Тернистая звезда (СИ) - "Anevka"

Астер надела костюм и оглядела остальных – все на местах, кресла сориентированы правильно, навстречу движению. Можно начинать.

– Амок, запусти программу разгона.

Сначала казалось, что ничего не происходит. Но постепенно, очень плавно, тело начинало тяжелеть. Эжес оторвал руку от подлокотника кресла – на это уже требовалось определённое усилие. Историку было интересно – он в первый раз использовал компенсационный костюм.

Раздался резкий, прерывистый сигнал. Джегг узнал код: «Угроза жизни». Он шарил взглядом по терминалу управления и мнемосхеме, но там не отображалось ничего экстраординарного.

Астер поморщилась и достала из кармана свой мультикуб. Он пульсировал алым. Вот всегда так. Пришлось снимать компенсирующую перчатку.

Вместо пульта управления перед Астер появилась голограмма мужчины с волевым подбородком и нашивкой центуриона легиона.

– Ты не вовремя, – прорычал из своего кресла Сегой с таким непередаваемым выражением на лице, что Джегг понял – эти двое хорошо знакомы. Легионер покосился на звук, но кресло белого священника, видимо, не попадало в радиус передатчика, так что взгляд его тотчас же вернулся к Астер.

– У меня сейчас реактор ёкнется, – сообщил он ей извиняющимся тоном.

– Куда ты своих инженеров дел? – заорал Сегой, с трудом отрывая всё тяжелеющее тело от спинки кресла.

– Кончились только что, – огрызнулся легионер. – Чтоб ты…

– Заткнулись оба, – рявкнула Хэла. – Мнемосхему ей покажи, балда.

– Амок, нейроперчатку, – приказала Астер. И повернулась к голограмме мужчины, сместившейся левее. – Управление.

Легионер коротко кивнул и сноровисто натянул свою нейроперчатку. Видимо, не в первый раз.

Даже пальцами шевелить было так тяжело, что Астер подташнивало. Ей пришлось повернуть кресло, чтобы чужая мнемосхема не перекрывала управление «Гибралтара». Это плохо – не на прямой оси движения перегрузка переносится хуже.

– Плавный пуск тяговых?

Зачем она спросила? Не всё ли равно? На то, чтоб проталкивать воздух к голосовым связкам неоправданно много энергии уходит.

– Пришлось отключить, – бывший командир Сегоя смотрел на инженера как нашкодивший школьник на строгую училку. – Драпали срочно.

Естественно. Драпали срочно – резкий наброс нагрузки раскачал генератор. А вместе с пускателями ты ещё и половину защит вырубил, как всегда.

Она наскоро собрала обратно контрольную схему. Основную её часть. Реактор придётся погасить и запускать заново.

Изображение легионера смазалось и сместилось в красный спектр – после отключения основной машины заработала резервная система жизнеобеспечения. Отлично. Как минимум, теперь реактор уже не взорвётся. Астер прикрыла глаза. Ненадолго хотя бы – в них начинает темнеть. Так, хватит. Нужно закончить, запустить заново. Теперь…

– Амок, разверни кресло Астер на ноль, – это голос Джегга. У него странный голос. Должно быть, потому что тяжело сейчас говорить. Глаза опять открыть тоже тяжело. – Сними с неё нейроперчатку и надень компенсирующую.

Ой, раскомандовался… но сопротивляться роботу у неё нет сил. Если честно, сил нет уже даже голову держать.

– Что у вас происходит? – забеспокоился легионер, неприязнь Сегоя к которому Джегг начал разделять.

– У нас 4g, – зверем прорычал белый священник, – Астер вырубилась!

– Ложись в дрейф, – сказала Хэла. – Остальное после.

Заработал компенсирующий костюм. Стало немного легче. Сознание она не теряла, но была уже где-то на грани. Смутно слышались голоса…

– Сколько ещё?.. Десять… Выходим…

Перегрузка начинает спадать. Гораздо быстрее, чем нарастала. Уф…

Кто-то пытается достать её из кресла.

– Эй! Сегой…

– Тихо, мелкая, не дёргайся.

Он перекинул её через плечо и тащит… в медблок, скорее всего. Ну ладно, пусть тащит, если делать ему больше нечего. Не драться же с ним. И кровь к голове так приятно приливает, наконец. Она так устала…

***

Трое мужчин сидели в рубке, мрачно переглядываясь. Хэла пошла проверить, что там Нала делает с Астер так долго, и над оставшимися повисло тяжёлое молчание.

– Кто этот… – Джегг проглотил первое ругательство, пришедшее ему в голову при воспоминании об экстренном вызове, – …кхм, легионер?

– Патэл, – сквозь зубы выплюнул Сегой. – Астер у него бортинженером сразу после универа работала. Ну и он тогда ещё праймом триады был, а не центурионом.

– Астер служила в Легионе? – эта информация Джегга глубоко поразила.

– Неа, – поморщился Сегой. – Отрабатывала судебное предписание.

Джегг понимающе кивнул, но на этот раз удивился Эжес.

– У Астерии были проблемы с законом?

– Были? – хохотнул белый священник. – Да она из проблем с законом не вылезает. Ей Священная Миссия до сиреневой звезды. И шило в одном месте.

Лицо историка приобрело мечтательное выражение. Джеггу это показалось забавным: сейчас поэт Астер в романтические героини запишет и балладу сочинит. Впрочем, почему бы нет?

– Всё в порядке, – сообщила вернувшаяся Хэла. – Поспит немного и будет как новенькая.

Так и произошло. Астер заново связалась с неудачником-легионером и запустила реактор его корабля, «Гибралтар» же продолжал равномерное движение по собственной навигационной карте, для разнообразия не доставляя ей особых повседневных хлопот. Эжес развлекал обитателей корабля своими песнями и просто стихами – то печальными, то смешными. При этом поэт смотрел на девушку-инженера так, будто читает для неё одной. Сегоя это веселило, а Джегга вгоняло в тоску. Даже Амок, кажется, подпал под обаяние поэта, время от времени начал посвистывать в унисон. И Астер улыбалась тогда как-то по-особенному…

Через несколько дней Джегг отчётливо начал различать ритмические слоги в издаваемых роботом звуках. Чёрный священник знал столько разнообразных языков, что без особого труда идентифицировал и ещё один. Оказалось, Амоку поэт тоже не нравился, но робот, в отличие от Джегга, не посвятил изрядную часть юности искусству обращения со словами, а потому красоты слога не оценил и просто передразнивал стихи на свой машинный лад.

Однажды Астер застала на техническом этаже любопытную картину: Джегг сидел на полу, напротив Амока и увлечённо с ним пересвистывался. Время от времени запинался, произносил отдельное слово, и робот тут же воспроизводит его двоичный код. Инженер ощутила укол ревности – всё-таки это была их с роботом секретная азбука. Да и вообще эти двое поладили как-то уж слишком хорошо. С другой стороны… тут смертельно скучно. А у Джегга даже мультикуба нет своего.

Астер скучать было некогда: до прыжковых ворот оставалось несколько бортовых суток пути, а навигационная карта то и дело обновляется разноцветными трассами кораблей, подлетающих к той же точке в то же время. Да, Астер первая забронировала коридор. Но время от времени поступают просьбы от менее маневренных грузовиков или целых караванов уступить удобную трассу. Раз за разом ей приходится менять уже проложенный курс, делая его всё сложнее. Теперь маленькой голограммы недостаточно – инженер разворачивает звёздную карту на всю рубку и аккуратно, легчайшими движениями руки в нейроперчатке, проводит ниточку пути «Гибралтара» через хитросплетения чужих предполагаемых трасс, стараясь не допустить ни с кем критических сближений. А ведь ещё и скорость надо успеть погасить!

Эжес наблюдал за этим действом, как зачарованный. Инженер казалась ему сказочной волшебницей, или даже богиней, лёгким движением рук жонглирующей звёздами.

– О, моя Звёздная Дева, – с восторгом шептал он, невольно переходя на родной язык. – Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами!

Когда трасса, наконец, удовлетворила Астер, поэт разговорился с ней о романтике небесных диамантов и девушка просто потрясла его, в несколько движений превратив рубку в подобие смотровой площадки. Она только спросила, из какого полушария Эжес родом – и вот, перед ним такие до боли родные созвездия. Он бесконечно мог рассказывать и о путеводной Полярной звезде, и о красавице Персефоне, прикованной к скале, и о храбром герое Тесее…