Сергей Кочетов - Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)
— Раньше я думал, что она была слишком строга ко мне, но теперь понимаю, что я был полным дураком, а она была всегда права. Ведь она такая умная, но не зануда. Она красива, но не заносчива. Она, конечно, очень ловкая, даже на лошади ездит, и может за себя постоять, но ей тоже нужна защита, понимаешь… Как, там, говоришь, тебя? — разоткровенничался Гаузен и поймал себя на мысли, что даже не знает, как зовут собеседника.
— Ленон, — представился тот.
— Гаузен, — назвал в ответ свое имя велит.
Трогательное признание Гаузена вызвало чувство сострадания у Ленона, тоже с недавних пор тяжело переживавшего потерю. Но он не знал, как помочь своему новому знакомому.
— Можно обратиться в милицию, — смущенно посоветовал Ленон.
— Уже обращался, — вздохнул Гаузен, оставив подробности при себе.
— Я могу проводить в гостиницу, где можно будет переночевать. Но нужен паспорт, — предложил Ленон.
— Пас-спорт? Это типо волейбола что ли? — подумал Гаузен, тщетно вспоминая значение этого слова. Ему почему-то представилось перебрасывание мяча группой лиц, показавшееся ему довольно бессмысленным в данных обстоятельствах занятием.
— Ну, или какие-нибудь документы, удостоверяющие личность, — прибавил Ленон, видя замешательство собеседника.
— Нету! Потерялись, — обреченно покачал головой Гаузен.
С тяжелым сердцем Ленон подумал, что пускай сам пропадет, но хотя бы хорошему человеку поможет.
— Я знаю квартиру, где недавно комната освободилась, — нерешительно начал Ленон, подумав, что хозяйка квартиры, где он жил, с радостью примет ученого человека. — Наверное, можно будет устроить на проживание…
— Отлично! — не дал докончить фразу Гаузен Ленону. — Я совсем не обременю. Мои пожитки — игла да нитки, как говаривала моя знакомая портниха. Да и вообще я аккуратный постоялец, грязи и мусора не выношу…
— Мусор выносить придется хотя бы два раза в неделю, — проинформировал Ленон. — Нам пора идти, а не то уже совсем поздно будет и Антонина Казимировна ляжет спать.
Тут Гаузену показалось, будто он слышал это имя, но он не мог вспомнить, где и когда, и его мысли быстро переключились в другую сторону:
— Постой! Нам придется иметь дело с леди?
Ленон неопределенно пожал плечами, не зная, подходит ли слово «леди» в данной ситуации.
— А какого характера леди? — не отставал Гаузен.
— Пред-пенсио-нерного, — смущенно заикаясь, пробормотал Ленон, боясь, несмотря на произошедшее, случайно дать Антонине Казимировне нелицеприятную характеристику.
«Леди сильно нервная» — послышалось Гаузену.
— Ну, ничего, — улыбнувшись, сказал скорее себе, чем Ленону, Гаузен. — И не с такими справлялись, — и довольно погладил болтающийся на поясе нож, радуясь, что для него найдется дело.
Давно разобравшись, что Ленон в парке не хозяин, и поэтому, не спрашивая у него согласия, Гаузен вытащил лезвие из ножен и начал старательно срезать цветы с лужайки.
— Да как ты… — пришел в ужас Ленон при виде уничтожения парковой растительности.
— Как я могу прийти к прекрасной даме без цветов! — резко оборвал панику спутника Гаузен.
При словах о прекрасной даме Ленону вновь почудилась Руфи, и он вообразил себе, как дарит ей прелестный букет. Но, представив, как она отреагирует, увидев, что цветы сорваны из ее парка, чудесное мгновенье прервалось новой волной отчаяния.
— Но эти цветы нельзя срывать! — попытался остановить Гаузена он.
— Еще как можно! — возразил велит. — К тому же, я не срываю, я срезаю. Видишь ли, — ученым тоном начал объяснять Гаузен, выдумывая детали на ходу, — мне знаком этот вид растений. Он называется… Кустурица разноцветная. Через пару дней они все равно завянут, а если их срезать сейчас, то через неделю они снова отрастут… Как грибы после дождя.
Вообще-то Ленон раньше думал, что это тюльпаны, но услышав столь подробные сведения, покорно согласился, не в силах спорить с авторитетным мнением специалиста. Тем временем, Гаузен собрал букет и повесил нож обратно на пояс.
— Постой! — пришло в голову Ленону. — Антонина Казимировна всегда смотрит в глазок, и вид холодного оружия может ее напугать. Тебе придется снять его.
— Если я сниму ножны, у меня спадут штаны. Ты уверен, что она скорее откроет дверь, увидев меня без штанов? — попытался возразить Гаузен, но Ленон не отставал.
В итоге, немного повозившись, юноша все-таки сумел снять с пояса ножны с ножом и засунул их в сумку.
Уже подходя к дому, Ленон почувствовал всю неловкость будущей ситуации. Юноша вообще подумывал просто оставить Гаузена перед входом, и пускай бы он сам разбирался, но тут дверь квартиры быстро распахнулась, не дав ему как следует надавить на кнопку звонка.
Глава VI
— А вот и вы Ленон! Что ж это я вас выгнала на ночь… Единственного жильца, кхм. Вы ведь не алкоголик какой-нибудь, который вечно по тюрьмам рассиживает, — разразилась Антонина Казимировна несвойственной для нее радостью. При последних словах, впрочем, ее настроение несколько подпортилась, как будто она вспомнила о ком-то, кого знает уже давно.
— Ну, захотелось пельменей, с кем не бывает? Можно и новых наварить. Не в блокаду же живем, в конце концов. А я-то на вас сорвалась — это щека все болит уже третий день. Ой, а кого это вы с собой привели? — снова начали появляться привычные ворчливые нотки в голосе дамы. Но Гаузена этот вопрос в тупик не поставил:
— А я дальний родственник Ленона. В смысле, дальний, потому что живу далеко. А так мы с ним очень близки… по духу! Ближе ему только вы. Он сам так сказал. Да-да, дружище, не отпирайся!
При этих словах к Антонине Казимировне стало возвращаться былое благодушие, и Гаузен решил усугубить положительное впечатление благородным жестом:
— А это вам! — вручил Гаузен Антонине Казимировне свежий букет цветов, бутоны которых, подобно змеиным головам, слегка свисали вниз.
— Если бы только все родственники были такими, — вздохнула хозяйка квартиры и уже собралась понюхать подарок, но тут из одного из бутонов вылезла сонная пчела и ужалила ничего не подозревающую домохозяйку прямо в щеку.
— А-а-а! — неистово завопила Антонина Казимировна, но неожиданно успокоилась и удивленно приложила руку к больному месту.
— Щека перестала болеть, — все еще не веря привалившему счастью вымолвила Антонина Казимировна.
— Я надеялся, что вам поможет, — не растерялся Гаузен, хотя, конечно, понятия не имел, что подобное может произойти.
— Апитерапия, — скороговоркой выдал Ленон, торопясь произнести, пока не позабыл, термин, который ему только что вспомнился. Он означал пчелолечение.
— Будь здоров, Ленон, — ответил Гаузен, не разобрав мудреного слова.
— Чего же вы тут стоите? Я вам на стол накрою, — великодушно предложила хозяйка квартиры, и Ленон с Гаузеном отправились на кухню пить чай.
Антонина Казимировна вскоре покинула мужскую компанию, взяв уговор не шуметь. Не зная, к кому еще обратиться, Ленон, у которого все еще было тяжело на душе, стал рассказывать Гаузену события последних дней своей жизни. Велит слушал все это не очень внимательно, так как его больше волновали собственные проблемы и пути их решения. Доев, юноша облизал ложку и поднес ее к своему лицу выпуклой стороной. Любуясь на себя, он заметил, что из-за искривления формы столового прибора верхушка его головы заметно вытянулась.
— Ну ты, яйцеголовый, — шутя погрозил Гаузен собственному отражению и подумал, что такие начищенные ложки есть только у Леканта на столе, но случая прихватить хотя бы одну блестящую безделушку ему так и не представилось.
Решив не злоупотреблять гостеприимством, Гаузен положил ложку на место и переключил свое внимание на другой предмет, оказавшийся на кухонном столе. В банке, на которой остановился взгляд юноши, была какая-то подозрительная склизкая масса темно-розового цвета. Гаузен настороженно повертел стеклянный сосуд в руках и попытался разобрать, что на нем написано.
Юноша начал напряженно шевелить губами над этикеткой, будто бы силясь прочесть написанное задом наперед:
— Че… Че… Ты что, червями меня собрался накормить? — обиделся Гаузен, не ожидая от Ленона такого злого хулиганства.
— Нет, это «черри», а не черви! — запротестовал Ленон и, чтобы доказать собственную невиновность, начал разбирать название по частям:
— «Черри» значит «вишня», «Лак» значит «удача». Получается «вишневая удача». Просто иностранное слово написано нашими буквами. Ты что, английского языка не понимаешь?
— Мне бы этот поскорее позабыть, — невнятно пробурчал Гаузен, и, немного успокоившись, осторожно сунул ложку в банку. — Совсем непохоже на вишню, — распробовав как следует, поделился своим мнением Гаузен.
