Дмитрий Подоляк - Велики Матюки
…Детский сад. Тихий час. Я лежу в своей кроватке. Вокруг меня тихонько сопят детишки. Мне не спится: моя кроватка развернута к окну, но, кроме неба, я не могу видеть ничего. И я смотрю в это небо. Его бездонную синь режет белой полосой крохотный сверкающий самолетик. Я зачарованно смотрю на этот самолетик и думаю о том, что когда-нибудь я вырасту, выучусь (как жаль, что это будет очень, очень нескоро!) и поведу свой самолет в неведомые дали…
Кто-то прикоснулся к моей руке. Я невольно закрыл книгу. Передо мной стоял Простодыр и осторожно теребил меня коготком своей лапы.
– Может, будем двигаться дальше? – вежливо предложил Простодыр.
– Да, пожалуй…
– Что с тобой? – участливо спросил Простодыр.
– А что со мной?
– У тебя слезы.
– Так, соринка. – Я отвернулся, украдкой вытер глаза, бережно вернул книгу на полку и отправился искать моих попутчиков.
…Долгое время мы ехали молча и слушали, как поскрипывает наша избушка. Все были под впечатлением от пережитого в долине шкафов. Первым нарушил тишину доктор:
– Мужики, представляете, я видел, куда пять лет назад ключи от гаража засунул. Я тогда из-за этих ключей с женой разругался вдрызг! Неделю не разговаривали. Но, знаете… Я с удовольствием сжег бы кое-что из этих инкунабул, – доверительно признался доктор.
– Эх… Пятьдесят лет, – печально проговорил изобретатель. – А что хорошего сделал? Что видел? На что время потратил? Эх…
– Ну, что же ты, брат, такое говоришь? А как же дети? – успокаивал его доктор.
Изобретатель махнул рукой.
– А что – дети? У всех – дети…
– А бизнес твой? Гравимаген, в конце концов?
Изобретатель снова махнул рукой.
Наконец, тряска закончилась, и Простодыр объявил о прибытии. Избушка присела к земле, и мы не без удовольствия покинули наше неуютное транспортное средство. Место, в которое нас доставил Простодыр, было фантастически красивым. Впереди, насколько хватало обзора, расстилалась широкая равнина, накрытая седым одеялом тумана. В лиловом небе над равниной величественно закручивалась галактическая спираль с мириадами сверкающих звезд. Из центра спирали на равнину опускался световой луч, похожий на застывшую молнию или ярко светящуюся нить. Казалось, что звездная спираль опиралась на луч, как грандиозная космическая юла. Зрелище было таким завораживающим, что у меня захватило дух. «Жаль, что Гоманов никогда не увидит, какой у меня прекрасный внутренний мир, – с легкой досадой подумал я, – иначе он непременно увеличил бы мне оклад».
– Мы на месте. Дальше я с вами не пойду, – заявил Простодыр. – Переход там.
Он указал когтем в направлении луча.
– Только близко к нему не подходите, охраняют его.
– Кто охраняет? – спросил я.
– Сторож.
– И что, суровый дядька? – спросил доктор.
– Я не уверен, что он вообще дядька, – ответил Простодыр.
– А кто же он тогда?
– Не знаю. Я знаю только, что тот, на кого взглянет сторож Перехода, назад не вернется.
– Ну, что же, спасибо, уважаемый, было приятно познакомиться, – искренне произнес изобретатель. Он протянул Простодыру руку, и тот почтительно пожал ее. Мы с доктором тоже тепло попрощались с умной кабинкой. Хоть Простодыр и был всего лишь фантастическим порождением нашего разума, расставаться с ним было немного жаль. Я думаю, нас можно было понять – так всякий человек порой неохотно расстается с той или иной занимательной фантазией и может упорно преследовать какую-нибудь невероятную и даже откровенно бредовую идею, не желая внимать мнениям авторитетов. И кто знает, быть может, именно это упрямое свойство человеческой натуры и есть двигатель поразительных достижений человечества, думал я, отмахиваясь от вьющегося возле моего носа маленького черного мотылька. Вот же привязался! А мотылек вдруг разделился на два, затем на четыре, восемь, шестнадцать, и через несколько секунд тысячи мотыльков закружились возле меня черным шуршащим смерчем. Смерч сгустился, и перед нами возникла знакомая безобразная старуха с козьими глазами.
– Ага! – торжествующе воскликнула старуха и проворно ухватила Простодыра за ногу. Простодыр заорал истошным голосом и запрыгал на одной ноге, тщетно пытаясь стряхнуть с себя старуху. Но не тут-то было! Старуха держалась за ногу мертвой хваткой. Простодура испуганно сорвалась с места и понеслась в сторону туманной равнины. Не переставая орать, Простодыр помчался в обратную сторону, волоча за собой настырную старуху.
– Бедный Простодыр, – промолвил изобретатель. – Теперь его бабка точно в утиль сдаст.
– На какие все-таки гнусности готовы отдельные личности ради лишних квадратных метров! – добавил доктор.
– Ну, пойдем, что ли? – предложил я.
И мы зашагали по туманной равнине, сшибая росу с поникшего ковыля, туда, где возносился в космическую высь таинственный световой луч. Мне сложно сказать, сколько длился наш путь. Ландшафт равнины был однообразен, и, кроме луча, становившегося все толще по мере нашего приближения, других ориентиров у нас не было. Мы шли молча. Я размышлял о том, насколько быстро человек привыкает ко всякого рода чудесам и как скоро они становятся для него обыденны. О чем думали братья Матюки, я спрашивать не стал. Разговаривать не хотелось, а хотелось поскорее добраться домой.
Когда мы приблизились к световому лучу настолько, что он уже не казался нам нитью, а был похож, скорее, на ярко светящийся столб, дорогу нам преградила зеркальная водная гладь. Была это река или озеро – с ходу определить было нельзя, так как туман лишал нас возможности разглядеть противоположный берег. Я бросил в воду травинку, и она медленно поплыла вдоль берега. Значит, все-таки река. Мы немного помешкали на берегу, размышляя, в какую сторону нам следует идти, затем, кинув жребий, двинулись по течению реки. На прибрежном песке явственно отпечаталась цепочка исполинских птичьих следов, словно здесь прошлась некая гигантская птица, и мы посмеялись над трусливой избушкой, отмахавшей с перепугу такой длинный путь. Так мы и брели вдоль берега, пока сквозь туман над рекой не проступили смутные очертания какой-то причудливой и величественной фигуры.
Когда Простодыр упомянул об охране Перехода, мне почему-то представлялся классический сторожевой пост со шлагбаумом, полосатой будкой и угрюмым сторожем пенсионного возраста внутри. Но ничего этого не было. Да и сам Переход являл собой странную штуку. Выглядел он как лестница, ступени которой начинались у самой кромки воды; поднимаясь над водой, ступени исчезали где-то в тумане в направлении светового столба. Ступенями служили массивные каменные плиты, которые висели в воздухе без малейшего намека на опору. От мысли, что нам придется взбираться по этой лестнице, прыгая со ступеньки на ступеньку, я поежился.
– Да, сомнительных свойств конструкция, – промолвил доктор и пнул ногой нижнюю ступеньку. Ступенька качнулась в воздухе; ее движение странным образом передалось ступеньке повыше, и легкая волна побежала вверх по лестнице. Тут я заметил, что цепочка избушкиных следов обрывалась здесь, у ее подножия. Это что же она, вверх по лестнице полезла? Или в реку вошла?
– Ну, что, кто первый? – спросил изобретатель, но по его лицу было ясно, что он первым не пойдет.
– А давайте снова жребий кинем? – предложил я.
– Золотые слова! – воскликнул доктор. Я достал из коробка три спички и обломал одну. Братья потянули жребий, и короткая спичка досталась мне. Я осторожно шагнул на первую ступеньку. Она закачалась как поплавок на легкой волне. Я слегка присел и развел руки в стороны, чтобы сохранить равновесие. Когда качание прекратилось, я медленно поднял ногу и ступил на вторую ступеньку. «Долго же мне придется так идти», – подумал я и, вздохнув, продолжил подъем. Когда первые десять-двенадцать ступенек были позади, я прервал восхождение и оглянулся вниз. Братья стояли у основания лестницы и, задрав головы, наблюдали за моим подъемом. Я пристыдил их, и изобретатель занес ногу на ступень.
Внезапно в нескольких метрах от берега забурлила вода, и на ее поверхности стал надуваться гигантский пузырь. Изобретатель благоразумно отступил от кромки воды. От того, что я увидел дальше, у меня похолодело в животе. Из воды поднимался монстр из моего недавнего ночного кошмара – громадный глаз на бородавчатом стебле. Глаз уставился на изобретателя, а тот, словно завороженный, смотрел на чудовище. Монстр медленно выпростал из воды несколько усеянных шипами щупалец и потянулся к жертве. Доктор, неподвижно стоявший позади брата, вдруг резко залепил ему ладонью в ухо, схватил его за шиворот и что есть силы поволок подальше от воды. И монстр повернулся ко мне.
– Не смотри ему в глаз! НЕ-СМОТ-РИ! – кричал мне доктор, сложив руки рупором. Но не смотреть было сверх моих сил. В обращенном на меня огромном зрачке, словно в зеркале, отразилась величественная звездная воронка; и я вдруг осознал, что глазом чудища на меня взирает вселенская бездна. Страх перед чудовищем сменился необъяснимым восторгом. Я зачарованно смотрел в это космическое око, как кролик смотрит на гипнотизирующего его удава. На мгновение чудовище зажмурилось: у него оказалось странное веко, которое набежало белесой пленкой от краев глаза, сомкнулось в точку и снова разошлось к краям. Казалось, монстр за одно это мгновение свернул и развернул Вселенную. «Какой удачный образ для описания гипотезы Пуанкаре, – восхищенно думал я, продолжая таращиться в око. – Вот как, значит, Перельман собирался управлять Вселенной – сворачивать и разворачивать пространство!» И мне нестерпимо захотелось броситься в эту космическую бездну…
