Терри Пратчетт - Я надену платье цвета ночи
Мисс Смит улыбнулась.
— Этот достался мне, когда я была ещё в колыбели. Если приглядеться, на нём видны царапины от моих молочных зубок. Это мой посох, и он прекрасно работает! Хотя, надо признать, стало гораздо лучше с тех пор, как я скрутила с его конца набалдашник. Никакого проку от него не было, только баланс нарушал. А теперь, можешь закрыть рот.
Тиффани захлопнула рот, но её челюсть тут же отпала снова. До неё, наконец, дошло; да что там «дошло», добежало!
— Так это вы? Точно, это вы! Эскарина Смит, верно? Единственная на Диске женщина, сумевшая стать волшебником!
— Где-то глубоко внутри, наверное, да, так и есть, но всё это было очень давно. Лично я никогда не ощущала себя «волшебником», и посему не слишком волнуюсь, что болтают все прочие. Так или иначе, у меня есть посох, и никому его у меня не отнять. — Эскарина помолчала и продолжила: — Знаешь, в Университете я научилась именно этому: быть собой, просто быть собой и не волноваться на этот счёт. Такое знание работает само по себе, словно невидимый волшебный посох. Слушай, давай не будем об этом. Лучше не ворошить прошлое.
— Простите, пожалуйста, — извинилась Тиффани. — Я не сдержалась. Мне очень жаль, если я пробудила скверные воспоминания.
Эскарина улыбнулась.
— О, скверные — это ерунда. Вот с хорошими справиться гораздо сложнее. — Запутка издала явственный щелчок. Эскарина встала и подошла к ней. — Конечно, лишь создательница может понять, что говорит ей запутка, поэтому поверь мне на слово: судя по повороту черепа и положению подушечки для иголок относительно оси крутящегося колёсика, Лукавый уже очень близко. Фактически, прямо над нами. Остаётся надеяться, что здешняя бешеная магия собьёт его с толку. Ты для него словно везде и нигде одновременно, поэтому он скоро уйдёт и примется искать твой след где-то ещё. И, как я упоминала, где-то в пути ему захочется поесть. Он проберётся в голову какого-нибудь дурачка, а потом старушка или, напротив, девица, нацепившая на себя одежду с опасными древними магическими символами, (не зная толком их истинного значения), вдруг обнаружит, что за ней началась охота. Будем надеяться, ей удастся сбежать.
Тиффани в смущении и огляделась.
— И в этом будет моя вина?
— Это что, саркастическое нытьё мелкой девчонки, или риторический вопрос полноценной ведьмы?
Тиффани начала отвечать, но вдруг смолкла.
— Вы умеете путешествовать во времени, да?
— Да.
— Значит, вы знаете, что я собираюсь ответить?
— Ну, всё не так просто, — молвила Эскарина, которую, к удивлению (и даже некоторому удовольствию) Тиффани, вопрос явно смутил. — Мне известны, посмотрим… ага, пятнадцать твоих возможных ответов, но что именно ты ответишь, понятия не имею; а всё из-за теории суперструн.
— Ну тогда я скажу лишь одно: спасибо! — ответила Тиффани. — Извините за беспокойство. Мне пора, так много нужно сделать. Вы знаете время?
— Да, — ответила Эскарина, — знаю. Это одно из теоретически существующих измерений четырёхмерного пространства. Впрочем, твой вопрос, наверное, о другом. Ответ такой: примерно десять сорок пять.
Слишком сложный способ отвечать на простые вопросы, решила Тиффани, но только она открыла рот, чтобы заявить об этом вслух, как вдруг дверь распахнулась, а запутка рухнула под напором целого табуна цыплят, с топотом вбежавших в комнату. Эти, как ни странно, не взорвались.
Эскарина схватила Тиффани за руку и закричала:
— Он нашёл тебя! Не знаю, как!
Один цыплёнок отчасти вспрыгнул, отчасти взлетел и ещё от одной части просто рухнул на кучу предметов, некогда составлявших запутку, и закукарекал!
— Кукарекривенс!
А вот потом цыплята взорвались. Они взорвались в Фиглов.
В общем и целом, разница оказалась невелика, потому что и цыплята, и Фиглы имеют тенденцию с воплями носится кругами по комнате. Единственное важное отличие: цыплята редко бывают вооружены. Фиглы, с другой стороны, вооружены всегда, и, едва сбросив с себя остатки перьев, они тут же принялись биться друг с другом, чтобы скрыть смущение… и не заскучать.
Эскарина бросила на них один-единственный взгляд, потом лягнула стену у себя за спиной, открывая проход, в который только-только проползти человеку, и скомандовала Тиффани:
— Иди! Уведи его отсюда! Как только сможешь, садись на метлу и улетай! Обо мне не волнуйся! И не бойся, с тобой всё будет в порядке! Ты вполне способна сама себе помочь!
Комнату начал заполнять тяжёлый мерзкий дым.
— Что вы имеете в виду? — пробормотала Тиффани, сражаясь с метлой.
— Иди!
Даже Матушка Ветровоск не умела столь непререкаемо командовать ногами Тиффани.
Она пошла.
Глава 9. ГЕРЦОГИНЯ И КУХАРКА
Тиффани, в общем, нравилось летать. Что ей не нравилось, так это высота (та, что больше человеческого роста, по крайней мере). Но жизнь заставляла подниматься повыше, потому что летать, цепляя ботинками за муравьиные кучи, было смехотворно и абсолютно неподобающе для серьёзной ведьмы. Люди начинали хихикать и тыкать пальцами. Однако теперь, осторожно маневрируя среди разрушенных домов и над мрачными пузырящимися лужами, она мечтала поскорее оказаться в чистом небе. Обогнув огромную кучу битых зеркал, она с радостью увидела дневной свет, и с гораздо меньшей радостью — внезапно возникший прямо перед ней знак: «ЕСЛИ ВЫ ДОСТАТОЧНО БЛИЗКО, ЧТОБЫ ПРОЧЕСТЬ ЭТУ НАДПИСЬ, ТО У ВАС ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ».
Это стало последней каплей. Она резко наклонила метлу и нырнула вниз, словно ракета, прочертив рукояткой длинную борозду в грязи и отчаянно цепляясь за страховочный шнурок, чтобы не сорваться.
Рядом с ней кто-то вполголоса объявил:
— Мы вошли в зону турбулентности, ведаете ли. Если вы позырите направо и налево, то не заметите ваще никаких аварийных выходов…
Тут вмешался другой голос:
— Чесгря, Роб, на метле аварийные выходы где хошь, ты и сам ведаешь.
— О, айе, — согласился Роб Всякограб, — но стиль-то какой-никакой должен быть, али как? Нам что, как придуркам, просто тупо крушения ждать? Нет уж!
Тиффани цеплялась за ручку метлы, стараясь не прислушиваться, а также подавляя в себе сильное желание крепко пнуть кого-нибудь из Фиглов, которые, как обычно, считали самих себя самой великой опасностью на свете, и по этой причине все остальные опасности полностью игнорировали.
Наконец, она с трудом выровняла метлу и рискнула посмотреть вниз. Около бывшей «Королевской Головы», как бы её теперь ни решили назвать, явно разгоралась нешуточная драка, но никаких признаков миссис Пруст не наблюдалось. Городская ведьма — дама находчивая, верно? Она сама прекрасно может сама о себе позаботиться.
Собственно, миссис Пруст как раз в этот момент и заботилась о себе, а именно — очень быстро бежала. Почувствовав опасность, она в ту же секунду рванула в ближайший переулок, поднимая за собой клубы тумана. Для ловкой ведьмы пустяковый трюк: город и так постоянно был полон дыма, смога и всяческих испарений. Миссис Пруст умела играть на них, как на туманном фортепиано; они были дыханием горда и его же отрыжкой. Закончив пробежку, она прислонилась к стене, чтобы подышать самой.
Обычно город жил на удивление спокойно, но сейчас в нём словно собиралась гроза. Любая женщина, хотя бы отдалённо похожая на ведьму, немедленно становилась мишенью нападок. Миссис Пруст оставалось лишь надеяться, что все остальные старые и уродливые женщины будут в такой же безопасности, как она сама.
В следующую секунду из тумана выбежали двое мужчин; один держал в руках дубинку, а другой в этом не нуждался, потому что был огромен и, следовательно, служил дубинкой сам себе.
Когда человек с дубинкой бросился к ней, миссис Пруст слегка топнула ногой. Одна из каменных плит мостовой вздыбилась, человек споткнулся и приземлился на собственный подбородок с весьма удовлетворительным «крак!», выронив при этом дубинку.
Миссис Пруст сложила руки на груди и пристально уставилась на здоровяка.
Он не был так туп, как его друг, и поэтому остался на месте, но его кулаки сжимались и разжимались, а это означало, что скоро начнутся проблемы. Миссис Пруст снова топнула по мостовой, пока её противник не успел набраться храбрости для нового рывка.
Здоровяк попробовал угадать, что случится дальше, но никак не ожидал нападения конной статуи[23] лорда Альфреда Ржава, славного тем, что он отважно и доблестно проиграл абсолютно все битвы, в которых ему довелось принимать участие. Бронзовая лошадь, грохоча бронзовыми копытами, вылетела из тумана и лягнула буяна между ног с такой силой, что он отлетел в сторону, врезался башкой в фонарный столб и медленно сполз на землю.
