Филипп Палмер - Ничейный космос
Я неверной походкой спустилась со сцены и прошла в гримерку. Там жахнула три бокала марочного шампанского — окруженная помощниками и борясь с тошнотой, приступы которой накатывали, стоило подумать о неудачном выступлении. Потом ассистент передал, что со мной хочет встретиться некто по имени Андрей Маков.
У меня подпрыгнуло сердце. На встречу я согласилась, и через пару минут Андрей уже стучался в дверь гримерки.
А когда он вошел, все в комнате будто сдулись, уменьшились, сгорбились. На Андрее был черный костюм, а на мне синее платье (точно, синее, да!). Он пожимал руки моим друзьям, менеджеру, ассистенту, а те расступались перед ним, ощущая ауру силы, харизму. Наконец Андрей поцеловал мне руку и произнес:
— Могу я поинтересоваться, а что еще вы умеете делать?
В ту секунду во мне проснулся инстинкт хищницы — цель, смысл жизни заставили меня улыбнуться. Такая улыбка могла бы быть у тигрицы, приметившей антилопу.
— Смотря чего вы хотите, — ответила я. Андрей обошел меня, встал за спиной и, обняв за талию, поднял.
Я обмякла, напряжение полностью покинуло мое тело. Самочувствие поднялось, улучшилось раз, наверное, в десять!
— Неплохо.
— Простите мне… мою дерзость. Я только подумал, вам надо расслабиться.
— И вы оказались правы.
— Манеры у меня никудышные. Папе Римскому я прямо в лицо сказал: у вас плохая осанка.
— Так ведь он страдал артритом.
— Позже я узнал об этом. Представляете, как мне было стыдно?
— Представляю.
— Еще раз прошу простить. И кстати, рад встрече — со всеми вами.
До меня вдруг дошло: Андрей обращался ко всем присутствующим в гримерке. Так он извинялся за свою вольность. Но для меня-то на три-четыре секунды эти «все» пропали из комнаты. Были только я и Андрей.
— Мы собирались поужинать, — осторожно произнесла я. — А… — слегка смутился Андрей.
— Но вы можете к нам присоединиться.
— С большим удовольствием. Куда же вы направляетесь? — А куда же мы направляемся? — переадресовала я вопрос Филипу, менеджеру.
— У нас заказан столик в ресторане «У Смоленского».
— Значит, едем не туда, — обратилась я к Андрею. Кроме него, никто намека не понял. Он с улыбкой, очень тихо сказал мне:
— Клуб «Катерпиллер», — и вышел.
Клуб «Катерпиллер»? Конечно! Но во сколько? И надо ли мне переодеться? Подошло бы к случаю мое лучшее концертное платье? Или же нет?
Я решила не переодеваться. В клуб приехала ровно в девять. А там — толпа, шум и люди все молодые.
Андрей ждал меня. Он заказал шампанское.
— Salut.
— Salut. Мы выпили.
— Я прочел вашу книгу, — признался Андрей, немало смутив меня.
Сердце бешено заколотилось. Казалось бы, такой эротичный момент, настроение — что надо, а я ни слова не слышала из речи Андрея. Только бум-бум, бум-бум, бум-бум в висках.
Тут у меня включился усиленный периферический слух. Стало слышно, о чем болтает парочка за столиком на другом конце зала:
— Хорошо поговорить об этом.
— А я вот стесняюсь. Мне как-то не по себе….
— Но ведь ты должна знать, как меня осчастливить!
— Уж больны ТЫ хорошо знаешь, как осчастливить себя. Мне больше нравится спонтанность, импровизация.
— Я же не загоняю тебя в жесткие рамки. Импровизируй, пожалуйста.
— Все пять минут, что мы…
Наконец я сумела выключить периферический слух. Андрей тем временем говорил что-то, обращаясь ко мне — а кратковременная память у меня в головном банке данных кое-что успела записать. Та-ак, Андрей рассказывал: «…ощутил себя варваром. Я начал слушать классику только после шестидесяти лет. Я, наверное, заурядная личность, как вы считаете?»
— Нет, совсем нет, что вы, — ответила я. Андрей благодарно кивнул. Отлично, я угадала, на какую из записанных в памяти фраз нужно было ответить.
Я осмелела.
— Закажем что-нибудь?
— Мы уже заказали, — чуть встревожено ответил Андрей. — Ах да, конечно! — взбалмошно улыбнулась я. Быстренько порылась в банке кратковременной памяти. Нашла: отбивные из баранины. Но тот ли это был вечер и ресторан? Я огляделась, заметила официантку — угрюмую блондинку. Есть! Я снова оказалась на коне. (Неразбериха в голове у меня случается часто. Может, с мозгами что-то не так? Или я слишком совершенна для этого мира?)
— Мне бы неплохо снова расслабиться, — сказала я. — Из-за стресса я всегда будто не в своей тарелке.
— Не понимаю…
— Поехали.
Андрей был само терпение и внимание. Он и впрямь хотел понять, что случилось.
— Знаете, какой у меня самый большой проступок? — произнесла я.
— Расскажите, — попросил Андрей, и я поведала историю о том, как мы «изнасиловали» дочку олигарха.
— В конце концов Валентинова убила грузинская группировка. Он ужинал в питерском ресторане, а киллеры всадили в него взрывающиеся пули из пневматических пистолетов. Валентинов умер не сразу — встал, вышел из ресторана, вообразив себя неубиваемым, этакой реинкарнацией Распутина. Он сел в машину, и тут взорвались пули. Валентинова размазало по салону, как кита, проглотившего глубинную мину. Никто больше не пострадал, а от него остались только волосы, жир да кровь. Толстый ублюдок заслужил такую смерть. Особенно после того, что вытворял со своей дочерью. Он ее насиловал… кочергой. Знаете, таким железным прутом, которым ворошат угли в камине. Впрочем, насиловать он ее мог чем угодно, однако при клиническом осмотре в анусе у Валентиновой обнаружили след от викторианского клейма, какие ставили на литых викторианских изделиях. Такая вот улика… да что там, настоящий стимул прижать его, уничтожить! И Толстый Григорий умер. Я… э… не слишком много болтаю?
Андрей смотрел на меня с таким выражением на лице, с каким золотая рыбка обнаруживает, что аквариум-то — тю-тю! Я прокрутила в памяти свой рассказ, проверяя, не выставила ли себя в дурном свете.
— Вы… — пробормотал Андрей, — э… ы-ы-ы…
— Я вас напугала? Вы теперь чувствуете ко мне буквально физическое отвращение?
Меня захлестнуло столь знакомое чувство провала. Молодец, Лена, ничего не скажешь.
— Нет-нет-нет, — затараторил Андрей. — Ни в коем случае… я просто слегка растерялся. У меня жизни никогда ничего подобного не происходило. Разве что в Риме, когда я нарушил режим: выскользнул из отеля посреди ночи, добежал до «Макдоналдса» и съел там целый бургер. Представляете — бургер! В «Маке»!
Андрей сильно умалял свои достоинства. С моей стороны правильно было бы рассмеяться — тихо, но одобрительно. Я и рассмеялась. Тихо и одобрительно.
— Я как пустое место, — продолжал Андрей. — Ничего в жизни не сделал.
— Вы герой! — запротестовала я. — Побеждали на Играх, побивали рекорды, основали школы, занимаетесь благотворительностью. На вас разве что только не молятся.
— Да, но вы круче. Я ведь не брал никого за задницу, не бил по яйцам, не пришивал…
— Так и я не пришивала! — рассмеялась я.
— Вы убивали людей чужими руками, подстраивали стечения обстоятельств.
— О да, помню, как одному турецкому наркодилеру мы подсыпали в еду средство, вызывающее импотенцию. Так он потом застрелился у себя в гараже. Эффектная получилась уловка.
— Вы такая… офигительно…
— Злая?
— Умудренная жизнью. Опасная. — Глаза у Андрея заблестели. — И сексуальная.
Момент был фантастический. Фантастический в прямом смысле, ведь я по-прежнему оставалась университетской мышкой-лаборанткой, которая на вечеринках от смущения чуть не падала в обморок и с ужасом думала, что жизнь проходит мимо. Но если честно, кое в чем Андрей оказался прав: в свое время я таки надрала задницу одному серьезному типу.
— Давайте же приступим к еде. — Подали ужин. Я, оказывается, заказала не отбивные, а рыбу. Черт, а ведь нацелилась на баранину!
А вот Андрей как раз ее и заказал.
— Не хочу рыбу, — заявила я с неприкрытой грубостью в голосе. Андрей, не думая, поменялся со мной тарелками — будто с давней любовницей. — Как вам рыба? — спросила я через некоторое время.
— Сухая, отдает плесенью. Несъедобная, в общем. А баранина?
— Она… м-м, просто тает во рту.
Я тупо улыбнулась, чувствуя, как заливаюсь краской. Андрей рассмеялся.
— Вообще-то рыба очень даже ничего, — сказал он. — Закажем еще вина?
— Боюсь, меня потом будет мучить похмелье…
— Вот, возьмите. — Я передала ему пару таблеток и сама приняла такую же. — Это не совсем лекарство, просто препарат, стимулирующий каталитическую реакцию. Тело само избавит себя от похмелья.
Андрей щелкнул пальцами, подзывая официанта. Когда тот обернулся, Андрей указал на опустевшую бутылку вина.
— И все равно, не стоит мне злоупотреблять спиртным, — заметил Андрей, отпивая из бокала.
