Алексей Пехов - Ветер и искры (сборник)
– Идиот! – рявкнула она на ученика. – Контроль! Сколько раз я могу повторять про него?! Контроль, Шен! Иначе ты убьешь не только нас, но и себя! Что произошло, забери тебя Бездна?!
– Я… Я, кажется, смог заставить «искру» подчиниться, – ошеломленно прошептал парень.
– И ты так удивился этому обстоятельству, что отпустил вожжи, и вырвавшаяся из-под контроля сила сожрала два добрых ярда травы!
– Кажется… да. Да. Наверное… Прости.
Тяжело вздохнув, она махнула рукой и продолжила спокойнее:
– Запомни. Не «искра» подчиняет тебя, а ты подчиняешь «искру». Она должна постоянно знать, что ты сильнее ее, что ты – главный. Ты приказываешь ей. Иначе как только Дар почувствует слабину, тебя выжжет изнутри. Ты ведь не хочешь стать пустой головешкой?
– Нет. Конечно, нет.
– Тогда не разевай рот и следи за тем, что делаешь. «Искра» – это часть тебя. Почувствуй ее. Обуздай, словно норовистую лошадь. Дай ощутить твою уверенность. Понятно?
– Понятно.
– Еще раз. С самого начала.
Каждый день нашего путешествия был похож на предыдущий. Коралловая полоса рассвета поджигала горизонт, небо стремительно светлело, и над бескрайними степями просыпалось утро. Нара через четыре после рассвета гуляющий по просторам равнин Руде ветер переставал делиться прохладой. Он, как яблоко наливается спелостью, наливался жаром солнечных лучей, превращаясь в безумного демона, и после полудня становился попросту невыносимым. Кожу обжигало раскаленное дыхание Бездны.
Впрочем, солнце ничуть не отставало и жарило голову так, что, казалось, еще немного – и та взорвется. В какой-то момент я подумал, что лучше путешествовать по дебрям Лесного края, где живет куча шпагуков и говов. Это намного приятнее, чем брести по продуваемому всеми вихрями мира бесконечному царству равнин.
По полям, заросшим высокой, уже начинающей желтеть в преддверии осени травой, и лугам, покрытым пушистым ковром низкорослых, хрупких растений, мы шли из одного дня в другой.
Хуже всего приходилось, когда надо было идти по степи, где росла полынь. В таких местах одуряюще пахло горечью, и спустя небольшое время во рту появлялся неприятный привкус. Даже после того как мы проходили мерзкий участок, горло драло, словно когтями кошек, и мне начинало казаться, что весь мир пропитался гнусным запахом.
По пути мы несколько раз натыкались на тонкие, едва живые после долгого жаркого лета ручейки. Их вполне хватало, чтобы не беспокоиться о запасе воды.
Мы двигались вперед с утра до позднего вечера. Лишь когда вместе с несмолкаемым стрекотом тысяч кузнечиков на степь опускались густые сумерки, останавливались на ночлег. Костер выходил не ахти каким – нормального хвороста в таких местах не сыщешь, а трава прогорает быстро. Лишь день на шестой, совершенно случайно, нам повезло наткнуться на растение, очень похожее на желтый ковыль. Горело оно не в пример дольше остальных. Только после этого появилась возможность нормально готовить еду, а не грызть те сухари, что достались благодаря щедрости капитана Дажа. Мяса в степях оказалось вдосталь. Здесь водилось все, начиная от маленьких, не больше собаки, стремительных легконогих антилоп и заканчивая большими стадами круторогих сайгураков и диких лошадей. Ну а уж о таких зверьках, как суслики, степные мыши и прочая мелочь, я и не говорю.
В отличие от животных, людей мы так и не встретили. Похоже, их здесь не было с момента сотворения мира. Что не удивительно. Даже спустя века после основания Империи в ней осталось много неосвоенных и необжитых уголков. Центр равнин Руде всегда являлся белым пятном на карте – жители страны предпочитали селиться поближе к торговым трактам, восточнее и западнее этих мест.
Отсутствие населения было нам на руку. Это обстоятельство делало дорогу пускай тяжелой и утомительной, но не такой опасной. Если бы мы находились в окрестностях Гаш-шаку или Окни, нам бы не дали пройти спокойно. А так самая большая неприятность, встречающаяся на пути, – это полынь. Но ее пережить гораздо проще, чем встречу с набаторскими солдатами.
Оказалось очень забавно наблюдать за Шеном, когда он, пыхтя от натуги, пытался сдвинуть взглядом камушек. Мое внимание раздражало его, но Ходящий держал себя в руках, не желая затевать ссору.
Уроки не прекращались, и, как только у Целителя получалось добиться успеха, Ласка ужесточала требования. Шен не был доволен сложившимся порядком вещей, однако встречал трудности молча. Судя по тому, что говорила мне Лаэн, кое-какие подвижки в обучении птенчика Цейры произошли.
В один из вечеров, когда Шен ушел собирать пищу для огня, я спросил у моего солнца:
– Почему ты взяла его в ученики?
Она положила голову мне на колени и задумчиво хмыкнула. Возникла долгая пауза, и я уже начал думать, что никогда не дождусь ответа. Но ошибся.
– Ты знаешь… Я… Хм… Тяжелый вопрос, если честно… – Она прислушалась к разлетевшемуся по окрестностям тоскливому крику ночной птицы. – Знаешь, – вновь повторила Ласка, – наверное, потому, что Гинора поступила бы так же. А во мне, что уж тут говорить, слишком многое от нее. Что ты смеешься?
– Ничего. – Я поцеловал ее в лоб. – Не обращай внимания.
Приподнявшись на локте, Лаэн с подозрением посмотрела на меня и вновь опустила голову.
– Значит, вся причина лишь в том, что точно так же поступила бы и Гинора?
– Нет… Он – Целитель, и отказать ему – преступление перед искусством. Ведь это означает, что я собственными руками загублю редчайший и бесценный Дар. У меня просто не хватит отваги совершить подобное.
– Ты виртуозно подтолкнула мальчишку к решению начать учиться у тебя, – улыбнулся я.
Она повозилась, устраиваясь удобнее, и улыбнулась в ответ, не став ничего отрицать:
– Да… Это оказалось не так сложно, как я думала поначалу.
– И это ты сделала тоже, чтобы не пропал его редчайший Дар?
– В том числе. – Она предпочла не заметить моей шпильки. – Правда, у меня были еще две причины. Во-первых, я дала слово своей учительнице обучать тех, кого сочту достойным. Во-вторых, мне просто стало его жаль. Он сам никогда бы не догадался попросить.
– А ты случайно не думала о том, что, когда он выучится, это пойдет дальше? К Ходящим.
– Башня не примет такое знание. Она лучше убьет того, кто попытается его принести.
– Ты так считаешь? Ведь все же это – Целитель.
Лаэн тихо и грустно рассмеялась:
– Такое уже случалось. Целителем был и Скульптор, Нэсс. Ты постоянно об этом забываешь. И он был в тысячи раз талантливее, опытнее и полезнее нашего общего знакомого. Но Башню это не остановило. Его уничтожили, не раздумывая. А теперь представь, что случится с Шеном, догадайся они, что он управляет темной «искрой». От него мокрого места не останется. Уничтожат если не от страха, то из зависти.
– А Цейра Асани? Ведь она жаждет получить твои знания. Не для Башни. Для себя. Шен может поделиться с ней тем, чему научишь его ты. Или она тоже его убьет?
– Конечно, – ни на уну не задумываясь, ответила Ласка. – Вне всякого сомнения. Как только получит все, что сможет, мальчик отправится в Счастливые сады. То же самое касается и нас с тобой. Рано или поздно Мать выпустит из нас души. Но сейчас мы не можем с этим ничего поделать и пока продолжим плясать под ее дудку. Кстати, это – еще одна причина, почему я помогаю Шену. Он не так плох, как иногда хочет казаться. Не хмыкай. Я знаю, что говорю. Если его немного поднатаскать и научить азам боевой магии… Знаешь, возможно, однажды это спасет наши шкуры.
– Не уверен, что он пойдет против Цейры. – Я покачал головой, но Лаэн этого не увидела. – Не ты ли говорила, что она зверски сильна? Если так – Мать раздавит щенка одним пальцем.
– Возможно. Но я уже не раз и не два убеждалась, что жизнь – ужасно непредсказуемая штука. Она все время преподносит нам сюрпризы. И порой – очень неожиданные.
– А чаще всего неприятные, – усмехнулся я.
Вернулся Шен. Разговор пришлось завершить. Целитель, хмуро посмотрев на нас, понял, что помогать разжигать костер мы не собираемся, и взял в руки кристалл огненного камня.
– Не стоит, – тут же встрепенулась Лаэн. – Сегодняшнее задание состоит в том, чтобы зажечь огонь с помощью Дара. Огненные плетения, даже столь простые, – первый шаг к боевой магии и хорошая проверка, как ты контролируешь «искру».
– Не уверен, что у меня получится.
– Не говори ерунду! В тебе есть «искра», а у «искры» достаточно жара, чтобы спалить целую груду бревен. Что уж говорить о жалком пучке травинок? Ты ведь научился касаться Дара. Пытайся использовать искусство в любое время. Запоминай плетение.
То, что она нарисовала пальцем в воздухе, больше всего напоминало дорогу перепившего рески паука, которому предварительно додумались оторвать несколько лапок. Шен сосредоточенно засопел, пытаясь запечатлеть в памяти столь сложный узор. Затем уставился на хворост так, словно желал испепелить его взглядом.
