Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)
«Елки зеленые! Ну что мешало этому хитровыделанному гению начать свои опыты минут на десять попозже? Дал бы мне, блин, доиграть эту партию до конца, а там хоть трава не расти, хоть заэкспериментируйся весь… В общем, вернусь в будущее, все ему выскажу. И по шее потом обязательно настучу за подлянку. За то, что в самый ответственный момент свою шарманку врубил, этот, блин, циклотрон недоделанный, заржавевший кусок нержавейки с лазером на конце, чтоб его в мультиплет закрутило, дивергенцию ему в ротор и пуассона под скобку… Тьфу!»
Сопернику моя «рефлексия» ничуть не мешает. Во втором подходе к столу он опять умудряется выжать из ситуации максимум. Сначала кладет непростого «чужого», потом еще одного с подбоем зайцев на точке, а затем двумя «свояками» доводит счет до совсем уже неприличных 7:0. Одна радость, что победный шар он все-таки перерезает и тот, отразившись от губки, выкатывается на игру.
Впрочем, катала этим не заморачивается. Понимает гад, что совершить подвиг мне уже не под силу. Камбэк от минус семи даже среди профессионалов считается делом почти невозможным, а уж про любителей и говорить нечего. Особенно про такого, как я, лохушника, случайно затесавшегося в компанию «шпилевых».
* * *…Вновь иду вдоль стола, оцениваю позицию. Абсолютно точно знаю, что если сейчас не сотворю чудо, то, во-первых, плакали наши семьсот пятьдесят рубликов, а во-вторых, дорогу в институтскую бильярдную придется забыть навсегда – такого позора мне мужики не простят. И между прочим, правильно сделают.
Вздыхаю и, выбрав подходящую для удара пару шаров, склоняюсь над игровым полем…
Да, мое «умение» попадать в цель куда-то пропало. Причем именно в тот момент, когда оно нужнее всего. Да, в моих глазах и мыслях двоится, а будущее накладывается на прошлое, сбивая концентрацию и настрой. Да, знаю, что если сейчас промахнусь, то наилучшим выходом будет пойти и утопиться в ближайшем пруду, так как не смогу больше смотреть в глаза тем, кто на меня положился…
Да, я все это знаю и понимаю, что дальше – край.
Но, с другой стороны, я – мужик или кто? Неужели мой многолетний бильярдный опыт ничто в сравнении с приобретенным три недели назад «навыком»? Да неужто, блин, я не сумею собрать одной серией восемь шаров, когда в руках кий настоящего мастера, а в голове мысль, что «я – должен», и вера, что «я – смогу»?..
Тщательно прицеливаюсь, задерживаю на секунду дыхание и тихим ударом скатываю биток в угол. «Фух. Есть контакт! Первый пошел. Работаем».
Перемещаюсь на противоположную сторону, прикидываю варианты. В принципе, могу сыграть еще одного «свояка», только уже в середину, однако для продолжения серии требуется «выход» и потому я выбираю «чужого». Шар этот, кстати, не из простых. Хоть и на «толстой» резке, но – под неудобную руку. В итоге, чтобы его достать, приходится буквально ложиться на стол, закидывая на бортик колено.
Тем не менее удар у меня получается. Прицельный шар падает в лузу, а пущенный оттяжкой биток уходит в центральную зону. «Ну вот, совсем другой коленкор. Три на игре, четыре в подбое, можно выстраивать серию».
Следующие два очка я беру классически. Сначала кладу наигранный шар в середину с постановкой битка в створ, а затем накатываю туда еще один, но уже от борта, улучшая позицию.
С каждым забитым шаром уверенности у меня прибавляется, что в общем, немудрено: четыре лучше, чем ноль, остается положить еще столько же и дело в шляпе. Хотя, в принципе, сейчас можно уже никуда не спешить. То есть на данный момент мне уже не надо пытаться завершить игру одной серией, достаточно лишь немного подстраховаться. Риск, как известно, дело благородное, но еще чаще: «и на старуху бывает проруха», «не все коту масленица», случается, и чемпионы лажают. Особенно, когда на кону такой куш. Короче, рисковать я, скорее всего, не буду, положу аккуратненько пятого, потом раскидаю шары по бортам и посмотрю, чем ответит соперник. Одним словом, заставлю каталу понервничать… Впрочем, он, кажется, уже нервничает. Ходит вокруг стола, стараясь держаться либо у меня за спиной, либо возле прицельной лузы, гримасничает, отвлекает, давит на психику, пакостит потихоньку… Когда я накатывал крайнего, гаденыш как бы случайно кий свой собственный уронил, с хорошим стуком, сбивая мой настрой на удар. Зрители, конечно, шикнули на урода, но раз по морде не дали, значит, к бабке не ходи, будет продолжать гадить. Я, по крайней мере, жду от него именно этого.
Примериваюсь к еще одному бортовому, делаю пару замахов, бью…
– Час который? Не знаешь? – звучит сзади в тот самый миг, когда движение кия уже невозможно остановить. «Ну да, все правильно. Если бы я не был готов к подобному, наверняка бы сейчас скиксовал или смазал».
– Ты чо под руку вякаешь, крыса? – рычит Павел, надвигаясь на Гутю.
– А чо, нельзя? Я ж только время спросил, – изображает святую невинность катала и тут же отступает на шаг, прячась за одного из «громил».
– Но-но, не борзей, – хмурится тот на Пашу. – А то…
– А то что? – моментально вскидывается мой друг.
– Ща узнаешь, – засучивает рукава Гутин «охранник».
– А ну тихо всем! – раздается с противоположного края стола.
Оба «драчуна» разворачиваются.
– После будете разбираться, – властным голосом продолжает «седой». – А сейчас либо стоите и смотрите, либо выметаетесь нахрен.
Павел и его оппонент пожимают плечами, морщатся, обмениваются хмурыми взглядами и… молча расходятся, видимо, и впрямь решив отложить все разбирательства на потом. «Седой» удовлетворенно хмыкает, поднимает руку, призывая к порядку собравшихся, после чего легким кивком предлагает мне продолжить игру.
«М-да. Весьма интересный товарищ. Знать бы еще, кто такой?.. А, впрочем, буду писать очередное послание в 2012-й, попрошу Шуру, чтобы интернет прошерстил и составил мне список всех более-менее известных бильярдистов 80-х. Наверняка этот седой окажется кем-то из них…»
Опять подхожу к столу, прицениваюсь. Счет 5:7, на поляне всего четыре шара, три из которых основательно прилипли к бортам, а четвертый, хоть и застыл около средней лузы, впрямую его не сыграть, как ни пытайся. Ну разве что абриколем в угол или триплетом от двух бортов в середину. «Эх, вернуть бы сейчас мое умение попадать, ни секунды бы не сомневался, куда и как этот шар положить… Хотя… хм, а в глазах-то уже не двоится. И картинка никуда не плывет. Неужели… вернулось все на круги своя вместе с талантами? Проверить бы надо, а то мало ли что, вдруг опозорюсь…»
Засовываю руку в карман, вынимаю оттуда болтик и гаечку. Удрученно вздыхаю. «Не пойдет». Жалко их использовать для проверки. «А что не жалко? А вот что». Подкидываю на ладони найденную в том же кармане копейку и по-пижонски, щелчком, отправляю ее в стойку маркера. Точнее, не в саму стойку, а в закрепленный на ней миниатюрный гонг, стилизованный «под старину».
«Дзын-н-нь!» – звенит бронзовая пластина.
Народ в недоумении оборачивается. Я ухмыляюсь.
«Ну что, господа? Цирк с клоунами заказывали? Извольте. Будут вам сейчас и цирк, и клоуны, и акробаты с жонглерами, и мишки на велосипедах…»
Поджав ногу, усаживаюсь вопросительным знаком на борт и с высокого моста бью сверху-вниз по прижавшемуся к резине шару. Кий при этом держу словно дротик, фиксируя лишь направление удара, но не обратный ход. Получивший импульс биток отскакивает от столешницы, задевает стоящий рядом «прицельный», взмывает вверх и, пролетев над бортом, падает в лузу. Почти как баскетбольный мяч, только маленький.
– Неправильно! – тут же кричит катала. – Нельзя перескоком!
– Почему нельзя? – удивляется Павел. – Раз заранее не договаривались, значит можно.
– Все равно не по правилам, – пытается возражать оппонент.
Спор длится минуты две или три. Все это время я стою, опершись на кий, и наслаждаюсь процессом. «Да-а, давненько я не исполнял перескоки. Однако ж, помню как делаются, не забыл».
Точку в напоминающей ругань дискуссии ставит «седой»:
– Ладно, будем считать, что перескоком нельзя. Но тогда пусть переигрывает этот шар из той же позиции.
Я пожимаю плечами, жду, когда Паша с Киряем установят шары в прежнее положение, а затем снова склоняюсь над игровым полем. «Ну что ж, раз перескоком нельзя, будем играть абриколь».
Аккуратно прицеливаюсь и сильным винтом посылаю биток в дальний угол. Отразившись от борта, шар сдвигает в сторону перекрывающего створ собрата и тихо скатывается в лузу. «Есть контакт! Шесть – семь!»
– Е-мое! – выдыхает кто-то из зрителей.
На восхищенные возгласы я внимания не обращаю. Сосредоточенно мелю кий и прикидываю, как лучше закончить игру. Три оставшихся шара располагаются сейчас у бортов. Один на коротком, два на длинном, причем, оба они, хоть и сложным образом, но играются: парочкой последовательных круазе в среднюю лузу. Однако этот вариант мне отчего-то не нравится. Завершить партию я желаю красиво. Одним ударом. Штанами. Французскими. В две угловые лузы и вдоль бортов.
