Саймон Логан - i-o
Она проводила пальцем по буквам снова и снова, словно пыталась завоевать расположение недоверчивой зверушки; она надеялась, что буквы что-нибудь поведают ей. Она повторяла это движение снова и снова, пока ее руки не начали трястись от усталости.
— Илена!
За окном сверкнула настолько яркая молния, что Илена вздрогнула.
Чья-то фигура поднималась по лестнице: на этот раз она больше не мерцала и не пыталась раствориться в воздухе.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Илена.
— Я шел за тобой. Я знал, что ты вернешься.
— А куда мне еще деваться?
— Я знаю куда, — произнесла фигура.
— Эти инициалы, — сказала Илена, прикоснувшись к буквам. — Я помню их.
— Это просто инициалы, и ничего больше.
— Это мои инициалы.
— Это сквот. Ты только представь, сколько людей жило здесь до тебя.
— Это мои инициалы, — упрямо повторила Илена.
Мужчина поднялся по лестнице еще на несколько ступеней вверх.
— Я помню, как их вырезала.
— Ничего ты не помнишь. Это тебе только кажется. Тебе хочется, чтобы это было так. После падения…
— К черту падение, Лука, — оборвала Илена врача. — Я на самом деле все помню.
Лука неуверенно остановился на верхней площадке лестницы, закрывая проход.
— Пропусти меня.
Лука не пошевелился; он стоял, положив руки на балюстраду по обе стороны от себя.
— Илена, прошу тебя, вернись ко мне домой! Ты еще не совсем поправилась. Тебе следует успокоиться.
— Пропусти меня! — настойчиво повторила Илена. Лука не пошевельнулся.
— Ты все еще больна. Позволь мне помочь тебе. Ты мне доверяешь, правда?
Еще одна молния сверкнула за окном, осветив на миг каменную кладку противоположной стены.
— Хорошо, — смягчилась Илена и опустила глаза. — Хорошо, я вернусь к тебе.
— Отлично. Отлично.
Но, как только Лука протянул руку, чтобы повести за собой Илену, та, извернувшись, ударила его изо всей силы локтем в висок, отбросив назад. Лука попытался удержаться на ногах, ухватившись за перила, но прежде, чем он успел сделать это, Илена ударила его вновь — на этот раз стальным носком своего рабочего башмака прямо в нижнюю челюсть — и Лука покатился по ступенькам.
Огромное, похожее на скелет сооружение возносилось над пеленой дождя на сто футов с лишком. Нелепое и явно незавершенное, оно навевало тоску.
Покидая стройплощадку, Илена посмотрела сквозь покрытое сажей окно автобуса туда, где за балками арматуры виднелась верхушка здания, похожая на направленный в небо указательный палец.
Гроза снова привела ее сюда, подальше от сквота и от скопившихся в нем воспоминаний. Подальше от Луки и навязанного им рабства. К точке начала.
Смутное пятно эфирных помех следовало за ней повсюду, но оно больше не пугало ее.
Она перебралась через забор, возведённый вокруг стройплощадки, выбрав для этого место, которое лежало в стороне от маршрута охранников и неподалеку от передвижного медпункта Луки. Медпункт, казалось, наполовину утонул в грязи; его стальные опоры были не видны в темноте. Свет в окнах не горел, дверь была заперта. Илена направилась к окну, с другой стороны которого она недавно часами смотрела на мир. Замок был сломан, и с тех пор, как Илена оказалась в медпункте, его так и не починили.
Она открыла дверь и скользнула внутрь пахнущей антисептиком тюрьмы.
Лука со стоном поднялся с пола. Левую ногу пронзила острая боль, но кость была цела.
Из раны, которую нанесла Илена носком башмака, по лбу струилась кровь, поэтому Луке пришлось хорошенько протереть глаза, прежде чем он смог что-нибудь разглядеть. Выбив парадную дверь, Лука выскочил под дождь.
Илена направилась прямиком к столу Луки и стоявшему рядом с ним картотечному шкафу, где хранились истории болезней.
Воздух буквально трещал от разрядов электричества. Каждый волосок на ее теле стоял торчком.
Картотечный шкаф был заперт, но за долгие часы, проведенные в медпункте, Илена успела рассмотреть все, и она знала, что ключи Лука прячет в потайном отделении письменного стола. Она открыла картотечный ящик, на котором было написано «А — Е».
Дудикович, Илена.
ИД + ВН.
Лука бежал уже по пандусу, который вел к стройплощадке, когда заметил блеснувший в темноте слева от него фонарик охранника. Перевалившись через ограждение, он упал в мягкую, холодную грязь под пандусом.
История болезни имела зачитанный вид, к тому же от тетрадки веяло каким-то странным запахом. Она положила ее на стол, открыла и быстро пробежала глазами заметки врачей и прикрепленные к страницам фотографии. Снимок ее запястья — рассеченное, кровоточащее мясо. Рентгеновские снимки позвоночника, рук, ног. Несколько снимков ее обнаженного торса, сделанных в то время, когда ее бесчувственное тело лежало на каталке.
Она просматривала рукописные страницы, читала список полученных ею повреждений, пытаясь отыскать среди всего этого информацию о том, где именно она упала и как ее обнаружили.
Внезапно она услышала шум у себя за спиной и обернулась.
Приблизившись к медпункту, он заметил в его окнах свет и замедлил шаг, чтобы не шлепать так громко по грязи. Осторожно взявшись за ручку двери, он сразу же отдернул руку, почувствовав боль, словно от укуса. Посмотрев на палец, Лука увидел на нем ранку, из которой сочилась кровь, обмотал руку рукавом куртки и снова взялся за ручку.
Дверь была заперта изнутри.
Он достал из кармана ключ и открыл дверь, ожидая, что на него с кулаками набросится Илена, но вместо этого он увидел разбросанные по столу бумаги и фигуру Илены, исчезающую в одном из задних окон.
— Стой!
Хлопанье развевающейся на ветру пластиковой пленки. Воздух, пахнущий стальной стружкой. Холодные струи дождя и рокотание гневного, словно божество, грома.
Илена воспользовалась лестницей-времянкой для того, чтобы взобраться на внешние леса, окружавшие первые несколько этажей небоскреба. Движения ее были ловкими, привычными.
Что-то замерцало в темноте впереди, когда Илена направилась к следующей лестнице, и она начала двигаться медленней, в холодном воздухе дыхание вырывалось плотными клубами пара. Она различила в темноте мерцающую, расплывчатую фигуру. Она ощутила в груди волну тепла, которая начала постепенно распространяться по всему ее телу.
Медленно подойдя к фигуре, Илена протянула ей руку. Призрачная рука сжала ее пальцы.
Они продолжили свой путь уже вместе, преодолевая этаж за этажом, обходя зияющие провалы и торчащие вертикально опоры, преодолевая узкие лазы и пандусы, огороженные по сторонам только натянутой изоляционной лентой.
Именно так все и должно было происходить. Илена осознала, что она уже однажды проделала весь этот путь, ведущий вверх. Ощущение от руки ее спутника то присутствовало, то исчезало, словно реальность так и не приняла окончательного решения, впустить в себя это странное существо или нет. Илена не пыталась рассмотреть его лицо, потому что она прекрасно понимала, что лица у него нет, да, впрочем, она и так знала, с кем имеет дело.
Взобравшись на платформу, выдававшуюся вбок из путаницы лесов, Илена услышала чей-то крик, но ей было все равно. Рука ее спутника крепко сжимала ее пальцы и снова казалась ей теплой и живой.
Воспоминания перемежались друг с другом и с реальностью, словно полосы на телеэкране, и наконец в глазах ее сфокусировался образ, который ей никак не удавалось явственно рассмотреть после падения.
— Еще два этажа, — сказал призрак, и они продолжили восхождение.
Этой ночью тоже шел дождь, и Илена никак не могла понять, что это — часть ее воспоминаний, часть реальности или и то и другое одновременно. Что происходило наяву, а что было лишь воспроизведением уже однажды пережитого?
Когда они наконец добрались до последнего этажа, ей показалось, что все здание ходит ходуном под ногами. Яростные порывы ветра сорвали по углам пленку, которая выполняла роль временной крыши, и дождь, ворвавшийся в прореху, намочил доски, которыми был застелен пол.
Когда Илена подошла к краю, откуда открывался вид на размытый дождем силуэт города, призрачный спутник обнял ее обеими руками. Разряды электричества, сверкавшие между опорами ЛЭП, казались издали сполохами битвы, разыгравшейся между небожителями.
Он крепко обнял ее, и она закрыла глаза, желая постоянно чувствовать его тело, независимо от того, что ждет их впереди. Так, как было всегда. Так, как было тогда.
Единственное сладкое ощущение в этом дерьмовом мире.
— Крепче! — попросила Илена, и он еще сильнее прижал ее к себе, сдавив грудь, отчего сердце пронзила сладкая боль.
Тело ее словно онемело, и не только холодный дождь был тому причиной.
— Я люблю тебя!
