью на теле можно жить годами.
Лола перестала применять мефенамовую кислоту, как только плесень ушла с ее кожи. Сейчас Лола находится в таком состоянии, что ему, быть может, удастся уговорить ее больше не принимать лекарство?
Она сидела на стульчике у окна и отрешенно смотрела на его сборы.
– Я не хочу, чтобы ты применяла мефенамовую кислоту, – проговорил Джонни: – Кислота раздражает плесень, плесень может убить тебя.
– Хорошо.
Джонни внимательно посмотрел Лоле в глаза. Она обманывает его, она просто не хочет спорить, она будет делать по-своему, но тайком, или она ответила ему искренне?
– Так ты обещаешь мне больше не прикасаться к мефенамовой кислоте? – уточнил Джонни.
– Да, обещаю.
Ей было все равно, совершенно все равно. Ее равнодушие выглядело пугающим, но сейчас оно было кстати. Апатичная, она без всякого сопротивления согласилась с тем, против чего раньше так стойко возражала.
Джонни повез Лолу в Имперский Институт Бриллологии. “Имперский Институт Вриллоло-гии”, это звучало куда солиднее, чем какой-то там “Институт Народной Медицины”.
При поступлении в институтскую клинику Лоле первым делом провели сканирование мозга. Зачатки плесени опять обнаружились под мозговой оболочкой.
В ушах Джонни стояли слова, которыми его напутствовали, когда он в прошлый раз вместе с Лолой покидал Имперский Институт: “Плесень не уходит из мозга дважды”. Один раз плесень уже начинала развиваться в мозгу Лолы, тогда все обошлось, значит, теперь… Доктор, объявивший Джонни приговор, сказал, что не нужно терять надежды, что Лола будет находиться под постоянным наблюдением, и за ней обеспечат тщательный уход, что на свете всякое случается. “А что говорит ваш опыт, вам приходилось наблюдать, чтобы плесень ушла из мозга во второй раз?” – спросил Джонни. – “Нет, но…” Джонни повез Лолу в Институт Народной Медицины Арлама.
Доктор Халиман оказался поджарым мужчиной лет пятидесяти. Бронзовым от загара лицом, обветренными губами, быстрой походкой, короткой бородкой он напоминал разведчика-первопроходца, а не ученого.
Когда Джонни, обрисовав положение Лолы, раскрыл и закрыл бумажник, доктор Халиман сказал:
