Юлий Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады
— Так нечестно! — возмутился Стас. — На Леокаде, может, так не говорят!
— Ерунда это все! Ничего эти цвета не значат! А третий провод — что?
— Красный цвет — цвет энергии, это дураку ясно! — уверенно заявил Стас, отгоняя мумию, которая, хитро оскалившись, тянула к его шее похожие на куриные лапки.
— Ерунда! — повторил я.
— Ты неконструктивен! — воскликнул Стас. — Критиковать все могут! У меня хотя бы есть концепция. Вот и не мешай мне!
— Давай просто посчитаем! — предложил я и начал: — Каргаз, ушур, нердак тушур…[5]
— Мы не должны полагаться на случай! — снова оттолкнул меня Стас от проводов.
— Даже если ты прав, откуда мы знаем, куда именно попадем?
— А что мы теряем? Здесь-то нам точно крышка!
— А рванет?! — воскликнул я, когда он уже скрутил концы и, расталкивая трухлявых уродов, потянулся к рубильнику.
— Скидывай их с коврика! — крикнул он мне. — На фиг они нам в будущем?!
Мне б его оптимизм… Я послушно спихнул три мумии, Стас опустил рубильник, в тот же миг наступила тьма, тряхнуло, и мы повалились на пол.
* * *— Костян, ты жив? — спросил Стас, нарушив абсолютную тишину.
— Ты что-нибудь видишь? — отозвался я.
— Ничего.
— Как ты думаешь, это так темно или мы ослепли?
Стас немного помолчал, потом сообщил:
— Я на глаза надавил, пошли разноцветные круги. Значит, не ослеп, а темно.
— Уже хорошо, — констатировал я. — И заметь: мумий-то нет. Значит, мы действительно переместились.
— Я и не сомневался, — заявил он.
Ползком мы принялись исследовать место, где оказались, и довольно скоро пришли к выводу, что на самом деле находимся в той же пещере, где и были. Но теперь тут не было ни мумий, ни инопланетной машины, а значит, Стас и впрямь был прав, и мы переместились не в пространстве, а во времени.
Не меньше получаса мы шарахались по подземелью в кромешной тьме. Это был тот самый ход, о котором Перископов сказал, что знает его с детства, но теперь здесь не было ни ловушек, ни прочих опасностей, только коридоры и лестницы. Наконец мы нашли неровные ступени, ведущие к выходу. Взобравшись по ним, мы уперлись в каменную стену.
— Ты помнишь, как он эту дверь закрывал? — спросил я.
— Нет. Но надо поискать какой-нибудь рычажок, — предложил Стас. — Индиана Джонс, например, начал бы на нашем месте цапать сейчас какие-нибудь статуи за разные органы.
— Цапай себя! — огрызнулся я. — Ты видишь здесь хоть одну статую?
— О! Кажется, нашел! — воскликнул Стас.
— Статую?! — оживился я.
— Нет, вроде рычаг…
Тут же что-то затрещало, загудело, каменные плиты перед нами разошлись в стороны, и мы зажмурились от ослепительного солнца. На поверхности был, естественно, все тот же Египет и все тот же оазис, только не было бетономешалки, а у пирамиды не хватало верхних плит.
Вместо горстки закутанных с ног до головы арабов теперь здесь густо толпились темнокожие мускулистые люди в одних набедренных повязках. И все они, словно муравьи, были чем-то заняты. Таскали носилки с песком, волокли громадные телеги с каменными блоками… Они достраивали пирамиду.
— Мы в Древнем Египте, Стас, — констатировал я упавшим голосом. — Снова в Древнем Египте… Что за дурацкое совпадение?!
— Все-таки ты был прав, — жмурясь, почесал затылок брат. — Не те я проводки местами поменял. Следующий раз надо будет скрутить синий с красным. А белый вообще не трогать…
— Стас! Очнись! — воскликнул я. — Какой «следующий раз»?! Как ты не понимаешь?! Нам ведь отсюда не выбраться! — Но я тут же понял, что развожу панику, и как можно спокойнее добавил: — Давай-ка уберемся, пока нас, как в прошлый, раз к фараону не отвели. Тут-то добреньких нету. Тут все — злые как черти.
Стас поспешно кивнул, и мы крадучись двинулись в пустыню, подальше от стройки.
Мы брели до самого вечера. Наткнулись на широкую мутную реку, обрадовались, упали на колени, но тут же принялись отплевываться: вода оказалась страшно соленой. Решили хотя бы искупаться, но даже в самом глубоком месте нам было по пояс, и, пару раз окунувшись, мы перешли реку вброд. Выбравшись на другой берег, вновь поплелись по пустыне, все сильнее ощущая жажду и голод.
— Слушай, Костя, может, зря мы оттуда ушли? — первым высказал витающую в воздухе мысль Стас. — Там все-таки оазис, люди живые… Они что-то едят. И нас бы, наверное, накормили…
— Они накормят, — мрачно отозвался я, но повернулся и побрел назад.
В обратную сторону мы тащились несколько часов, но соленой реки почему-то все не было.
— Мы заблудились, — констатировал я, выбившись из сил, и уселся на край бархана.
— Надо было идти на северо-восток, — промямлил Стас, падая рядом. — В сторону России. Там, конечно, славян еще нет, зато климат попривычнее.
Отвечать на его глупую реплику не было смысла. Я закрыл глаза и стал вспоминать, чем питаются в пустыне. В голову приходило только то, что у верблюдов в горбах есть запасы пищи. Но мы не верблюды, и у нас нет горбов. Еще про пустыню вспомнился Моисей, что он по ней водил евреев. Но тут у нас Стас специалист.
— Слушай, ты Библию хорошо читал? — спросил я.
— Новый Завет — хорошо, а Ветхий до сих пор недочитал. Зато мультик видел про «суперкнигу». А что?
— Чем Моисей в пустыне кормил евреев?
— А чего их кормить, он что, нанялся? Кто что из Египта прихватил, то и ели. Как в походе.
— Он же их сорок лет водил! Они что, на сорок лет жратвы прихватили?!
— Ну да, — согласился Стас. — Столько бы они не утащили… А! Вспомнил! Они манну небесную ели.
— Это еще что такое?
— Что-то типа снега, только съедобное. Короче, такая манная каша. Им ее Бог посылал.
Нам он ничего не посылал, потому я продолжил расспросы:
— А еще что-нибудь? Еще чем они питались, на одной манной каше-то долго не протянешь?
Стас пожал плечами, продолжая безвольно ковыряться в песке, потом все-таки выдал:
— Акридами.
— Чем, чем?
Стас вздохнул, как двоечник на экзамене.
— Ну, там были акриды. Они их собирали и ели.
— А что такое акриды?
— Фиг его знает, — признался Стас. — Что-то маленькое и противное. Мне кажется, это что-то вроде шелухи от семечек.
— Ты сам-то понял, что сказал? — рассердился я. — Откуда в пустыне шелуха от семечек?
— А я почем знаю? Нащелкал кто-то, — упрямо сказал Стас.
И только он замолчал, как с другой стороны бархана донесся чей-то неразборчивый говор.
— Тихо! — прошептал я.
Мы прислушались. Голоса приблизились и стали отчетливее. Говорили на древнеегипетском. Мы услышали примерно следующее:
— Держи ее, держи! — кричал один голос.
Другие тут же подхватили:
— Лови ее, гадину!
— За лапки ее!
— За усики!!!
Мы приникли к песку и поползли к ребру бархана. На другой его стороне человек двадцать замотанных в лохмотья людей бегали за какой-то еле заметной букашкой, пытаясь взять ее в окружение.
— Кто это? — спросил Стас испуганно. — На египтян не похожи.
Тут один из оборванцев крикнул:
— Есть!
И все остальные с воплями навалились на счастливца.
— Может, это энтомологи? — предположил я.
— Ужас. А кто такие энтомологи?
— Это ученые, изучающие насекомых, — пояснил я. Я это слово знаю из статьи в «Голосе Вселенной» про разумных тараканов.
В этот миг удачливый энтомолог выбрался из-под товарищей и отбежал от них в сторону, оказавшись поближе к нам. Он торопливо поднес руку к глазам, и я отчетливо разглядел в ней здоровенного кузнечика или даже саранчу. Энтомолог быстро оторвал насекомому ножки, засунул его в рот и, морщась от омерзения, принялся тщательно пережевывать. Вот это ученый так ученый! Его товарищи, перестав барахтаться в куче-мале, уселись на песок и посмотрели на него с укором.
— А чего там делить-то было?! — воскликнул тот, оправдываясь. — Да ладно вам! Еще поймаем!
— Как он только эту гадость есть может? — пробормотал Стас.
— Я бы сейчас тоже не отказался съесть какую-нибудь гадость, — признался я. — Лишь бы пожирнее была.
— Где это ты видел жирных кузнечиков? — спросил Стас и тут же предложил: — Слушай, давай уже вступим в контакт с туземцами. Терять-то нам нечего. Может, хоть попить дадут.
— Что-то как-то боязно, — признался я, но Стас уже встал в полный рост и, подбоченившись, свистнул.
Охотники за насекомыми замерли и уставились на него. Деваться было некуда, и я поднялся тоже. Решительной походкой мы направились к испуганно перешептывавшимся людям в лохмотьях.
— Приветствуем вас! Вы говорите по-египетски? — обратился я к странным пустынникам.
— Не говорим, — неприветливо ответил на чистом древнеегипетском пожилой туземец с большими залысинами. — Во всяком случае, с кем попало.
