Minor Ursa - Реализаты (СИ)
Он виновато развёл руками:
— Я машина, у меня слишком бедное воображение…
— Ххаф! — широко, через всю гондолу, выдохнуло пространство и выплюнуло из ниоткуда маленького белокурого морфа.
Худенький, взъерошенный мальчик материализовался где-то в полуметре над полом между двумя креслами, падая, глухо ударился раскинутыми руками о подлокотники и так и остался лежать на полу — молча, неподвижно и пугающе. На левой стороне его тонкой белоснежной рубашки медленно расплывалось большое тёмно-красное пятно.
— Это ещё что такое? — искренне удивился пилот.
Словно в попытке повернуть вспять происходящее, Бенжи закрыл, снова открыл глаза, встретился взглядом с Аей и с удивлением, даже почти со страхом увидел, как она зажала руками открывшийся было рот.
Картинка была такой ясной, такой прозрачной, и такой очевидной, что на какой-то миг он даже почувствовал нечто вроде острого пронзительного крошева из понимания и безграничного сожаления о способности что-либо понимать.
Вызов снаружи показался ему выстрелом. Внешняя камера мигнула и погасла.
— Открой, Бенжи, — спокойно сказал пилот. — У них с собой эта славная штука, мешающая двигать реальность, и газовый резак. Не порти челнок.
* * *Люди были шумными и смешливыми. Широко улыбаясь, в хлорофильных с оранжевым шапках, они вывалились из присосавшегося к шлюзу вездехода в челнок гурьбой ярких ядовитых лягушек, одобрительно захлопали по плечам вскочившего навстречу солдатика, и тот, кто был впереди, наставил автомат на пилота:
— Ты! Выходи первый!
— Привет, — сказал на интерлингве пилот. — Я — пилот.
— Выходи, выходи! — повторил человек и с нетерпением покачал автоматом. — Пилот…
Пилот осторожно ссадил на пол притихшего Мэтта и пошёл к выходу.
— Теперь ты! — кивнул человек Ае.
Она растерянно оглянулась, Бенжи дёрнулся — то ли заменить, то ли защитить — и получил со всего маху прикладом по лицу.
* * *Вездеход оказался внушительной машиной класса "А". Весь его потолок и всю переднюю панель занимало нечто, похожее на вывернутый наизнанку генератор Бибича.
Их пристегнули к креслам наручниками и долго везли куда-то, — совсем не таясь, открыто, по бесконечной терракотовой степи, поросшей чахлыми кактусами.
Бенжи сидел рядом с маленьким, похожим на гномика андроидом, и вид у них у обоих был жалким и непрезентабельным: разбитая оптика, болтающаяся на порванных проводах, делала их обоих похожими на выброшенный на свалку и чудом оживший мусор.
Место, куда их привезли, от остальной степи ничем особым не отличалось. Когда вездеход в последний раз качнулся и остановился, Бенжи даже показалось, что в пейзаже вокруг ровным счётом ничего не изменилось, но потом, приглядевшись, он заметил уходящий под землю широкий бетонный пандус.
— Врут, — сказала Ая, глядя на загоревшуюся табличку с надписью "выход". — Нет здесь, в этой угрюмой вселенной никакого выхода и никогда не было.
А потом дверь лязгнула и поехала в сторону.
70. 2331 год. Мэтт
— Эх, мальчик, мальчик, — вздохнул человек. — А тебе-то это зачем?
Он был так похож на приснившегося когда-то Мэтту президента ООН, что у того даже запершило в горле. Мэтт зажмурился и судорожно сглотнул, проверяя, а не торчит ли и теперь, как тогда, во сне, что-нибудь из гортани.
— Я не понимаю, о чём вы, — хрипло сказал он.
— Не понимаешь, — одними губами рассмеялся человек, и сеточка телепата на его голове ожила и заёрзала, точь-в-точь неимоверно худой оранжевый паучок размял затёкшие ножки. — Твоя сестра — почти бог, но землетрясение было очень плохой идеей.
Человек ещё раз вздохнул, достал из верхнего ящика своего стола маленький оранжевый клубочек, бережно положил его на стол и наклонился к самому лицу мальчика.
— Хочешь тоже почувствовать себя всемогущим? — заговорщицки прошептал он.
— Но я правда не понимаю, о чём вы, — теперь уже по-настоящему испугался Мэтт. — Я ни в чём не виноват. И Ая тоже ни в чём не виновата.
— Так-таки и ни в чём? — удивился человек и осторожно погладил оранжевый комочек указательным пальцем. Комочек зашевелился, расправил ножки, воинственно поднял одни из них и, качаясь, присел на другие.
То, что он прыгнет, Мэтт понял в тот момент, когда уже стало поздно. Он отчаянно рванулся куда-то — со стула, на котором сидел, из комнаты, но и комната, и стул только крутнулись вокруг и остались, а оранжевое скользнуло со стола в его сторону, вцепилось лапками в волосы и больно кольнуло его в затылок.
— Ай!! — взвизгнул Мэтт.
И пришло понимание.
Мэтт так и застыл на четвереньках на холодном бетонном полу.
— Так не бывает, — тихо сказал он, глядя расширившимися зрачками на оказавшиеся перед глазами ножки стула.
Как видишь, бывает, подумал сидящий за столом человек.
Мэтту были видны только его ботинки и низ хорошо отглаженных серых брюк. Он повернулся с четверенек и сел прямо на пол. Каша из чужих мыслей в его голове колыхнулась и проявилась сложной цепочкой устойчивых ассоциаций, которые упали в Мэтта так откровенно и так естественно, как падают в песок капли дождя.
— Я не хочу всё это видеть, — сказал Мэтт.
Он поднял руки, дотронулся до сидящего на голове "паучка" и брезгливо отдёрнул пальцы.
Врёшь ведь, усмехнулся человек, ты просто обижен и разочарован. И не тем, что видишь, а тем, что был лишён этого с самого рождения, всегда лучше знать, чем не знать…
71. 2331 год. Бенжи
Бенжи сидел у стены усталой поломанной куклой. Человек помахал рукой у него перед лицом, привлекая внимание, и Бенжи поднял на него целый глаз:
— Ну, чего тебе? Никого нет дома.
— Да ты шутник! — рассмеялся человек. — Тебя что, мама с папой по-человечески разговаривать не учили?
Он подошёл к двери, запер её на замок и вернулся за стол.
— Моя мама говорила мне, что я извращенец, — глядя на него, серьёзно сказал андроид. — Шляюсь, где попало, вытворяю, что хочу.
— Разбаловали вас там, на Земле, разбаловали, — покачал головой человек. — Права как у людей, а возможности куда блатнее.
Он перегнулся через стол и медленно смерил Бенжи взглядом с головы до ног:
— Сейчас нечаянно ткну во второй глаз, и охота шутить отпадёт.
— А я не буду говорить без адвоката, — пожал плечами Бенжи. — Какой тебе прок с бесполезной кучи металла и пластика?
— Никакого, — согласился человек, сцепил руки домиком, упёрся в них подбородком и с полминуты о чём-то думал.
— Имя, фамилия, гражданство? — наконец начал он.
— Бенжи Шабра, гражданин Франции, Земля.
— Почему произвёл посадку без разрешения диспетчера?
— Космопорт молчал, — честно сказал андроид.
— Характер выполняемой задачи?
— Я привёз пассажиров.
— Что ты знаешь об их целях?
— Ничего.
— Ты там нормальный? — удивлённо посмотрел на него человек. — Ты вообще понимаешь, что происходит? Ты нарушил воздушное пространство суверенного государства и даже не знаешь, зачем?!.
Да, развёл руками Бенжи, нет.
— Ну, хорошо.
Человек поморщился.
— Ты понимаешь, что твои пассажиры плохо ориентируются в местной уголовно-правовой сфере?
Бенжи посмотрел на него исподлобья.
— Боюсь показаться романтиком, — угрюмо сказал он, — но, по-моему, мои пассажиры вообще находятся вне всяких уголовно-правовых сфер. Вы же не пишете законы для ветра или вируса гриппа?
Они помолчали.
— Что будет с моим челноком? — спросил Бенжи.
— Разберут на запчасти, — сказал человек и, видя, как напрягся андроид, усмехнулся:
— Не напрягайся, не под током. Конфискация, хранение в течение судебного разбирательства и дальнейшая реализация.
— Судебного разбирательства?..
— А что ты хотел? — усмехнулся человек, поднимаясь. — Нарушил, но не знал — сумей оправдаться, не оправдался — плати.
72. 2331 год. Ая
— Люди любят себя жалеть, — сказала Ая. — Странно. Почему это кажется им проще, чем что-нибудь изменить в своей жизни?
— И многое ты сейчас можешь изменить? — не оборачиваясь, спросил тот, который стоял у забранного решёткой окна.
Комната была маленькой и мрачной, с установленным посреди неё генератором, с низким облупившимся потолком, бурыми стенами и массивным тёмным столом у стены. В тусклом свете висевшей над столом лампы лицо второго человека с оранжевой штукой в волосах казалось Ае не совсем человеческим.
Нет, молча согласилась она, но ведь когда-нибудь это закончится.
— Так для чего вы явились сюда? — спросил тот, который сидел за столом. — Что это? Любопытство? Жалость? Корысть?
— Любовь.
— Ой, хватит, а? — не выдержал тот, который стоял у окна. — Какая любовь?! Кого и к кому?!
