Виктор Точинов - Мёртвые звезды
— Ну и что ты за стрельбу устроил возле самой конторы?
Мрачный тон его определенно намекал: нельзя, положительно нельзя оставлять Буравчика даже ненадолго без присмотра, тут же влипнет в какую-нибудь историю.
— Быстро слухи разносятся… — констатировал Стрельцов. — Ерунда, не бери в голову. Послушай лучше, что я придумал.
Лось уселся во вращающееся кресло, скрестил руки на груди, — продемонстрировал готовность слушать.
— Помнишь скандал с Занозой?
— Тот Заноза, что автозаправки грабил?
— Тьфу… Да певица Заноза, по стерео постоянно крутят…
— Ну, вроде есть такая…
— Так вот, она для раскрутки последнего альбома по стране «чесала» — и умудрилась не то что раздвоиться, — едина в трех лицах выступала.
— Любопытно… — сказал Лось без малейшего проблеска любопытства.
— Дело так было: споет в каком-нибудь городке несколько песен — по-настоящему, вживую — спускается в зал, букеты принимает, автографы раздает, то, сё… Потом обратно на сцену, шмыг за кулисы, — и через служебный выход на улицу, а там уже «блоха» наготове — прыг-скок в другой городок.
— А концерт?
— Концерт продолжается, на сцене — виртуальная Заноза, даже вблизи не отличить… А настоящая уже на другой площадке, где виртуалка первую часть концерта отработала — и опять со сцены в зал, опять букеты-автографы. Снова в «блоху» — и в третье место.
— К чему ей столько цветов? — риторически спросил Лось. — И к чему ты мне все это рассказал?
— К тому, что виртуал — это не обязательно компьютерная программа, синтезирующая несуществующего человека. Можно сдублировать и живого, реального, с точностью до последнего прыщика. Или двух, трех, хоть два десятка…
— Ну и?
— А если «Наши звезды» — шоу дублей? Нет никого на станции, летящей на дальней орбите. Все происходит в компьютерах КРТ.
— Бред, — кратко резюмировал Лось. — Компьютерные дубли взбунтовались и начали убивать своих собратьев?!
— Нет, оригиналы… Где-то же их КРТ держит. Возможно, всех вместе.
— Перемудрил ты, Андрюша… Уж мы-то с тобой в этот расклад никак не вписываемся. Моргулис не мальчик, и на Земле с такими проблемами самостоятельно бы разобрался.
Стрельцов и сам чувствовал, что перемудрил. И все-таки казалось: есть в этой версии какое-то рациональное зерно. Но какое именно и как отделить его от шелухи — пока не понимал.
Лось кивнул на компьютер:
— Посмотри, там пришли материалы из Питера, по делу Модзалевич.
— Некогда. Через пять минут Барсук ждет нас обоих.
— Тогда пошли… Только ты свою последнюю версию ему не рассказывай, ладно?
Псковская область, Гдовский район, 16 июня 2028 года, утроЮный придурок по имени Колян хихикал уже не переставая:
— Как вы, хи-хи, батяня, про Машку-то завернули, хи-хи-хи-хи… Снасиловать ее, хи-хи… Да она ж, хи-хи, медведя в лесу сама снасилует, не поморщится, хи-хи-хи…
— Ты от машины-то отскичь, что липнешь к ней, как к девке… — прозвучал голос фермера. — Зови Антоху и тащите этого в сарай. Карманы ошмонать не забудьте. Вот и послал бог работничка… Да ты не зашиб его, часом, до смерти? Что-то лежит, не шевелится…
— Живо-о-ой… Что ж я, силы своей не знаю? В самую пропорцию вдарил. Но вы, батяня, не забудьте — сговорено было: следующая тачка мне… Эта, стало быть.
— Тебе, тебе…
Ступени крыльца заскрипели под грузными шагами, и я поднял веки — совсем чуть-чуть, глянув на мир сквозь узкую щелочку.
Глава семейства спускался с крыльца. И теперь можно было хорошо разглядеть предмет, который он в течение нашего разговора укрывал за деревянной балюстрадой — многозарядный дробовик, укороченный, так называемый «фермерский» вариант. Едва ли конструкторы этого оружия предполагали, что фермеры будут стрелять из него не в волков или лихих людей, но в мирных проезжих…
Колян же достал из кармана толстую веревку и старательно ее распутывал — понятно, для каких целей.
Однако надо заканчивать комедию — пока не подошел Антоха, этот молчун тоже при стволе, именно он пальнул пару раз в воздух, отвлекая мое внимание.
Если не силу, то точность своих ударов Колян переоценивал. Его дубинка лишь скользнула мне по затылку — заметив боковым зрением удар, я «снял» его, перевел в касательный, слегка пригнув голову. Но по плечу и спине черенок лопаты врезал весьма чувствительно.
Фермер оказался стреляным воробьем — не стал подходить вплотную, остановился, наполовину спустившись с крыльца, дробовик наготове. И явно собирался так стоять, пока сын меня не свяжет. Тем хуже для него: станет ли он стрелять, рискуя зацепить Коляна, или нет, — неизвестно. Но для меня риск схлопотать заряд картечи недопустим.
Пора!
«Горчичник» выстрелил тихонько, деликатно, — звук, с которым загрохотал по ступеням фермерский дробовик, выпавший из руки хозяина, был гораздо громче.
Колен ничего не понял: медленно перевел взгляд с рухнувшего отца на меня, помотал головой — словно пытался отогнать кошмарное видение. Пистолет в руке беспомощного, лежащего в грязи раба никак не укладывался в мировоззрение юноши.
Ему я прострелил не голову, как папаше, — всего лишь коленную чашечку. Не от избытка гуманизма, просто порой серьезно ранить врага гораздо выгоднее, чем убить. Я мог ошибаться в оценке численности противника — если поблизости есть еще вооруженные люди, покалеченный Колян их на какое-то время отвлечет. Да и вид разнесенного вдребезги колена изрядно деморализует.
Но где бугай-Антоха?
Я присел, используя «гарпию» как прикрытие, и не обращая внимания на воющего и корчащегося в грязи раненого. Стреляет «горчичник» негромко, однако Антоха должен был услышать если не его хлопки, то хотя бы вой Коляна, — и сообразить, что дело неладно.
Сейчас он выскочит из-за одной из надворных построек, и можно будет поставить финальную точку.
Вместо этого я увидел Счастливцева — тот выбрался из своего убежища и пытался перевалиться через спинки сидений, причем метил на водительское место.
— Куда?! — рыкнул я приглушенно.
— Рвем когти!
— Еще один остался…
— Какой один! Щас полтора десятка подвалят!
Федор махнул рукой куда-то в сторону холма и монастыря. По дороге, уходившей в поля, к нам быстро катил грузовик. В кузове люди, вооруженные, — и в самом деле больше десятка.
Понятно… Антоха теперь не высунется — дожидается подмоги. Понятно и другое: отчего рабовладельцы спокойно сидели на месте, а не занимались розыском сбежавшего Федора — по его следу шли соседи-коллеги… А теперь возвращаются, вызванные по рации.
Всё это я подумал на ходу, прыгая за руль и трогая «гарпию» с места. Нет никакого резона начинать партизанскую войну со всем здешним рабовладельческим сообществом.
Разворачиваясь, я увидел неприятную вещь: створки ворот неторопливо закрывались. Мгновением спустя показался и виновник этого — из будки выскочил Антоха. И предмет в его руках мне крайне не понравился…
Уверенным, свидетельствующим о немалом опыте движением бугай раздвинул телескопическую трубу гранатомета. Присматриваться и определять модель было некогда, но что-то устаревшее, снятое с вооружения…
Все застыло, как в стоп-кадре. Я не знал, что делать. Чтобы разогнать «гарпию» и размазать Антоху по воротам, мне требовалось три-четыре секунды. Чтобы высунуться из машины и выстрелить — две или три.
Ему же достаточно одной, много полутора, — и кумулятивная граната положит конец моим приключениям…
Не задумываясь, я ударил по тугой красной клавише. Анкерная пушка оглушительно бабахнула.
Честно говоря, попасть я не рассчитывал — отвлечь внимание, сбить прицел, выиграть драгоценные мгновения.
Однако попал…
Анкер ударил бугая точно в середину груди, прошил навылет и его, и створку ворот. И, конечно же, сработал пирозаряд, намертво приковав «гарпию» к загарпуненной добыче.
Вылезать и отцеплять трос не было времени — грузовик со своими вооруженными пассажирами приблизился на расстояние, достаточное для прицельной стрельбы.
Двигатель взвыл. Скрежещущий удар, ворота рухнули, и «гарпия» вырвалась на свободу из разоренного дворянского гнезда. Сзади на тросе волочилась половинка ворот и то, что осталось от бугая Антохи.
Проклятая железяка скрежетала по бетону, с грохотом подпрыгивала, цеплялась за стыки плит, — но никак не желала отвалиться. Но я не обращал внимания, как можно быстрее преодолел обсаженную липами бетонку и повернул налево, на восток, — откуда приехал.
— Куда? — встревожился Счастливцев. — Дорогу ж перекроют… дурой той бронированной…
— Теодор, не бренчите… — отмахнулся я, выбирая место, где откос насыпи был пониже, а кустарник на нем рос не слишком густой.
