Адмирал Империи 31 (СИ) - Коровников Дмитрий

Все же остальные корабли дивизии не получили повреждений, сохранив боеспособность и желание сражаться. Их экипажи, хоть и сильно уставшие, вымотанные недавним бегством от погони и только что отгремевшей первой схваткой, тем не менее рвались в бой, воодушевленные успехом и горя желанием закрепить достигнутое, окончательно сломить сопротивление обнаглевшего противника.

К тому же мои ребята прекрасно знали, что два лучших дредноута дивизии, укрывшиеся сейчас в неприметных складках местности этого orромного лабиринта, терпеливо ждут своего часа и отмашки главнокомандующего, чтобы в решающий момент битвы внезапно ворваться в самую гущу сражения и переломить его ход в нашу пользу…

Однако ожидаемого приказа от меня пока что не поступало. Потому как сейчас, пока основные силы «янки» еще не подошли и не сконцентрировались в одном месте, пока их коммандеры не обессилели от изнуряющих бесплодных атак, а главное — боевой дух врага пока не надломлен под впечатлением от нескольких сокрушительных неудач подряд, выводить из засады свои последние козыри и резервы я пока не намеревался. Рано еще. Не время…

В этот момент, к изрядно поредевшему в первой безрассудной атаке авангарду «янки» подошли еще две группы и грянувшая вскоре вторая по счету волна атаки обезумевших от ярости противника на наше многострадальное «каре» оказалась воистину чудовищной по масштабам и напору.

На этот раз враг пошел на нас сразу с двух диаметрально противоположных направлений. Не менее пятнадцати тяжелых крейсеров и линкоров американского космофлота изрыгая плазму из всех стволов неслись на нас сквозь усеянное обломками пространство, сосредоточив ураганный огонь на разных секторах оборонительной «сферы».

Они были твердо намерены раз и навсегда покончить с этими упрямыми, не желающими признавать очевидное русскими выскочками, чья немыслимая стойкость и умение сражаться начинало уже не на шутку раздражать бравых коммандеров, заставляя их нервничать и допускать ошибки.

Однако, как и в первый раз, плотное «каре» дивизии встретило корабли «янки» с максимально возможной дистанции мощнейшим сконцентрированным заградительным огнем десятков своих орудий, стремясь на корню пресечь их атакующий порыв и сжечь к чертям собачьим фронтальные защитные поля ближайших к нам крейсеров.

Тем не менее, невзирая на чудовищный прессинг, атакующие порядки американских кораблей не отступили, как в прошлый раз, а напротив — еще яростнее ринулись на нас, поливая ответным ураганным огнем из всех калибров, стремясь подавить и смять упорное сопротивление нашей «сферы».

Но и на этот раз эти ребята просчитались. Снова у них ничего не получилось. Разбившись о неодолимую твердыню русской обороны, враг откатился назад не солоно хлебавши. Мои вымпелы во главе с «Одиноким», не дрогнув, по-прежнему незыблемо стояли на своих боевых координатах в пространстве словно вкопанные, а вокруг нас, изрыгая проклятья и ругательства, в бессильной ярости метались по космосу уцелевшие корабли наших заклятых врагов.

Они упорно пытались любой ценой сломить и разрушить нерушимое русское «каре», чтобы закончить наконец это затянувшееся сражение и стереть с лица Вселенной эту дерзкую горстку сумасшедших русских, посмевших бросить вызов величию и непобедимой мощи 4-го «вспомогательного» космофлота.

Надо сказать, что главной ошибкой самонадеянных коммандеров «янки» опять стало упрямое нежелание атаковать единым фронтом, дождавшись для этого подхода основных сил своего космофлота и сосредоточив их мощь в одном чудовищном сокрушающем ударе. Вместо этого они повторили ту же роковую оплошность, допущенную ранее, в первой схватке. Каждый вымпел по-прежнему действовал сам по себе, в автономном режиме, без должной координации со своими собратьями по оружию. Вот поэтому-то враг и нес совершенно неоправданные потери без какого-либо видимого результата.

В отличие от этих бестолковых «янки», я позволить себе подобную расточительность не мог. Корабли моей дивизии последовательно, не суетясь заменяли друг друга и перестраивались прямо по ходу боя, сразу же, не дожидаясь какой-либо передышки между вражескими атаками. При этом я постоянно и неотступно вел свой любимый флагман «Одинокий» в самое пекло, направляя его вперед и туда, где как мне казалось, наше построение могло вот-вот не выдержать чудовищного напора и рассыпаться.

Уникальные по мощности защитные поля моего крейсера делали его практически непробиваемым для абсолютного большинства вражеских орудий. А как только я замечал на экране сканера, что фронтальное защитное поле «Одинокого» под непрерывным обстрелом американских батарей начинает критически ослабевать, я немедленно заводил свой крейсер под прикрытие товарищей в самый центр «каре» буквально на несколько минут.

Этой короткой передышки вполне хватало, чтобы перенаправить максимум энергии на восстановление мощности пробитых в бою защитных экранов до приемлемого уровня. После этого «Одинокий» тут же возвращался в строй и вновь возглавлял оборону. Поразительно, но благодаря этому нехитрому тактическому приему — постоянной ротации и сменяемости кораблей — мы раз за разом умудрялись успешно отбивать, казалось бы, неудержимый вражеский натиск. И пока ход сражения складывался в нашу пользу.

Вторая волна яростной безудержной атаки земных кораблей на нашу «сферу» так же закончилась полным фиаско и ни к чему осмысленному не привела. Обломав зубы о неприступные бастионы русской обороны, противник вновь был вынужден с позором отойти на безопасное расстояние, не добившись ровным счетом ничего, кроме колоссального урона своим силам.

Сектор битвы обогатился новыми безжизненными остовами — останками еще трех крейсеров противника, расстрелянных нашими батареями и превратившихся в бесполезный космический мусор.

Впрочем, если говорить начистоту — хотя вторая попытка сломить наше упорное сопротивление опять завершилась для коммандеров Элизабет Уоррен полным конфузом и откровенным разочарованием — я, проанализировав обстановку, не мог не признать, что на этот раз потери в моей дивизии, и без того критически малочисленной и обескровленной недавними боями, оказались куда существенней, нежели после первого отбитого натиска американцев.

При втором навале на «каре» погибли еще один наш эсминец и два трофейных фрегата, доставшиеся нам от американцев в недавней жестокой схватке с 30-ой «линейной». Увы, теперь эти корабли, совсем недавно радостно приветствуемые как долгожданное подкрепление, превратились в бесполезные обугленные обломки, медленно кружащиеся в вакууме среди прочего мусора.

Что и говорить, с каждой новой атакой наши шансы на благополучный исход противостояния неумолимо таяли. Трезво оценив сложившееся незавидное положение и соотношение сил, я со всей очевидностью понял — «каре» в нынешнем своем состоянии сможет выдержать еще максимум одну, от силы две волны атак обозленных неудачами «янки». И то лишь чудом и ценой невероятных усилий.

Тем более что теперь, к этому критическому моменту, вокруг горстки наших израненных, из последних сил отбивающихся кораблей собрался, похоже, весь оставшийся боеспособный 4-ый «вспомогательный» космофлот во главе со своей грозной и решительной Элизабет Уоррен.

На мостике «Бремертона» Элизабет Уоррен, чье лицо сейчас было мрачнее тучи, в бешенстве металась из угла в угол, только что не брызгая слюной от ярости и не швыряясь стульями в подчиненных. Еще бы, ведь ее планы по быстрому и бескровному уничтожению русской эскадры, казалось бы верные и продуманные, в очередной раз с треском провалились по вине бездарных исполнителей.

Несчастные офицеры связи и адъютанты, тряслись от страха перед грозной начальницей, стараясь не попадаться ей на глаза, дабы ненароком не сделаться громоотводами ее гнева. А Элизабет, не стесняясь в выражениях, распекала своих нерадивых подчиненных почем зря, изощряясь в отборной брани. То и дело из ее уст срывались смачные ругательства вперемешку с истерическими выкриками и приказами вроде «Болваны», «Скоты безмозглые», «Идиоты, всех в порошок сотру» и тому подобные «комплименты». М-да, определенно, с такой фурией лучше не связываться…