Виктор Точинов - Мёртвые звезды
Однако встает вопрос: какое мне дело до противозаконных занятий здешних землепашцев? Ответ: нет мне до них дела. Совершенно незачем заниматься благотворительностью и играться в защитника униженных и оскорбленных, изображать Спартака в извечном противостоянии рабов и рабовладельцев. Моя задача проста: разыскать нанимателей Пастушенко и выколотить из них свои денежки. И нечего отвлекаться на всякую ерунду. Моряки в таких случаях говорят: следую своим курсом, и пусть каждый спасается, как умеет.
— Вылезай, — сказал я Федору. — Проехали.
Он выполз из своего убежища, настороженно оглянулся. Вездеход уже скрылся из вида.
— Всё, — произнес Счастливцев убито. — Не выпустят теперь… Перекроют позади дорогу своей бандурой…
— Поеду вперед, — постановил я. — Погляжу на быт твоих рабовладельцев. А ты можешь выйти и добираться пешим ходом.
Я демонстративно достал АБПГ, демонстративно вынул из него и обревизовал магазин. Вставил обратно и убрал оружие, но так, чтобы выхватить в любой момент.
Счастливцев посмотрел на пистолет с опасливым уважением, но все-таки взялся за ручку двери… Однако открыть ее и выйти не решался, наверняка не хотел продолжить одинокое странствие по здешним лесам и болотам.
Пришлось предложить ему компромиссный вариант:
— Спрячься здесь, в кустах, потом заберу.
Он покачал головой:
— Близко слишком… Собаки учуют, не оторваться будет… У них тут те еще волкодавы — слона в куски порвут.
— Тогда лезь в багажное отделение и сиди там тише мыши! — рассердился я.
К моему удивлению, Счастливцев тяжело вздохнул, мрачно предрек:
— Убьют обоих, — и полез прятаться.
…Вела к усадьбе подъездная дорога длиной около километра: вымощена новенькими бетонными плитами, по бокам высажены двумя рядами молодые тоненькие липы — задумка ясна, лет через двадцать здесь будет тенистая аллея в духе старых дворянских гнезд. Ну-ну…
Автоматические ворота гостеприимно распахнуты, хотя закрыть их можно одним нажатием кнопки из имевшейся рядом будки. Но для «гарпии» эта жестяная фортеция — преграда несерьезная, протаранит, не замедляя хода.
Дом большой, основательный — первый этаж из кирпича, второй из дерева. Крыльцо — огромное, высоченное, с лестницами на обе стороны — вело сразу на второй этаж. Бревна не успели сильно потемнеть от непогоды, и видно было, что здешние постройки возведены года три, самое большее четыре назад. А вот кирпич (не соврал Федор) действительно был древний, местами почерневший, и от того усадьба казалась зловещей и мрачной. Может, всего лишь казалась, и на мое восприятие наложился рассказ Счастливцева о творящихся здесь делах.
Дорога огибала дом и вела куда-то дальше по медленно повышающемуся пологому склону; возможно, тянулась она к полям, — уже не вымощенная, грунтовая, однако ровненькая, хорошо накатанная. В той же стороне, на вершине холма, смутно виднелись некие развалины — пресловутый монастырь, надо полагать.
Обширный двор хозяева замостить поленились либо не успели, и после недавних дождей пребывал он не в лучшем состоянии, — грязный и топкий, без сапог не больно-то погуляешь. Выбрав место посуше, я остановил «гарпию».
— Из машины не вылазь! — прошипел сзади Счастливцев.
Мое появление не осталось незамеченным. На вершине крыльца появился вышедший из дома человек — по всему судя, сам хозяин: лет пятидесяти, кряжистый, манеры степенные, уверенные. От какой-то из надворных построек подходил высокий и плечистый недоросль; сынок, не иначе, — фамильное сходство с хозяином определенно просматривалось. Молодой человек явно оторвался от столярной работы — держал в руках недоструганную палку, будущий черенок не то для лопаты, не то еще для какого сельхозинвентаря.
Проигнорировав совет Федора, я вылез из салона. По словам Счастливцева, в доме изначально было четверо мужчин, не считая работников. По крайней мере один из них уехал на вездеходе — значит, остались максимум трое. При наличии пистолета я считал себя хозяином положения. Если фермеры вздумают затеять потасовку или перестрелку, им не позавидуешь.
— Ты кто будешь, мил человек? — полюбопытствовал хозяин, не делая попыток спуститься со своей верхотуры. — Каким ветром в наши края занесло?
Фермерского сынка моя персона абсолютно не заинтересовала. Он со всех сторон разглядывал «гарпию» — с явным восхищением.
Я не стал темнить и лукавить:
— Доверился компьютерной карте, путь спрямить решил — ну и влетел в такое болото, что едва выбрался.
— А-а-а… — не то сказал, не то зевнул хозяин с видимым равнодушием. — Одни беды от тех компутеров. Мы вот по-дедовски живем — ветряков два десятка стоят, лампочки горят — и ладно. А бесовские игрушки нам без надобности.
Освящена ли в ближайшей церкви его «глушилка», я не стал интересоваться. По ходу разговора поглядывал по сторонам, пытаясь высмотреть хоть что-то, подтверждающее рассказ Счастливцева. Не увидел ничего — не побрякивали цепями понурые рабы, не щелкали кнутами надсмотрщики. Даже знаменитого «щелястого сарайчика» не видно… Что, впрочем, ничего не доказывает. Кто же будет выставлять напоказ такие вещи?
— От нас тебе чего надобно? — спросил фермер. — Горючки, может? Только дорога? у нас горючка, повози-ка ее в нашу глушь… И деньги электронные эти дурацкие в оплату не принимаем. Наличные-то есть с собой?
Ай-ай-ай… Ну разве же можно так навязчиво интересоваться финансами приезжего? Тут у любого возникнут подозрения… Хотя… Может, и не возникнут, — у того, кто не слышал рассказ Счастливцева, и полагает, что в мирной и законопослушной российской глубинке опасаться нечего.
— У меня больше половины бака, доеду. Хотел спросить: дорога дальше к западу проезжая?
— А чего б ей непроезжей быть… — пожал плечами хозяин. — Коли уж ты с востока к нам пробрался, так на запад уедешь… Колян, отвянь от машины! — неожиданно рявкнул он.
Юноша, дотошно изучавший устройство лебедки, неохотно от нее отодвинулся.
Словно привлеченный хозяйским рыком, из-за дома появился новый персонаж — здоровенный бугай в камуфляжной форме. Бросил на меня недолгий, но изучающий взгляд, неторопливо пошагал по двору. Второй сын? Или охранник — «зверь-человек», как охарактеризовал его Федор? Пожалуй, все же охранник. Ни малейшего сходства с хозяином и его сынком.
— Чужих на дороге не встречал? — спросил фермер. В отличие от прочих его реплик, эта прозвучала с неподдельным интересом.
— Голосовал какой-то ханыга… — теперь уже я изобразил полное равнодушие. — Но у меня правило: незнакомых в безлюдных местах не подсаживать.
— Слыхал, Антоха?! — обратился к бугаю хозяин. И, уже мне:
— Где голосовал-то?
— Ага, — апатично откликнулся бугай.
— Километрах в семи, — махнул я рукой в направлении востока. — Своровал что-нибудь?
— Пригрели Федьку-уркана на свою голову… — проворчал фермер. — Думал я: человеком стать решил, завязал, по-ихнему. А он… Дочку тринадцатилетнюю снасильничать попробовал… Жаль, убег быстро, а то б мы его без милиций, по-своему, по-крестьянски поучили бы…
Юноша, носящий благозвучное имя Колян, хихикнул, — как-то невпопад, диссонансом к словам отца. И обратился к проходившему мимо бугаю:
— А тачка-то, Антоха, ты тока глянь…
— Ага, — подтвердил бугай Антоха, не балуя разнообразием ответов, и скрылся за зданием, напоминавшим мне хлев. Впрочем, с тем же успехом это бревенчатое строение на кирпичном фундаменте могло быть амбаром, в сельском хозяйстве я разбираюсь не сильно.
— Если еще раз Федьку встретишь, — наставительно заговорил хозяин, — так дави, как собаку беше…
Оборвав его речь, совсем рядом грохнули два выстрела. Инстинктивно я обернулся в ту сторону, рука столь же инстинктивно дернулась к пистолету…
И в этот момент Колян с размаху врезал черенком лопаты по моему затылку.
Москва, Малая Лубянка, 16 июня 2028 года, 09:23Когда Стрельцов шагал гулкими коридорами управления, вспомнил о своей мысли, ускользнувшей вечером, в полудреме, — первое смутное воспоминание о ней пришло утром, когда на экране замелькала попка певички Занозы. Потом произошло много всего, и ничего толком вспомнить Стрельцов не успел.
Сейчас нашлось время восстановить ход своих рассуждений — и показались они надуманными, притянутыми за уши и попросту глупыми. Но отбрасывать без проверки и обсуждения в сторону их не стоит, бывали случаи, когда именно такие версии — дикие и нелогичные — оказывались выстрелами в десятку.
Лось был уже на месте, и приветствовал коллегу словами:
— Ну и что ты за стрельбу устроил возле самой конторы?
Мрачный тон его определенно намекал: нельзя, положительно нельзя оставлять Буравчика даже ненадолго без присмотра, тут же влипнет в какую-нибудь историю.
