Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)
«Что ж, все правильно. Свои деньги мошенник вернул, клиент доведен до кондиции, можно переходить к следующей фазе».
– Ну вот, я же говорил, совсем другая игра, – ухмыляется Гутя и делает вид, что собирается уходить и что дальше ему играть неохота.
– Контровая, – рычит Павел, указывая кием на стол.
– А надо ли? – в сомнении произносит катала. – Вроде и так все понятно.
– Сотка! – бросает в ответ Кривошапкин. Потом вынимает из кармана внушительную пачку денег, отсчитывает десять червонцев и с гордым видом швыряет их на сукно.
Купюры рассыпаются по игровой поверхности. Гутя с Киряем тут же впиваются в них жадными взглядами.
– Законное требование. Контра нужна, – поддерживает Пашу нарисовавшийся возле стола маркер.
– Есть чем ответить? – интересуется он у каталы.
– Найдем, – бурчит Гутя и с явным неудовольствием выкладывает на стол нужную сумму. Сначала две четвертные, потом пятерку, червонец… Оставшиеся тридцать пять он добирает рублями и трешками.
Маркер пересчитывает наличность, кивает, прячет деньги в небольшую шкатулку и кладет ее на киевницу.
– Пять процентов от выигрыша на счет заведения, – громко объявляет он, глядя на игроков.
– Заметано, – подтверждают те достигнутое соглашение.
Мы с Мишей внимательно следим за каталой. Если наши расчеты верны, то выиграть он должен железно, однако вряд ли жулики удовольствуются одной сотней рублей – наверняка захотят вытянуть из нас все до копейки. Поэтому, сто пудов, эта партия будет долгой и нудной и завершится, скорее всего, на пятнадцатом шаре, который Гутя забьет настолько неловко, что у Паши не останется иного выхода, кроме как продолжить игру. Причем по самой высокой ставке. Ва-банк…
Через пятнадцать минут расклад полностью подтверждается. Мошенники заглатывают наживку. После длинной череды отыгрышей Гутя забивает, наконец, один из двух оставшихся на столе шаров и победно вскидывает вверх кий.
На Павла страшно смотреть. Он потрясен. Он просто убит поражением. Хватается рукой за сердце. Ловит ртом воздух, словно ему нечем дышать. Смотрит в растерянности на стол, на нас, на то, как катала забирает из деревянного ящичка выигрыш, как передает пятерку маркеру… «Артист, блин! Больших и малых театров. Талант. Гений второго плана…»
– Все? Закончили? – спрашивает с усмешкой катала, распихивая по карманам деньги.
Паша судорожно сглатывает, стискивает кулаки, а затем, тряхнув головой, коротко произносит:
– Нет. Не закончили.
– Что, надеешься отыграться? – вскидывает брови мошенник. «Тоже артист. Но – похуже».
– Надеюсь, – цедит сквозь зубы Павел. – А ты что, зассал?
Жулики переглядываются.
– Хочешь взять на слабо? – криво ухмыляется Гутя. – Ну что ж, я не гордый, могу еще одну контровую сгонять, если просят. Но учти, по сотке я уже не играю.
– А по сколько готов?
Катала чешет затылок, гадливо оскаливается.
– А на все, что имеешь сейчас. Не глядя. Как? Готов?
– Готов, – отвечает Паша и выкладывает на стол деньги. Все, что у него есть. – Свои покажи.
Гутя тоже достает из карманов наличность, потом тычет локтем подельника и тот добавляет к стопке купюр еще одну кучку, чуть меньшую по размерам.
Подошедший маркер пересчитывает выставленное на кон.
– Семьсот пятьдесят, – сообщает он и начинает считать Пашину ставку. – …шестьсот десять, шестьсот двадцать, шестьсот двадцать четыре. Добавить бы надо.
Кривошапкин поворачивается к нам. Глядит вопросительно.
Смирнов выворачивает карманы. Шестьдесят семь рублей.
Я нахожу еще девятнадцать.
Михаил смотрит на меня с удивлением. Павел перехватывает его взгляд и неожиданно чертыхается:
– Елки! Я ж про заначку забыл.
Качая головой, он выуживает из пиджака три «красненьких» и добавляет их к общей сумме.
До семьсот пятидесяти нам не хватает червонца. Можно, конечно, «одолжить» его у Ходырева или Новицкого, но…
Купюра достоинством в десять рублей мягко ложится на стол.
Мы оборачиваемся.
– Давно не видал такой мазы, – говорит с улыбкой «седой». – Грех было бы пропустить.
Только сейчас я вдруг замечаю, насколько тихо вокруг. Не слышно стука шаров, возгласов, ругани игроков. Никто не обсуждает позицию, не спорит, не перебрасывается веселыми и не очень фразами друг с другом или с соседями. Все посетители бильярдной собрались сейчас в одном месте. Рядом с нашим столом. Маркер, оба «громилы», майор с подполковником, «седой», с ним еще четверо, нам пока не знакомых… «Надо же. А мужик-то этот не прост. Совсем не прост. Зря его Миша вниманием обделил…»
– Выиграем – отдадим, – кивает Паша нашему невольному «спонсору».
– Естественно, отдадите, – пожимает плечами тот. – В двойном размере. Я ведь теперь тоже… в доле.
– В доле, – подтверждает Павел и машет рукой катале. – Пошли давай, посмотрим, кто пирамиду бьет.
Маркер опять, как и в предыдущей игре, прячет деньги в шкатулку, а оба соперника направляются к короткому борту, чтобы разыграть оттуда первый удар… Наш «боец» настроен решительно. Сжав губы в суровую нитку и уперев взгляд в противника, он протискивается мимо нас и…
– Твою мать!
Споткнувшись о мою ногу, Паша теряет равновесие и, чтобы совсем не упасть, хватается левой рукой за ободок лузы. Хватается неудачно.
– Да что это за хрень за такая?! – ругается Павел, тряся рукой и дуя на большой палец.
– Что? Что случилось? – бросаемся мы к нему.
– Да, блин! Палец ушиб.
– Играть можешь?
– Сейчас попробую.
Наш друг кладет руку на стол, ставит мост…
– Нет. Не могу. Болит, блин, собака…
Кривошапкин болезненно морщится и вновь дует на палец.
– Может, позже переиграем? – обращается он к катале через десяток секунд.
– Нельзя, – вмешивается маркер. – Ставки уже сделаны. Либо играй, либо признавай поражение.
– Черт! Черт! Черт! – Павел в растерянности обводит взглядом собравшихся. Ему, конечно, сочувствуют, но сделать ничего не могут – раз деньги поставил, хочешь не хочешь, а играть все равно придется.
– Я сыграю вместо него, – внезапно заявляет «седой» и, перехватив поудобнее кий, делает шаг вперед.
– Не по правилам! – тут же вскидываются Гутя с Киряем.
– Почему не по правилам? – удивляется наш новый «партнер». – Десятку свою я поставил, так что имею право.
– Да, это можно, – соглашается с ним маркер. – Но по правилам замену должен выбрать соперник. Вас трое и, значит, он может выбрать любого из вас. Но если тот, кого выберут, играть откажется, это будет считаться проигрышем.
– Я готов, – моментально выступает вперед Смирнов.
Катала окидывает его внимательным взглядом, затем ухмыляется и, подняв кий, указывает на меня:
– Играть буду с ним.
* * *«Н-да. Все как в том фильме, который «Классик». Нифига сюжет не меняется. Ничто в этом мире не ново. Что в прошлом, что в будущем».
А сюжет и вправду почти совпал с фильмом из девяностых. Уже предвкушающий победу катала не стал настаивать на розыгрыше разбоя и «великодушно» уступил право первого хода мне – видимо, на самом деле не считал за соперника. Мог бы, кстати, еще и фору дать очка два или три, чтобы совсем уравнять шансы. Однако не дал: играть в благородство жуликам ни к чему, у них другая задача – деньги с клиентов снимать, и чем больше, тем лучше.
Впрочем, я на фору и не рассчитывал. Даже наоборот, сам был готов ее предоставить. Для меня ведь сейчас забить пару «лишних» шаров не проблема. Чтобы сорвать банк, хватит того, что есть. Начальный удар, раритетный «чемодановский» кий, четкий план на игру, плюс тыл надежный – его друзья прикрывают, в обиду меня не дадут, только рыпнется кто, сразу рыло начистят… Короче, играть с каталой будем по-честному, без дураков…
…Выставляю биток на точку, склоняюсь над игровым полем. Отслеживаю линию резки, прицеливаюсь, делаю пробный замах. Один, второй, третий. Фиксирую стойку… Бью!
«Что за хрень?! Почему мимо?»
– Промазал, – мерзко хихикает Гутя, обходя стол и выискивая сулящие успех комбинации. Их на столе великое множество, поскольку пирамиду я разбил в хлам. А вот почему вместе с разбоем шар в лузу не положил, понять не могу. Этого не должно было произойти. Биток летел в створ, я это точно видел… Или не видел? Блин! Неужели прицел… сбился?!
Пока я борюсь с собственными эмоциями и пытаюсь сообразить, что случилось, катала зря времени не теряет. Заколачивает в угол «чужого», затем двух «свояков» в середину, после чего спокойно отыгрывается и, отойдя в сторону, начинает с интересом следить за моими «страданиями».
На этот раз я уже не рискую и тоже отыгрываюсь. Спинным мозгом чувствую, что что-то не так и что если попробую сыграть сложный шар, запросто могу промахнуться. Словно соринка какая-то в глаз попала и руки дрожат как с похмелья. Да и вообще – вся картинка смазывается и плывет. Будто не стол бильярдный передо мной, а… стены со стеклообоями, приборы на тумбах, лампы диодные светятся, экран компьютерный… Короче, хрен знает, что тут творится, но, в любом случае, мне это совершенно не нравится. То есть понимаю, конечно, что, скорее всего, это просто привет от Шурика из двухтысячных и что именно в этот момент у него что-то начало получаться. В смысле, с экспериментом по возвращению моего сбежавшего из тушки сознания туда, где ему самое место. В будущее. И вроде бы радоваться я должен этому факту, однако вместо того, чтобы прыгать от счастья, скриплю втихую зубами и тупо жду, когда же эта хрень прекратится.
