Галина Манукян - Ученица чародея
– Что ты бормочешь, поросенок?
– На тебя, братец, все девицы вешаются, – ехидно улыбнулась Антуанетта. – Все до одной. Хоть хворостиной отгоняй. Думаешь, не помню?
«Ах, негодница маленькая! – подумала я. – Да ведь она ревнует меня к брату». Но своего Антуанетта добилась – сообщение о девицах меня не порадовало.
– Уж точно не просто подружка, – подмигнул сестре Этьен.
Черноволосая малышка, как две капли воды похожая на лекаря, даром что без усов, требовательно дернула Этьена за штанину:
– Тити, ты отвезешь нас к папе?
Он подхватил ее на руки и покачал головой:
– Нет, Клодин, к папе мы не поедем.
– Тогда привези его к нам, – черные глазенки сверлили Этьена, как буравчики. Малышка упрямо заявила: – Я хочу к папе!
С тревогой я заметила вокруг девочки красновато-бурое облако. Рубин в мешочке на груди нагрелся, и я внезапно почувствовала силу. Хм, а ведь у девочки есть дар. Или будет. С этим ребенком надо держать ухо востро.
Этьен серьезно посмотрел на Клодин:
– Мы не поедем к папе. И папа не приедет. Он не может.
Девочка ударила кулачком Этьена в грудь, стараясь сделать больно, и, поджав губы, сказала:
– Плохой-плохой! Из-за тебя я тут, а папа – нет. Вот вырасту, и к папе уеду. Так и знай!
Этьен поставил ее на землю и погрозил пальцем:
– Кто грубит старшему брату, а? Накажу.
Клодин показала ему язык и убежала в дом.
– Яйцо требует от цыплят, чтобы они не пищали, – покачал головой Этьен.
– Она все время так. Уже сил с ней никаких нет, – вздохнула мать.
«Яблочко от яблоньки», – подумала я, чувствуя, что проблем с малышкой не оберешься.
– А вы из благородных, мадемуазель? – поинтересовалась мадам Рашаль.
– В некотором смысле, – робко улыбнулась я.
– Ну, тогда не гневайтесь, у нас тут все просто, – сообщила мать Этьена с недобрым вызовом, и мне сразу расхотелось с ней жить.
* * *На самом деле не так уж и просто было у них. И дом добротный, и прислуга в распоряжении хозяйки: пожилая кухарка, юркая, востроглазая служанка и ее муж, не то конюх, не то садовник. Своей эклектичностью обстановка дома напомнила мне обитель мсьё Годфруа – дорогие безделушки на грубой каминной полке, гобелены и большое зеркало в по-королевски роскошной раме на выбеленных по-деревенски стенах. Ради гостей девочки выставили на грубый стол фарфоровые тарелки под стать тем, что подавали у графини де Веруа, и тяжелое столовое серебро. Хотя изысканных блюд к ужину не подали, накормили нас сытно: сдобным мясным пирогом, луковым супом, яблоками в сахаре на десерт, вином и багетами с медом.
Этьен, уметая со стола все съестное, с азартом врал о наших приключениях, но умалчивал о неприглядном участии отца и всевозможных ужасах, которые нам довелось испытать. В его устах наше путешествие выглядело приятным развлечением с легким налетом риска. Будто на охоту поехали… Впрочем, врал Этьен складно. Мадам Тэйра поддакивала, Огюстен удивлялся и молчал, смущаясь от не по-детски заинтересованных взглядов Антуанетты. Я же радовалась возможности провести спокойный вечер без погонь и демонов, тому, что можно просто сидеть, попивая терпкое Бургундское из бокала, смотреть на Тити и наслаждаться незатейливым ужином.
Матушка Этьена, узнав о том, что я – племянница Моник, стала смотреть на меня ласковее. А после того как Этьен что-то нашептал, когда увязался за ней на кухню, мадам Рашаль даже благосклонно улыбнулась. Я радостно вздохнула: а, может, мы все-таки поладим.
Когда стемнело, каждому из гостей выделили по комнате. Мне досталась чистая, уютная спаленка под крышей. Служанка отдала мне кувшин с теплой водой, свечу и удалилась.
Раздевшись до рубашки и распустив косу, я легла на перину. Несмотря на усталость, спать совсем не хотелось. Было душно. Я распахнула окно, впустив внутрь свежесть, и заслушалась трелями сверчков, этих незатейливых певцов ласковой ночи.
Прямо у створок раскинула толстые ветви яблоня. Я дотянулась пальцами до крошечных завязей, обещавших к августу стать сочными плодами. Похоже, урожай будет хорошим. Легкий ветерок перебежал по листьям, заставляя их трепетать, забрался мне под рубашку, даря приятную прохладу, заигрался волосами.
Под окнами сильно пах жасмин, усыпанный белыми цветками. Я села на подоконник, думая об Этьене. Даже удивительно, в кого он такой красавец – родители особой красотой не блещут, и сестры лишь милы, не более. Жаль, он сейчас занят разговорами с матушкой, но им многое надо обсудить без чужих ушей. Да и мне стоит подумать.
Огни в комнате на первом этаже погасли, и дом погрузился в темноту. Впрочем, так было даже лучше. Неужели Господь дарует мне спокойную ночь? Возможно, теперь так будет всегда и стоит забыть о страшных приключениях, словно они были придуманными, как те веселые истории Этьена?
От ствола дерева послышался шорох. Я выглянула с любопытством. Кот? Судя по треску, неприлично большой и неуклюжий. Наверное, тот, что терся о мои ноги под столом во время ужина.
– Кис-кис, – позвала я тихонько.
Каково же было мое удивление, когда передо мной возникла голова Этьена. Затем он, как акробат из ярмарочного цирка, легко подтянулся на руках и сел на ветку, чуть пружинящую под ним. Мы оказались лицом к лицу друг к другу.
– Ждешь меня, Абели? – подмигнул он. – Я так и знал!
Я пожала плечами:
– Не жду. На звезды любуюсь.
– Тогда не буду мешать. Наслаждайся, – Этьен встал и, балансируя, неторопливо пошел по ветке к стволу.
– Этьен!
– Что? – он обернулся, хитрый, как лис.
– Не уходи.
Этьен в два шага вернулся обратно. Ухватившись за ветку над головой, он выгнул спину и ловко проскользнул внутрь комнаты. Не успела я опомниться, как Этьен оказался в шаге от меня. Я смутилась и спросила первое, что пришло в голову:
– Хочешь со мной на звезды посмотреть?
– Зачем мне звезды, если ты рядом?
Смешливость в карих глазах сменилась серьезностью, Этьен оперся бедрами о подоконник, и взял меня за руку:
– А мне бы хотелось, чтобы ты меня ждала…
Я ничего не ответила. Моя кисть казалась крошечной в его теплых ладонях. Было хорошо, но боязно. Вдруг кто-то увидит нас у окна? Что сказала бы его матушка, моя парижская тетушка-графиня, весь мир, наконец, обнаружив, что я стою в одной рубашке, простоволосая и босая наедине с молодым человеком? Заклеймили бы позором. А Этьену, скорее всего, это сошло бы с рук. Мир несправедлив. Но о том, чтобы прогнать Тити не могло быть и речи. Было не менее боязно от того, что Этьен прочтет в моих глазах эти мысли и снова скажет, что уважает. Только уважает… И уйдет.
Но Этьен не произнес ни слова. От его молчания и проникновенного взгляда мое сердце то трепетало, то замирало, как испуганный жаворонок в руках птицелова. К щекам прилила кровь. Наверное, я покраснела.
Так хотелось довериться Этьену. Могу ли? «Пожалуйста, пожалуйста, будь со мной добр. Просто будь со мной!» – мысленно взмолилась я, но вслух лишь сухо поинтересовалась:
– Поговорил с матушкой?
– Да.
– Все рассказал про отца?
– Почти.
– А она?
– Ее таким не удивишь.
– Она ушла спать?
– Да.
– Я ей не понравилась?
– Разве это имеет значение? – он мягким движением убрал пряди с моего лба и коснулся губами моей макушки. – Ты нравишься мне. И с этим все будут считаться.
Я вздохнула. Так хочется верить, что он говорит это не каждой подружке! А вдруг каждой? Я осторожно высвободилась и провела ладонью по крашеной оконной раме, желтоватой в лунном свете. Сердцу было до того тесно в груди, что оно готово было излиться наружу со слезами. Волнуясь, я не знала, что говорить и делать. Все слова улетучились вместе с логикой, доводами, приличиями. Кто знает, что с нами будет завтра? Что уготовила нам судьба? Сейчас он рядом, со мной. И уже это счастье.
Этьен снова завладел моей кистью, погладил так, что у меня перехватило дыхание, а потом задумчиво посмотрел на нее:
– Такие маленькие пальцы и такие волшебные. Как ты вся, – а затем нежно поцеловал каждый палец, прижал к лицу ладонь. – Думал, таких не бывает…
– Милый, – выдохнула я, ощущая, как все внутри меня заливает теплым белым сиянием, а в груди расцветает большой розовый цветок.
Этьен поднял на меня восхищенные глаза:
– Матерь Божья, Абели! Ты вся из света! – он отступил на шаг, рассматривая. – Ты прекрасна, как Царица Небесная!
Окружающее Этьена фиолетовое облако засверкало золотыми искрами, и тело парня постепенно тоже охватило белое пламя. Пораженная, я смотрела, как в центре груди Этьена распускаются лепестки такого же розового цветка, как у меня. Это было чудесно. Будто в цветном, сказочном сне. Этьен был красив, как Бог, как спустившийся с небес ангел. Вся моя кожа отозвалась мурашками. Он прошептал:
