Терри Пратчетт - Я надену платье цвета ночи
— Входи, — сказала женщина. — Добро пожаловать. О, где же мои манеры? Меня зовут мисс… Смит, в данный момент. Думаю, миссис Пруст упоминала обо мне? Мы сейчас в Недвижимом Могуществе, самом нестабильном месте Диска. Хочешь чашечку чаю?
В общем, когда тебя угощают горячим чаем, всё сразу начинает выглядеть как-то лучше, даже если столом, при ближайшем рассмотрении, служит старый упаковочный ящик.
— Извини, тут не дворец, — продолжила мисс Смит, — потому что я не задерживаюсь здесь дольше, чем на несколько дней. Только когда мне необходимо быть поближе к Университету, сохраняя при этом полную секретность. Когда-то здесь стояла небольшая хижина, прямо под стенами Университета, видишь ли, а волшебники повадились швырять через стену свои магические отбросы, которые принялись реагировать друг с другом, мягко говоря, самыми непредсказуемыми способами. Появились говорящие крысы, брови стали отрастать на шесть футов, а ботинки ходить сами по себе, так что все местные жители вскоре убежали, и их ботинки тоже. Жаловаться стало некому, и Университет начал сливать сюда отбросы с удвоенной силой. В этом отношении волшебники ведут себя, словно кошки: как только сходят в туалет, тут же делают вид, будто ничего не произошло. Разумеется, место вскоре превратилось в общую бесплатную свалку: кто попало швырял сюда что попало, а потом быстро (но не всегда успешно) бежал, порой преследуемый ботинками. Хочешь кекс? Не волнуйся, я купила его завтра у вполне надёжного пекаря, так что он совсем свежий, а, кроме того, я укротила здешнюю магию, где-то год назад. Это было несложно, ведь суть магии в правильном балансе, о чём тебе, разумеется, известно. В итоге, над этим местом висит такой густой магический туман, что сквозь него даже бог не разглядит ни зги, очень удобно.
Мисс Смит деликатно откусила половинку кекса и водрузила вторую на своё блюдце. Потом наклонилась ближе к Тиффани и спросила:
— Каково это, мисс Тиффани Болит, — поцеловать зиму?
Тиффани молча смотрела на неё пару секунд.
— Послушайте, это был всего лишь лёгкий поцелуй, ясно? Без языка! — Потом добавила: — Вы та, о ком миссис Пруст предупреждала меня, да?
— Да, — ответила мисс Смит. — Полагаю, это очевидно. Я могла бы прочесть тебе длинную лекцию, — довольно бесцеремонно продолжила она, — но вместо этого расскажу одну небольшую историю. Я знаю, что тебя обучала Матушка Ветровоск, и она наверняка расскажет тебе, что мир живёт по законам историй. Хотя эта, должна признать, довольно неприятная.
— Я ведьма, — заявила Тиффани. — Неприятности моя профессия.
— Несомненно, ты так и думаешь. Но сейчас вообрази себе, что происходило больше тысячи лет назад, и представь человека, довольно молодого, охотника на ведьм, сжигателя книг, того, кто пытает людей, потому что другие люди, более старые и гораздо более гнусные, чем он сам, наплели ему, будто Великий Бог Ом ждёт от него именно этого. Однажды он выследил ведьму, юную и прекрасную, неотразимо прекрасную, что встречалось довольно редко среди ведьм, особенно в те дни…
— И он влюбился в неё, да? — встряла Тиффани.
— Ну, конечно, — ответила мисс Смит. — Юноша встречает девушку, это один из величайших двигателей всех историй мультивселенной, или, как отмечают некоторые: «То, что должно было случиться». Можно мне продолжать, если не возражаешь?
— Ему придётся убить её, да?
Мисс Смит вздохнула.
— Кстати, это вовсе не обязательно. Он думал, что если спасёт её, и сможет вместе с ней добраться до реки, у них будет шанс бежать. Он был смущён и растерян. Ничего подобного он прежде не испытывал. Впервые в своей жизни он принял самостоятельное решение. Недалеко были лошади. Охраны было мало, а воздух был заполнен дымом от сожжённых книг, так что у людей щипало глаза.
Тиффани склонилась вперёд и напряжённо слушала, пытаясь предугадать финал.
— Там были несколько его учеников, а также старшие жрецы Ома, которые пришли благословить экзекуцию. Ну и добавь для полноты картины толпу местных жителей, которые радовались развлечению, а также тому, что убивать будут не их, а кого-то другого. В общем, обычная рутина, за тем лишь исключением, что девушка, которую его ученики привязали к столбу, поймала его взгляд и не отводила глаз, и не кричала, пока ещё нет.
— У него был меч? — спросила Тиффани.
— Да, был. Мне продолжать? Хорошо. Он подошёл к ней. Она смотрела на него, и не говорила ничего, только смотрела, а он думал… О чём он думал? Он думал: «Смогу ли я убить стражников? Станут ли ученики слушать меня?» Подходя всё ближе, он думал, смогут ли они под покровом дыма пробраться к лошадям. Время словно застыло. Великие события ждали его решения. Одно простое действие, и история изменит свой путь, и всё зависит от того, что он решит, так тебе кажется, наверное? Увы, ты ошибаешься. То, что он думал, не имело никакого значения, потому что она знала его, и знала о страшных делах, которыми он прославился, знала самую его суть, которую он сам теперь отвергал, и поэтому она протянула руки сквозь ивовую корзину, в которую её заплели, чтобы не сбежала, обняла его и прижала к себе, а факел тем временем упал на промасленные дрова и полыхнуло пламя. А она не отводила от него взгляда и не разжимала объятий… Ещё чашечку чаю хочешь?
Тиффани моргнула, прогоняя прочь дым, пламя и шок.
— А вы-то откуда всё это знаете? — спросила она.
— Я была там.
— Тысячу лет назад?
— Да.
— Как вы туда попали?
— Просто пришла, — ответила мисс Смит. — Но это неважно. А важно то, что этот момент стал моментом смерти — и рождения — того, кого мы зовём Лукавым. Он остался человеком, начнём с этого. Жутко обожжённым, конечно. Надолго. И он продолжил свою охоту на ведьм, о да. Нельзя даже сказать, чего другие охотники боялись больше, ведьм или гнева Лукавого, если они не находили новых ведьм, и уж поверь мне: когда он следит за тобой, ты тут же сыщешь столько ведьм, сколько ему нужно, о да.
Сам он, впрочем, тоже умел находить ведьм, как никто другой. Это было просто поразительно. Представь себе маленькую тихую деревушку, в которой все живут более-менее сносно, и никто никогда не видел никаких ведьм. Но стоило Лукавому прибыть туда, как повсюду тут же появлялись толпы ведьм, правда, увы, ненадолго. Он верил, что ведьмы — причина всего зла: они крадут детей, из-за них жёны сбегают от мужей, их кознями скисает молоко. Лично моя любимая байка гласит о том, как ведьмы выходят в море в яичных скорлупках, чтобы топить корабли честных моряков, — тут мисс Смит подняла руку. — Стоп. Даже не начинай говорить мне, будто даже самая маленькая и лёгкая ведьма в яичную скорлупку никак не поместится. Мы, ведьмы, зовём такие доводы логическими аргументами, и, разумеется, никто, верующий в злобных ведьм-утопительниц, не уделит подобной ерунде ни капли внимания. Думаю, дальше можно не продолжать. Люди глупы, их легко напугать, но иногда среди них встречаются те, кто поумнее и не так труслив; посему Лукавый был исторгнут из нашего мира. Выброшен, словно мусор, хотя, почему «словно»? Но он не исчез окончательно. Его злоба и ненависть к любому «ведьмовству» были так велики, что начали жить сами по себе, без тела. От него не осталось кожи и костей, выжила только чистая ярость. В виде призрака. И, время от времени, он находит себе носителя. Вокруг так много людей, чьи отравленные умы рады принять его. И ещё больше тех, кто опасается встать на пути зла, когда оно приходит. Один из таких написал «Костёр Ведьм». Когда Лукавый вселяется в чьё-то тело, — уж поверь мне, в прошлом находилось немало тех, кто был рад этому, потому что надеялся с помощью злого духа потешить свои амбиции, — носитель вскоре обнаруживает, что полностью утратил контроль. Он становится просто частью этого зла, и слишком поздно понимает, что спасения, избавления нет. Кроме как в смерти…
— Яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять, — вспомнила Тиффани. — Но лично мне кажется, он способен пробраться в любого, готов тот или нет.
— Извини, — сказала мисс Смит, — но мне не остаётся иного, кроме как воскликнуть «молодец!» Ты и правда так хороша, как я слышала. Теперь в Лукавом не осталось ничего физического. Ничего, что можно увидеть или пощупать. И хотя он по-прежнему частенько убивает своих слишком гостеприимных хозяев, это, кажется, не мешает ему процветать. Когда он вне тела, он просто парИт в эфире, и вроде как спит. Я догадываюсь, что ему снится. Он грезит о прекрасной юной ведьме, самой могущественной из всех. Ненависть его столь велика, что, согласно теории суперструн, она как бы облетает вселенную, превращаясь в свою противоположность, фактически, в некую любовь. И он мечтает встретить эту ведьму снова. Что, почти наверняка, будет означать для неё смерть. Некоторые ведьмы, — настоящие ведьмы во плоти, — пытались сразиться с ним, и победили. А другие погибли. И вот однажды молодая своевольная ведьма по имени Тиффани Болит поцеловала зиму. Чего, нельзя не отметить, никто прежде не делал. Тогда Лукавый проснулся. — Мисс Смит поставила на стол чашку. — Будучи ведьмой, ты, разумеется, знаешь, что не должна ведать страха?
