Рамез Наам - Дилемма
Сэм вывела контрабандистское судно из бухты. Океан беспокоился, но двигатели делали свое дело. Катер качался, однако шел вперед наперекор волнам.
Четыре часа Сэм боролась с ветром, а потом буря утихла. До Голубого острова оставалось десять миль. Сэм молча ликовала: по спокойной воде преодолеть это расстояние будет гораздо проще и быстрее. И тут, когда до острова оставалась всего миля или около того – только обогнуть крохотный безымянный островок, – шторм ударил с новой силой.
Из глубин океана поднялась огромная волна и ударила катер в левый борт. Закрепленные вещи покатились по полу, откуда-то сверху рухнули бутыли с питьевой водой. За ними – коробка с провизией. Мешок с амуницией пролетел через весь салон и врезался в стену.
Катер начал крениться: 30 градусов, 45, 60… Сэм прыгнула на поднимающийся борт, схватилась за брус и повисла, чтобы уравновесить судно. Оно едва не опрокинулось.
Сэм схватилась за штурвал и начала поворачивать катер на волну, но не успела. Очередной удар – и опять вещи полетели в стену, что-то тяжелое и железное ударило Сэм по голове.
Безумие какое-то! Надо срочно найти укрытие и переждать бурю. Сражаясь с гибельными волнами, Сэм начала поворачивать к острову.
Катер то и дело содрогался. Впереди, в каких-то трехстах ярдах, маячил пляж. Ровный и пологий, с высокими пальмами, которые нещадно трепал ветер. Двести ярдов. Сэм шла к берегу на всех парах. Сто ярдов.
И тут сзади накатила могучая волна, подхватила катер и швырнула его на берег. Пляж метнулся навстречу Сэм. Она успела только задержать дыхание: в следующий миг ее судно со всего размаху врезалось в сушу.
63
Решения
1 ноября, четверг
Кейд рухнул в постель, изможденный и переполненный впечатлениями. Слишком много информации за такой короткий промежуток времени. Уснул он мгновенно и видел хаос: мир разваливался на части, но коллективное сознание еще могло его спасти. Страшное бремя ответственности легло на плечи Кейда, и его было никак не скинуть.
Проснулся он в сумерках. В голове крутилось последнее воспоминание: Бихар. Сгоревшие заживо дети. Тридцать пять детей, которых он знал в лицо и по именам. Тридцать пять невинных душ, загубленных по одной-единственной причине: они были особенные, не похожие на других. Господи, какие ужасные преступления люди совершают из-за собственного невежества…
Кара не заставила себя ждать. Кейд помнил крики продажного судьи, когда того распинали на грубо сколоченном кресте. Помнил ужасные муки на лицах поджигателей, когда пламя вспыхнуло под ними. Чувство собственного превосходства, всемогущества, торжество справедливости…
Кейд вздрогнул. Ему это было знакомо. Он знал, как приятно наказывать виноватых, очищать мир от чудовищ. Именно это он чувствовал, когда обезвреживал подлеца Богдана в Хорватии, когда мысленно сжимал в кулаке ствол головного мозга Хольцмана…
Он упал на колени, жадно глотая воздух. Да, он хотел этой власти, мечтал о ней. Последние несколько месяцев, что Кейд занимался отловом преступников, он чувствовал себя живым, как никогда.
Как приятно будет воспользоваться лазейкой еще раз: взять и исправить весь мир, раз и навсегда избавив человечество от неразрешимых проблем. О да… Вот это был бы кайф.
Если подумать, это всего лишь логичное продолжение его трудов. Он уже не раз пользовался лазейкой, чтобы обезвреживать преступников. В этот самый миг у человечества крадут будущее – так почему бы не воспользоваться лазейкой еще раз, чтобы остановить кражу? Кейд предотвратил немало изнасилований – так почему бы не обезвредить людей, которые насилуют планету? Он предотвращал и убийства – почему бы раз и навсегда не остановить гибель миллионов от голода, нищеты и бедности?
Кейд мечтал объединить сознания под нексусом в одну сеть, так почему бы не воспользоваться для этого инструментами Шивы?
Взгляды Шивы мало чем отличались от взглядов Кейда; они лишь были смелее и глобальнее.
И очень скоро эти взгляды может разделить все человечество.
Ильяна права, осознал Кейд. Если я заслуживаю права на лазейку, то и Шива заслуживает. А если не заслуживает Шива, не заслуживаю и я.
Неужто ты мудрее человечества? спрашивал Ананда.
И в этом заключалась главная дилемма.
Кейд немного поел, но к мясу не притонулся: он теперь слишком хорошо знал, какой дорогой ценой дается жизнь всем созданиям на планете. Нита показала ему это, показала Шиве – много лет назад. Затем Кейд принял душ, чтобы еще раз все обдумать и убедиться в твердости своих убеждений.
Он вытерся полотенцем, надел чистую одежду и сандалии. Постучал в дверь.
Дверь тут же открылась. В комнату вошел смуглый охранник с глушителем нексуса на шее (вторая дверь за ним уже была закрыта).
– Чем могу помочь, сэр?
– Скажите, пожалуйста, Шиве, что я хочу с ним поговорить.
Охранник улыбнулся:
– Хорошо, сэр.
64
Штормовое предупреждение
31 октября, четверг
Среду Хольцман просидел в офисе. Все было как в тумане: он вяло принимал пожелания скорейшего выздоровления от коллег, с трудом продирался через письма и разговоры, перепоручал дела другим, заверял Барнса, что вовсю работает над лазейками.
Вечером он поссорился с Анной. Точнее, Анна с ним поссорилась: он покорно выслушал ее тираду о бесконечных тайнах и лжи, вопросы о Бостоне и Лизе Брандт («Ты с ней спишь? Признавайся! А раньше спал?»), разглагольствования о паранойе и теориях заговора. Хольцман не защищался, только снова и снова твердил: «Прости меня». Потом лег спать на диване.
В четверг он проснулся и сразу же прочитал две новости.
Первая: траектория движения «Зоуи» опять изменилась, и теперь тайфун идет прямо на Вашингтон. Мэр распорядился начать эвакуацию. Губернаторы Виргинии и Мэриленда приказали эвакуировать жителей округов, находящихся на пути «Зоуи». Министерство внутренней безопасности и другие федеральные агентства велели всем своим сотрудникам покинуть город – за исключением основного персонала. Хольцман к основному персоналу не относился.
Вторая новость: личное сообщение на форуме нексус-пользователей, полученное всего несколько минут назад.
[Вечер пятницы, во время урагана. Охраны почти не будет. В другом крыле здания УПВР сработает пожарная тревога. Выводи своих друзей, пусть бегут на Пекан-стрит. Там их будет ждать белый фургон]
Хольцман уставился на сообщение, прочитал его еще раз… и еще. Выходит, у них есть свой человек в УПВР. Который может поднять пожарную тревогу.
Но Хольцман им тоже понадобится. Он должен найти способ освободить Рангана и детей, не попавшись никому на глаза.
Через три часа Анна уехала. Она проснулась и сразу начала готовиться к эвакуации. Хольцман сообщил, что остается. Анна кричала, рыдала, умоляла, твердила, что сойдет с ума, что он рискует жизнью и ломает ее жизнь. Но в конце концов уехала.
Полдень четверга. Ветер за окном крепчал. Через тридцать шесть часов Хольцману предстояло вызволить заключенных из штаб-квартиры УПВР. Безумие.
Но прежде нужно заняться другим безумием. Он снял трубку и позвонил Клэр Беккер.
– Алло.
– Клэр? Это Мартин Хольцман.
– Мартин… Анна сказала, что вы поссорились…
– Клэр, я ищу все оставшиеся от Уоррена документы. Любые. Любой давности. Может, даже со времен его службы в ФБР.
– Мартин… Я знаю, Анна думает, что я спятила. Но его в самом деле убили. Чтобы закрыть ему рот.
– Знаю, Клэр.
Она на миг замолчала.
– Ты мне веришь? – У нее был тонкий, девичий, ранимый голосок.
Хольцман вздохнул:
– Пока не понял. Но это действительно возможно.
Она облегченно вздохнула:
– Господи, спасибо, Мартин! Спасибо, спасибо…
– Клэр, – перебил он ее. – Мне нужны документы Уоррена. Если я найду искомое, то… никому не удастся закрыть нам рот. Понимаешь?
На другом конце провода вновь воцарилась тишина. Наконец Клэр заговорила:
– Мартин, мы скоро уезжаем, эвакуация… Девочки почти собрались. Если в доме и есть какие-то документы, они в кабинете Уоррена. Я могу продиктовать тебе код от входной двери.
Хольцман ввел код от входной двери в дом Беккеров. Замок мигнул зеленым, зажужжал и открылся.
Он толкнул дверь.
– Есть кто дома? – громко спросил он.
Ответа не последовало.
Хольцман прошел в гостиную, затем с трудом, помогая себе тростью, поднялся на второй этаж. Он невольно ступал очень тихо, почти крался – атмосфера в доме стояла жуткая. Здесь раньше жил его друг. А потом друг умер.
Разумеется, после его смерти в кабинете побывали агенты УПВР. Они все подчистили, дураку ясно. Зачем Хольцман только пришел, чего надеялся добиться? Но других зацепок у него не было.
Он толкнул дверь в кабинет Уоррена Беккера и вошел – как будто в мавзолей попал.
В комнате было чисто и прибрано. Одна стена полностью заставлена деревянными стеллажами с памятными вещицами, декоративными тарелками, бумажными книгами. Под единственным окном – массивный письменный стол. На полу – большой круглый ковер. Еще две двери ведут в уборную и кладовку.
