Терри Пратчетт - Пирамиды
— Поищи в одном из тех, сзади, — указал царь. — Она всегда плохо ориентировалась на местности.
Дворец был поистине огромен. Даже днем Теппику с трудом удавалось не заблудиться. Он прикинул, каковы его шансы отыскать что-либо в такой колодезной тьме.
— Знаешь, это семейная черта. Твой дед вообще писал на сандалиях «правая» и «левая». Тебе еще повезло, что в этом смысле ты пошел в мать.
Странно. Она не говорила — она болтала. Даже самую простую мысль не могла обдумывать более десяти секунд. Мозг ее накоротко замыкался на язык, и стоило хоть одной мысли появиться у нее в голове, как она тут же произносила ее вслух. По сравнению с дамами, с которыми он встречался на званых вечерах в Анке и которые находили особую усладу в том, чтобы развлекать молодых убийц, угощать их дорогими, изысканными деликатесами, разговаривать с ними о высоких и деликатных материях, глаза горят, как карборундовые сверла, а губы влажно блестят и переливаются… гм, так вот, по сравнению с ними она была пустой, как… как пустышка. И все же ему отчаянно хотелось разыскать ее. Ее прямота и нетребовательность действовали на него, как приворотное зелье. О ее груди он вообще старался не вспоминать.
— Я рад, что ты вернулся за ней, — неопределенно выразился царь. — Она тебе, знаешь, как сестра. Наполовину. Помнится, я хотел жениться на ее матери, но, увы, она была не царских кровей. Яркая женщина.
Теппик напряг слух. Да, вот опять: слабый звук, словно кто-то дышит, слышный только потому, что так глубоко молчание ночи. Огибая ящики, юноша прошел в глубину комнаты, снова прислушался и открыл крышку.
На дне, свернувшись клубочком, лежала Птраси и спала, подложив руку под голову.
Теппик осторожно прислонил крышку к стене и дотронулся до волос девушки. Она пробормотала что-то во сне и повернулась поудобнее.
— Эй, — шепнул Теппик, — пожалуй, пора просыпаться.
Птраси снова перевернулась и пробормотала что-то вроде: «Встфлгл».
Теппик не знал, что делать. Ни Диос, ни его наставники не готовили его к такого рода ситуации. Он знал по меньшей мере семьдесят способов убить спящего человека, но ни одного — как разбудить его перед этим.
Теппик осторожно дотронулся пальцем до самой нейтральной части ее тела. Птраси открыла глаза.
— А, это ты, — зевнула она.
— Я пришел забрать тебя отсюда, — прошептал Теппик. — Ты проспала весь день.
— Я слышала, как кто-то разговаривает, — промолвила девушка, потягиваясь так, что Теппик поспешил отвернуться. — Это был все тот же жрец, ну, похожий на лысого орла. Жуткий человек!
— Правда? Ты так думаешь? — Теппик облегченно вздохнул, услышав это непредвзятое мнение.
— Да. Я и затаилась. А еще царь приходил. Новый.
— О, и он здесь был? — слабо спросил Теппик. Тон, которым она произнесла слово «новый», стилетом пронзил его сердце.
— Все девушки говорят, что он со странностями, — добавила Птраси, пока Теппик помогал ей выбраться из ящика. — Знаешь, вообще-то до меня можно дотрагиваться, я не фарфоровая.
Он поддержал ее руку, чувствуя, что больше всего на свете ему сейчас хочется принять холодную ванну и хорошенько проветриться, пробежавшись по крышам.
— А ты убийца, да? — продолжала Птраси. — Я про это вспомнила, когда ты уже ушел. Убийца, откуда-то из-за границы. Смотри-ка, весь в черном. Ты что, хочешь убить царя?
— Я бы не против, — ответил Теппик. — Он начинает действовать мне на нервы. Слушай, ты не могла бы снять свои браслеты?
— Зачем?
— От них такой шум, когда ты идешь…
Даже серьги в ушах Птраси, казалось, вызванивали часы, когда она поворачивала голову.
— Не хочу, — топнула ножкой Птраси. — Без них я буду как голая.
— Ты и в них почти голая, — прошипел Теппик. — Пожалуйста!
— Она умеет играть на цимбалах, — произнесла тень Теппицимона XXVII, не зная, какое еще умение в ней отметить. — Правда, не то чтобы очень. Разучила до пятой страницы «Маленькие пьесы, для развития беглости пальцев».
Теппик ползком пробрался к выходу из комнаты бальзамировщиков, периодически подолгу прислушиваясь. Во дворце стояла тишина, прерываемая только тяжелым дыханием и доносящимся сзади звоном: это Птраси снимала с себя украшения. Теппик по-пластунски вернулся обратно.
— Пожалуйста, поторопись, — взмолился он, — времени у нас…
Птраси плакала.
— Ну, — промямлил Теппик. — Ну…
— Некоторые мне подарила еще бабушка, — всхлипнула Птраси. — И старый царь тоже делал мне подарки. А вот эти серьги хранились у нас дома много-много лет. Поставь себя на мое место!
— Видишь ли, она эти драгоценности не просто носит, — пояснила тень Теппицимона XXVII. — Они как бы часть ее самой.
«До чего же проницательным я стал, — добавил он уже сам для себя. — И почему мы после смерти вдруг резко умнеем?»
— Да, но я не ношу украшений, — ответил Теппик.
— А все эти твои кинжалы и прочие штучки?
— Они нужны мне для работы.
— Что ж, ладно.
— Послушай, можешь не выбрасывать их, вот, положи в мою сумку, — добавил Теппик. — Но нам надо идти, и как можно скорее. Пожалуйста!
— До свидания, — печально изрекла тень, глядя, как молодые люди выскользнули во двор.
Потом, плавно проплыв по комнате, вернулась к своим останкам — не лучшая компания.
Ветер на крыше был еще суше и жарче. За рекой одна из старых пирамид уже светилась, но отсветы казались слабее — что-то было не так.
— У меня кожа как будто зудит, — заметила Птраси. — Что-то случилось?
— Словно мы попали в грозу… — задумчиво пробормотал Теппик, глядя через реку на Великую Пирамиду.
Сейчас она была похожа на черный треугольный провал в ночи. Люди метались вокруг ее основания, как психи, наблюдающие пожар родного дурдома.
— А что такое гроза?
— Очень трудно объяснить, — озабоченно ответил Теппик. — Ты случайно не видишь, что они там делают?
Птраси взглянула за реку.
— Похоже, очень заняты.
— По-моему, это больше смахивает на панику.
Зажглись еще несколько пирамид, но обычно отвесные, рычащие языки пламени неровно вспыхивали и раскачивались взад-вперед, словно под неощутимыми порывами ветра.
Теппик встряхнулся.
— Надо поскорее увести тебя отсюда, — заявил он.
* * *— Я же говорил, нужно было закончить ее сегодня же вечером! — прокричал Птаклюсп 2-б, стараясь перекрыть издаваемый пирамидой скрежет. — Теперь до нее не добраться, там, наверху, должно быть, кошмарный вихрь!
Дневная корка льда, покрывавшего черный мрамор, растопилась, а до самого камня с трудом можно было дотронуться. Птаклюсп 2-б рассеянно взглянул на навершие, потом на брата, который прибежал как был — в ночной рубашке.
— Где отец? — спросил он.
— Я послал одного из нас разбудить его, — ответил Птаклюсп 2-а.
— Кого?
— Вернее, одного из тебя.
— А… — и Птаклюсп 2-б снова уставился на навершие. — Не такое уж оно и тяжелое. Мы вдвоем могли бы на руках поднять его туда.
Он испытующе взглянул на брата.
— С ума сошел. Пошли кого-нибудь из людей.
— Все разбежались…
Вниз по реке еще одна из пирамид попыталась засветиться — раздался треск и шипение, и воющий, рваный язык пламени по дуге прочертил небо, вонзившись в землю у самого подножия Великой Пирамиды.
— Она начинает взаимодействовать с другими! — воскликнул 2-б. — Давай. Надо зажечь ее немедленно — это единственное спасение!
Неподалеку от одной из граней пирамиды синий зигзаг взметнулся в небо и ударил в каменное изваяние сфинкса. Воздух зашипел.
Братья взяли камень с двух сторон и кряхтя стали тянуть его вверх по лесам. Пыль, клубящаяся вокруг, принимала странные очертания.
— Слышишь? — нахмурился 2-б, когда они поднялись на первую площадку.
— Хочешь сказать, что мы столкнулись с утечкой времени и пространства?
Во взгляде, который архитектор бросил на брата, сквозило неподдельное изумление. Не каждый день услышишь такое верное определение от какого-то там бухгалтера. Но вскоре изумление вновь сменилось ужасом.
— Я не о том, — едва вымолвил он.
— Воздух стонет, будто его пытают!
— И не это, — с досадой ответил 2-б. — Я имею в виду скрип.
Разряд прогрохотал еще над тремя пирамидами и, пронзив роящиеся облака, ушел в черную мраморную вершину.
— Нет, скрипа не слышу, — признался 2-а.
— По-моему, он идет изнутри самой пирамиды.
— Что ж, можешь приложить ухо и послушать, но я этого делать не собираюсь!
Порывы ветра раскачивали леса. Еле удерживая тяжелый камень, братья с трудом перебрались на другую лестницу.
— Я же сказал, у нас ничего не получится, — пробормотал бухгалтер, когда камень нежно опустился прямо ему на ногу. — Не надо было браться за эту стройку.