Терри Пратчетт - Пирамиды
— Сдается мне, это одно из тех самых необъяснимых явлений.
— Тогда все в порядке.
Несколько минут оба пристально разглядывали камень.
— Вроде миража, — подсказал цортец.
— В общем, одна из этих штучек.
— Мне еще послышалось, будто чайки кричат.
— Рехнуться можно. Теперь их оттуда не вытащишь.
Цортец вежливо кашлянул и оглянулся на своих людей.
— Надеюсь, ваши скоро будут здесь, — сказал он, делая шаг по направлению к своему собеседнику.
Эфебец тоже придвинулся на шаг.
— Это точно, — процедил он сквозь зубы, не отрывая глаз от подозрительной скалы. — Я вижу, ваши тоже не медлят.
— Да. Боюсь, вам придется несладко, если наши поспеют первыми.
— Взаимно. Что же, иначе и быть не может.
— Такова жизнь, — согласился цортец. Эфебец кивнул:
— Забавная штука, этот наш старый мир, если призадуматься.
— Не в бровь, а в глаз. — Цортец расстегнул нагрудник, наслаждаясь прохладой. — С пайками у вас как? — спросил он.
— Да как сказать. Не жалуемся.
— И мы тоже.
— Начнешь жаловаться — только хуже будет.
— Точно. Фиги у вас выдают? Я бы сейчас от фиги не отказался.
— Что?
— Фиги, говорю, есть?
— У нас фиников навалом, если, конечно, устроят.
— Спасибо, с финиками у нас порядок.
— Вот и ладно.
Собеседники умолкли, погрузившись каждый в свои мысли. Но вот эфебец снова нахлобучил свой шлем, а цортец подтянул ремни.
— Ну что, порядок?
— Порядок.
Распрямив плечи и гордо выпятив подбородки, они разошлись. Отойдя немного, оба одновременно обернулись и, обменявшись едва заметными недоуменными улыбками, продолжили путь каждый к своей позиции.
Книга IV
Книга о 101 проделке, на которую способен мальчишка
Теппик ожидал — но чего именно?
Быть может, смачного удара о скалу. Может, — это было верхом ожиданий, — что перед ним, как раньше бывало, вновь откроется вид на Древнее Царство.
Зато холодного, сырого тумана он никак не ожидал.
Сегодняшняя наука доказала, что существует гораздо больше измерений, чем традиционно признанные четыре. Ученые утверждают, что миру это ничем не грозит, так как сверхизмерения очень малы и замкнуты сами на себе, а поскольку реальность носит фрактальный характер, большая часть ее тоже надежно укрыта внутри самой себя. Это означает одно из двух: либо во вселенной куда больше чудес, чем мы способны постичь; либо ученым просто нравится придумывать разные штучки. Последнее наиболее вероятно.
Однако множественная вселенная полна маленьких, уютных измереньиц — игровых площадок творения, где вымышленные существа могут резвиться вволю, не боясь окриков суровой действительности. Иногда, если им случается сквозь прорехи измерений попасть в нашу с вами реальность, они оказывают воздействие на вселенную, давая повод к возникновению мифов, легенд или высказываний типа «надо ж было так напиться» или «немедленно прекратите хулиганить».
И вот в одно из таких измерений, вследствие самой банальной ошибки в расчетах, забрел Верблюдок.
Легенда почти не врет. Вдоль границ царства действительно бродит Сфинкс. Единственное, легенда не совсем точно сообщает, о каких именно границах идет речь.
Сфинкс — сверхъестественное создание. И существует он исключительно благодаря нашей фантазии. Хорошо известно, что все плоды нашей фантазии обязательно существуют — если не здесь, то где-то в бесконечных просторах вселенной. Но поскольку многие из этих плодов никак не вписываются в строгие пространственно-временные рамки, они оказываются вытесненными в смежные измерения. Это отчасти объясняет хроническое дурное настроение Сфинкса. Впрочем, любое существо с телом льва, женской грудью и орлиными крыльями сталкивается с серьезной проблемой самоидентификации, и нужно совсем немного, чтобы вывести его из себя.
Поэтому Сфинкс и придумал свою Загадку.
Доступность многих измерений не давала Сфинксу скучать, впрочем и голодать тоже.
Теппик всего этого не знал. Он отважно продвигался сквозь клубящийся туман, ведя за собой Верблюдка, но хруст костей под ногами давал ему повод для раздумья.
По всей видимости, здесь погибло немало народу. И было резонно предположить, что те, кто наткнулся на останки своих предшественников, в дальнейшем старались вести себя осторожно. Но это не помогло.
Итак, смысла передвигаться ползком не было. Кроме того, некоторые из скал, маячивших в тумане, имели до крайности отталкивающий вид. Вот эта, например, была страшно похожа на…
— Стоять, — приказал Сфинкс.
Кругом было тихо, только Верблюдок периодически издавал сосущий звук, стараясь втянуть в себя сочащуюся сквозь туман изморось.
— Ты — сфинкс, — узнал Теппик.
— С большой буквы, — поправил его Сфинкс.
— Ерунда. У меня дома таких статуй завались. — Теппик взглянул вверх, потом задрал голову еще выше. — А я думал, ты ниже ростом, — добавил он.
— Трепещи, смертный, — велел Сфинкс. — Ибо ты — пред ликом мудрого и ужасного. — Он моргнул. — А что, ничего статуи?
— Несколько идеализированные, — честно признался Теппик.
— Правда? Люди все время неверно изображают нос, — сказал Сфинкс. — В профиль я симпатичнее справа, тысячу раз говорил…
Тут Сфинкс осекся, заметив, что разговор уходит в сторону.
— Прежде чем ты сможешь проследовать дальше, о смертный, — промолвил он, сурово откашлявшись, — ты должен разгадать мою загадку.
— Зачем? — удивился Теппик.
— Что?
Сфинкс снова захлопал глазами. Он не привык к таким вещам.
— Зачем?… В общем… В общем потому, что я откушу тебе голову, если ты не ответишь. Да, кажется, так.
— Ладно, — кивнул Теппик. — Давай.
Сфинкс шумно прочистил горло — с таким звуком пустая вагонетка падает в карьер.
— Что ходит на четырех ногах утром, на двух днем и на трех вечером? — спросил он с нескрываемым самодовольством.
Теппик задумался.
— Сложная загадка, — промычал он наконец.
— Сложнее не бывает, — подтвердил Сфинкс.
— Хм…
— И не пытайся.
— Ага.
— И, пожалуйста, пока думаешь, сними одежду. А то нитки застревают в зубах — страшно неприятно.
— Наверное, речь идет о каком-то животном, у которого ноги отрастают после того, как…
— Ты на ложном пути, — предупредил Сфинкс, выпуская когти.
— О…
— Итак, больше вариантов нет?
— Дай еще немного подумать, — взмолился Теппик.
— Не стоит и пробовать.
— Сейчас, сейчас…
Теппик уставился на когти. Нет, это животное для драки не создано, попытался он подбодриться, слишком уж оно смышленое. И потом, если не мозги, то грудь точно будет мешать.
— Ответ: «Человек», — произнес Сфинкс. — Только, пожалуйста, не надо сопротивляться, при борьбе в крови вырабатываются вредные вещества.
Теппик отпрянул, уклоняясь от резко выброшенной вперед лапы.
— Погоди, погоди, — запротестовал он. — Что ты имеешь в виду под человеком?
— Ну, это просто, — ответил Сфинкс. — Утром ребенок ползает на четвереньках, днем становится на ноги, а к вечеру старик ходит опираясь на палку. Хорошая загадка, верно?
Теппик закусил губу.
— Так речь идет об одном дне? — уточнил он с сомнением в голосе.
Ответом было долгое недоуменное молчание.
— Это образное выражение, фигура речи, — рявкнул Сфинкс раздраженно, делая новый выпад.
— Нет, нет, погоди минутку, — остановил его Теппик. — Я только хочу уточнить все до конца. Чтобы все было по справедливости.
— Не придирайся к моей загадке, — сказал Сфинкс. — Замечательная загадка. Я ее придумал пятьдесят лет назад, когда был еще ребенком.
Сфинкс погрузился в воспоминания.
— Прекрасная загадка, — успокаивающе произнес Теппик. — Глубокая. Трогательная. Все бытие человеческое отразилось в ней, как в капле воды. Но, согласись, подобное превращение не может произойти с человеком за один день.
— Допустим, — уступил Сфинкс. — Но это очевидно из контекста. Элемент драматической аналогии присущ всем загадкам.
Последнее он произнес с таким видом, будто где-то услышал эту фразу и она ему понравилась, что, впрочем, не смогло предотвратить трагической участи ее автора.
— Да, но… — перебил Теппик, становясь на четвереньки и расчищая сырой песок руками. — Разве эта метафора не лишена внутренней логики? Предположим, к примеру, что средняя продолжительность жизни равна семидесяти годам, так?
— Так, — неуверенно ответил Сфинкс тоном человека, имевшего неосторожность пустить в квартиру агента и теперь удрученно созерцающего неизбежную перспективу приобретения страхового полиса.
— Вот и отлично. Итак, полдень — это тридцать пять лет, верно? Значит, исходя из того, что большинство детей начинают самостоятельно ходить в возрасте года, упоминание о четырех ногах кажется не вполне уместным, согласен? То есть я хочу сказать, что большую часть утра человек проводит на двух конечностях. Следуя твоей же аналогии, — Теппик помолчал, потом с помощью подвернувшейся под руку берцовой кости записал на песке еще несколько цифр, — на четырех ногах от проводит только около двадцати минут непосредственно после ноля часов. Ну что, я прав? Скажи честно.
