Галина Манукян - Ученица чародея
У меня тут же заломило поясницу, и тяжесть в животе стала невыносимой. За любое удовольствие приходится платить, а за любовь тоже придется? Я стиснула зубы. За Этьена я готова бороться хоть со всей преисподней! Лишь бы сил хватило, и Бог не оставил!
Красное облако над Этьеном никак не исчезало.
– Этьен, Тити, милый мой, хороший, – зашептала я, осторожно поглаживая его по руке, – успокойся, любимый! Это в прошлом. Сестры с твоей матушкой в безопасности. И мы теперь вместе. Все будет хорошо. Я люблю тебя!
Он глубоко вздохнул и накрыл мою руку своей.
– Я тоже тебя люблю, – и снова вздохнул: – Ты прости меня, Абели.
– За что?
– Если бы не я… не случилось бы тех ужасов, что уготовил тебе мой отец…
– Не понимаю, – растерянно пробормотала я.
Этьен виновато посмотрел на меня:
– Я украл деньги, которые отец копил на дворянский титул. Если бы не это, он бы и без тебя стал бароном, – он развел руками, – виконтом, баронетом, черт его знает кем. Но мне пришлось ради матери… Думаешь, на что мы этот дом купили? И сестрам приданое нужно… Растить их, кормить… Понимаешь? И я… я просто украл…
«А Моник говорила, что это сделала его мать, ну что ж, слухи есть слухи», – подумала я.
– Почему ты не остался с матушкой? Вернулся к отцу?
– Врага лучше держать близко. И следы запутывать проще, – выпалил Этьен. – А оно вон как с тобой получилось. Прости меня, Абели!
– Ах, Тити, разве ты мог знать?
– Не мог, – покачал он головой. – Но я же знал, если отец решил, не остановится ни перед чем. Я сразу заподозрил неладное, когда он отправил тебя с той графиней. Он же ничего не делает просто так! – Этьен говорил сокрушенно: – Я не должен был отпускать тебя! Надо было задержать как угодно, хоть к кровати привязать… Но я отпустил. А потом чуть с ума не сошел.
– Разве тогда тебе было до меня дело?
Этьен вскинул голову, его глаза горели:
– Было. Едва я увидел тебя, мне было до тебя дело. Только до тебя и было.
Ошеломленная, я облизала внезапно пересохшие губы и поинтересовалась:
– Так почему же ты был так груб со мной сначала?
Этьен передернул плечами:
– Не знаю. Думал, ты, как Жюли. Новая пассия на замену матушке. И оттого стало еще паскуднее. Тянуло к тебе, и злость разбирала. Прости.
Он смотрел на меня с надеждой, а я вдруг рассмеялась:
– А мне так хотелось тебя поколотить. Проучить грубияна.
– Ты и проучила. Кто же знал, что ты щелчком пальцев себе Голема заполучишь? Зачем спасла потом?
– Сама не знаю, – хихикала я. – Наверное, потому что в подштанниках и шляпе ты был неотразим.
Плечи Этьена тоже затряслись от смеха.
– Вот! – вскинул он палец. – Я сразу сказал, что ты в меня влюбилась.
Я шутливо отвесила ему подзатыльник, не ударив, а лишь взъерошив черные вихры:
– Ах ты, самоуверенный, наглый фрикадель! Погоди, обвенчаемся завтра, а послезавтра я попрошу у твоей матушки скалку.
Этьен состроил возмущенную рожу:
– Кто?! Фрикадель?! Это что за зверь такой?
– Это ты в подштанниках и без них тоже, – поддразнила я его, шлепнув по голому бедру.
Этьен в притворном страхе закрылся руками:
– Ой, а может, тогда не будем жениться? Подумай сама, если я зверь фрикадель, родятся у тебя куча маленьких фрикаделек. Куда их потом – в суп?
– Я тебе дам в суп! И только попробуй не жениться! – расхрабрилась я, тыкая его кулачками в грудь. Это его смешило еще больше, а я посетовала: – Фух, железный какой! Надо срочно искать скалку!
Этьен поймал мои руки и прижал меня к себе, не давая пошевелиться.
– В семье муж главный. Ишь, расшалилась! Ну-ка тихо, Абели! – пожурил меня он.
Я дернулась, но он держал крепко. А потом со смехом принялся зацеловывать меня и щекотать носом, удерживая на руках, как ребенка. Сопротивляться было невозможно. Да и не хотелось. Это было оно – простое и такое желанное счастье!
* * *Я проснулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Этьен мирно сопел рядом. Я оторвала голову от его теплой груди и замерла.
В дверях стояла матушка Этьена, мадам Тэйра с видом «а я говорила!», служанка и Антуанетта.
– Ну, я же сказала, что он здесь! – громко заявила противная девчонка. – Они мне всю ночь спать не давали.
– Срам-то какой, – ахнула служанка.
Деревянными от ужаса пальцами я попыталась натянуть простыню и скинуть со своего бедра ногу Этьена, и только тогда он зашевелился, просыпаясь.
Между юбок протолкнулась лбом, как тараном, Клодин:
– А мне? А я?
Я, наконец, укрыла нас простыней, мечтая сейчас же провалиться под землю. Этьен сонно протер глаза:
– Что такое? – и тут же вскочил с кровати, снова сел, прикрывшись штанами, которые свисали со спинки стула.
Мать Этьена побагровела:
– Клодин, Нетта, марш отсюда! – и, поймав таращившую на нас глаза малышку за шиворот, неласково отправила в коридор.
– Ну, мама, это же я нашла Тити! И мне уходить?! – возмутилась Антуанетта, сопротивляясь оттесняющим ее назад матушке и служанке.
– Не мамкай! – вскипела мадам Рашаль и отвесила девчонке затрещину.
Нетта скрылась, из коридора раздался обиженный рев. Ой, мадам Тэйра не шутила насчет характера матери Этьена! Я сжалась в комок.
– Думаю, надо дать ребятам одеться, – хихикнула старушка и подхватила под руки обеих женщин.
Этьен покрылся пятнами и гневно гаркнул:
– Вот именно! Нечего тут высматривать! И не думайте, маман! Я женюсь!
– На этой?! – яростно ткнула в меня пальцем мадам Рашаль. – Я тебе женюсь! Понятно, чем она тебе жизнь спасает! Так я и думала!
Мои глаза наполнились слезами, губы задрожали: зачем она так? Я же люблю ее сына! Разве не видно?
Мадам Тэйра все-таки вытолкнула ее в коридор. Служанка закрыла дверь.
Этьен дергаными движениями оделся и, буркнув:
– Сейчас я с ними разберусь! – вышел из комнаты.
Я осталась одна. Святые угодники, что теперь будет?!
Глава 31
Воистину, любовь в постели для влюбленных – священнодействие и нежность, а для чужих глаз – скабрезности и срам. И не докажешь, что иначе.
Я долго боялась выйти из комнаты. Трясущимися руками привела себя в порядок и все поглядывала в окно. Отчаянно хотелось дать деру. На улице безмятежно светило солнце. Наш возница сладко потягивался у колодца, толстый кот неуклюже прыгал в траве за бабочками. Под липой отбивал герб савойского аббатства от дверцы украденной кареты Огюстен. Вот кто всегда поступает рационально, если, конечно, не считать превращение в Голема. Главное, мне не испугаться сейчас настолько, чтобы Огюстен снова обернулся деревянным чурбаном и придушил Этьенову матушку… С меня станется.
Я вздохнула: «Эх, если подумать, мы те еще воры и конокрады. А за мою репутацию теперь вообще никто не даст и ломаного су».
Судя по стуку с первого этажа, там уронили что-то тяжелое. Надеюсь, не на Этьена… Я вздрогнула и снова тоскливо посмотрела в окно. После моего побега из королевского замка в Шамбери второй этаж этого дома казался не таким уж высоким. По толстым ветвям яблони можно будет запросто спуститься до самой земли. Однако шаткая надежда на то, что все утрясется, заставила меня бесшумно выскользнуть из спальни в коридор.
В гостиной кипели нешуточные страсти. Я застыла наверху, впившись пальцами в деревянный поручень лестницы у стены, ни жива ни мертва. Ох, как бы мне косы не выдергали…
– Кто тебе дал право ломиться в комнату?! – орал на мать Этьен.
– Я тут хозяйка, – вспыхнула в ответ мадам Рашаль. – И у меня все права.
– Не забудь, что без меня этого дома у тебя бы не было!
– Еще попрекни меня этим! А то, что вертихвостка твоя мадемуазель и профурсетка, сразу видно! Святую невинность из себя весь вечер строила, а чуть ночь – сразу в постель к моему мальчику.
– Глупости, маман! Во-первых, я уже не мальчик, – рявкнул Этьен.
– Тебе только девятнадцать.
– Во-вторых, ничего, что я сам забрался в ее спальню?
– А она и рада, – съехидничала мадам Рашаль.
«Нет, конечно, я рада, – подумала я возмущенно, – но у нас же не просто так, у нас возвышенные чувства. У нас любовь».
– Мы любим друг друга! – словно в подтверждение моих слов заявил Этьен. – И ты ее совсем не знаешь.
– Ха! – гомерически расхохоталась матушка. – Вот и узнала получше! Она про-фур-сет-ка! Шелка, куда ж там, туфельки, шейка тоненькая, ручки белые – аристократка, ах ты, ах ты! Тьфу, глаза б мои не видели!
– Мама, прекрати! Абели – честная девушка.
– В каком месте?! Да ладно б только лямуры крутить, но жениться! – наседала с упорством дикой буйволицы мадам Рашаль. – Думаешь, простолюдины нужны эдаким дворянкам недоделанным?! Родственники ее собак на тебя спустят, помяни мое слово. У нас один мир, у них другой. Эти расфуфыренные господа в один счет тебя к суду привлекут, выставят соблазнителем.
