Попаданец в Рой. Том Ⅵ (СИ) - Кита Никита

Огненный таран отогнал бокатов с вёдрами от фургона, затем сделал то же самое с щитовиками и ключником.

Дальше, чтобы заново распалить влажное сено требовался постоянный источник сильного пламени. Осы и кузнечики предоставить такое не могли. Зато мог бронерог. Благодаря усилиям недругов он сам обратился в громадный факел.

Без лишних сожалений Фёдор приказал рогачу залезть на крышу собачьей повозки. Длина туловища огромного жука позволяла сделать это, если карабкаться спереди, с опорой на кучерское место.

Охваченный пляшущим огнём танк, пошатываясь и ударяясь о деревянную конструкцию, переместился на нужную позицию. Тело жука поднялось в вертикальное положение, передние лапы легли на плоскость разбитую брёвнами. Тогда гуманоиды столпившиеся позади забросили на рогатого монстра сразу два крюка на цепях. Перебирая конечностями, здоровяк цеплялся за бреши в дощатой поверхности или проделывал новые. Таким образом он старался затащить свою массивную тушу на крышу. Бокаты держащиеся за стальные звенья противостояли этому, стягивая громадину назад.

И у них получилось. Гигант переклонился, утратил равновесие, тяжело грохнулся на спину. Не теряя шанса, ему на чрево тут же хлюпнули ещё пару мисок масла. Пробитые в подмышках раны начали запекаться…

Бомбардировщики улетели за новыми снарядами и на этот период бокаты спокойно вернулись на крыши фургонов. Там они скинули остатки сена и помогли спуститься двоим раненым соратникам.

Наёмники и гвардейцы упорно не давали Рою поджечь собачий короб. Бронерога они стянули, кровли изб зачистили от кузнечиков и ос. Ситуация для гуманоидов оставалась тревожной, но стала более контролируемой. Насекомые же окончательно утратили инициативу на поле боя.

«Авантюра дала посредственный результат.» — подумал Фёдор — «Что же, вполне ожидаемо. Зато мы выяснили на какие ухищрения пойдут жуколовы в борьбе с бронерогами и в защите ищеек. И раз такое дело… Вставай, рыцарь, для тебя есть последний подвиг.»

Жук ставший одним большим костром внезапно зашевелился, перевернулся со спины на живот и поднялся на лапы. Со стороны он выглядел, как огромный огненный голем. На последнем издыхании полыхающий танк залез под повозку с тузиками внутри. Теперь всё то масло, что воители выплеснули на фагор и-и, работало против них, поджигая днище телеги.

Попытки вытащить горящую тушу за цепи ничего не принесли. Также тщетны оказались потуги бокатов откатить фургон подальше от живого факела. Подставив своё тело под колёса, бронерог ограничил движение транспортного средства. В панике гуманоиды принялись заливать рогача уже не горючей жидкостью, а водой. Данный факт повеселили жучью королеву, усмотревшую в этом злую иронию.

Вода не спасла внутреннее пространство псарни от проникновения огня и задымления. Чтобы бобики попросту не задохнулись, эвакуационная команда поспешила продолжить прерванную операцию. Под прикрытием щитовиков, клетки с животными-детекторами переправляли в специально подготовленный дом. На крыше этого жилища стояло много бойцов снаряжённых факелами и в то же время вёдрами и мокрыми тряпками, а внутри сидела толпа вооружённых до зубов, тяжело бронированных пехотинцев. Неприступная крепость должна уберечь жизни собак до рассвета…

Глава 110

Глинотел сидящий в пищеводе мёртвого дэя не только боялся приближаться к глотке, но и в принципе опасался двигаться, чтобы не выдать своё присутствие. Любое шевеление могло приподнять грудную клетку покойника и вызвать подозрения у присутствующих рядом гуманоидов. Смерть же правителя в глазах подданных должна была выглядеть несчастным случаем. Иначе велик риск обратить на Федо-Рой гнев других дэев, шаугатов* и рокшей* этой планеты.

*Шаугата — по описанию Халимы, носитель короны.*

*Рокша — по описанию Халимы, нечто среднее между богом и шаугатой*

За ночь, с момента смерти Пюраты его покои посетило множество персон. Все они не давали ассасину Роя выбраться из трупа и спрятаться хотя бы за кровать. Одним из последних посетителей большого роскошного помещения оказался ребёнок. Шлёпая по полу лёгкими тапочками, он вошёл через открытый проём, в сопровождении кого-то взрослого, и остановился в паре метров от королевского лежбища. И тут разразился громкий горестный детскй плачь. Он не прекращался, наверное, минут пятнадцать, а кроме того, в какой-то момент дитё то ли легло, то ли опёрлось на край кровати.

Фёдор предположил, что это был наследник дэя, и ему показали, что стало с папочкой.

После визита сына или дочери (но скорей сына), бездыханное тело подняли с ложа и переложили на носилки. На них покойника вынесли в коридор и понесли куда-то дальше. Рыдающий отпрыск какое-то время следовал за мертвецом, но потом почему-то отстал. В то же время шагов стучащих по деревянному полу слышалось много. Кроме носильщиков поблизости шествовало ещё какое-то сопровождение.

В гробовом молчании процесся навернула пару кругов по дворцу и наконец выбралась наружу, через главные двери. Фёдор понял это не по сменившемуся звуковому фону, а по перемещению подконтрольного организма. Точная локация слуги передавалась в центр в реальном времени, так что матка без труда соотнесла эту информацию с известным расположением прохода в громадную резиденцию.

Где-то рядом с ветвистым белым деревом носилки остановились. К телу почти беззвучно подошло несколько неизвестных. Стоя над трупом, они тихо зашептались между собой. Их разговор продлился минут восемь, а затем один из голосов промолвил что-то очень громко, почти выкрикнул.

В следующую секунду, неподалёку взорвались гулким громом два больших барабана. Они быстро стихли, буквально после пары ударов, и в дополнение к ним тут же, протяжно загудел мощный горн. Когда заглох духовой инструмент, вновь прозвучали ударные. Чередуясь, барабаны и труба подали по пять звуковых сигналов.

Взрослый голос с торжественной интонацией прокричал длинную фразу, в которой угадывались слова «мирхоа» и «Дэй Пюрата». После этого носилки опустили на землю, а покойника переложили на другую горизонтальную плоскость. Данную поверхность подняли и понесли уже не на уровне пояса, а где-то на высоте плечей. Судя по скорости перемещения, двигалась она на тяге гуманоидов-носильщиков. Скрип деревянных колёс говорил о том, что рядом катится повозка, а топот десятков ног выдавал присутствие большого количества молчаливых бокатов.

Тело с жуком внутри направляли в сторону выхода из придворцовой территории. Его не переодевали, не отмывали, а, похоже, прямо в таком виде собирались явить народу. Только вчера дэй входил через эти ворота живой-живёхонький. А уже сегодня его хладный труп неспешно выносили вперёд ногами.

Когда покойник пересекал границу двора, барабаны ударили в шестой раз, а горн уж не ответил им. По силе звука стало понятно, что музыканты следуют за остальным шествием.

Дальнейший курс уносимого тела пролегал по улочкам западного района, куда-то на север. Не сразу, но постепенно отовсюду начали доноситься обеспокоенные голоса. Они молвили негромко, а может просто издали — находясь в грудной клетке сложно было определить. Помимо разговоров, периодически звучали удивлённые возгласы, а ещё, то и дело находилась женщина, которая по такому поводу пускалась в рыдания.

Первая фраза прозвучавшая на улице громко и отчётливо была произнесена надтреснутым старческим голосом.

— Люки хагра зи шандо дэй.

Впоследствии, в исполнении разных индивидов она произносилась с завидным постоянством. Побить её по частоте употребления смогла бы разве что небезызвестная речёвка: «Глава Дэй Пюрата!». Но сегодня никто её не говорил. Похоже для живого и для мёртвого правителя приветственные реплики всё же отличались.

— Люки хагра зи шандо дэй! — проговаривали мужчины и женщины.

— Люки хагра зи шандо дэй! — выкрикивали взрослые, старые и дети.

— Люки хагра зи шандо дэй! — летело со всех сторон, по мере того, как траурная процессия удалялась от дворца.