Сергей Кочетов - Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)
— А как туда дойти? — попытался выяснить юноша, вспомнив о самом важном.
— Я бы вам показал, — сокрушенно произнес нищий, уже доевший чужой обед. — Но мне кажется, я обронил еще одну монетку…
— Да у тебя их там что? Миллион?! — раздраженно перебил Гаузен.
— Если не знаете, то я на улице поищу… Может, по дороге сюда обронил, — разобиделся нищий, понимая, что Гаузен без него не обойдется. Юноша с плохо скрываемой ненавистью посмотрев на нищего, прикинул, сколько у него осталось монет, и еле слышно проскрежетал: — Да чтоб у тебя ноги отросли… из другого места.
После чего все же взял себя в руки:
— Она у меня, кажется, под правым сапогом, — заверил Гаузен. — Серебряная, — и утверждающе кивнул головой вниз. — Я бы с нее сошел, да вот не знаю куда идти, — тут юноша многозначительно посмотрел на нищего.
Нищий, обрадованный перспективой скорого обогащения, нагнулся к уху путника и быстро, будто бы доверяя важную тайну, зашептал:
— Да очень просто до того поля добраться. Вы, главное, идите по узкой тропинке от этой таверны… будет развилка… сверните на левую… которая уже поросла… — давал подробные указания нищий, а юноша старательно их запоминал.
Гаузен дослушал до конца и, удовлетворившись ответом, отодвинул сапог.
— Матушка моя гусыня! — с напускным разочарованием воскликнул Гаузен. — А это не монетка оказывается, а плевок, — и, плохо скрывая удовольствие от розыгрыша, попытался успокоить нищего. — Но ты ее поищи, поищи. Она не должна укатиться далеко. Наверное, где-нибудь между щелями в досках валяется.
Тут Гаузен встал из-за стола и решил отправиться наверх, где уже снял комнату, чтобы отдохнуть перед завтрашним походом, но, не сделав и пары шагов, споткнулся о чью-то не к месту выставленную ногу. Едва не растянувшись на полу, он успел остановить падение, уперев руки в ближайший столик. Перед глазами промелькнул удирающий голодранец, у которого волшебным образом выросли ноги, вероятно, здоровые до кончиков ногтей.
Тут Гаузен, наконец, заметил, что все вокруг смеются над его неудачей, и торжество от успеха сменилось горькой обидой и презрением к окружающим. Он раскусил, что о том, что калека ненастоящий, давно знает вся округа, и тот выманивает деньги только у приезжих. По-видимому, у лже-инвалида получалось подгибать колени особым способом, выдавая ноги за культи.
— Крутить-колотить! — грязно выругался Гаузен и закричал вслед. — Ах ты, жухало!
Гаузен уже хотел было пуститься за обманщиком вдогонку, но тут между его пальцев, растопыренных на досках стола, воткнулся огромный нож.
— Эй, сопляк, ты кого жухалом назвал? — Гаузен поднял глаза и увидел тех самых трех типов, в чью сторону он старался лишний раз не глядеть. — Ты случайно, столом не ошибся? Пока ты не пришел, здесь сидели только честные люди, — издевательски заявил самый крупный из них, после чего оставшиеся два, как по приказу, дружно захохотали. Похоже, что он был главным. Гаузен вспомнил, что пособники пару раз назвали его Кловиадом.
Тут худому типу с серьгой в ухе, видимо, захотелось выжать еще немного денег из доверчивого странника. Небрежно махнув рукой, он опрокинул кружку, отчего на стол вылились остатки мутной жидкости.
— Эй ты, бродяга! Не видишь, что ты наделал? Ты весь стол растряс!
— Это я-то растряс? Да я его слегка коснулся! — заспорил Гаузен.
— Ты мне кружку выпивки должен, — не отставал тощий.
— Да в ней почти ничего не было! — возмутился Гаузен от подобной наглости.
— Ага! Значит, ты теперь не отрицаешь, что уронил кружку! Пока заново не наполнишь, чтобы не возвращался! — отрезал неприятный тип и двинул кружку на край стола по направлению к Гаузену.
Юноша, сохраняя спокойствие, взял кружку и демонстративно сплюнул в нее:
— Столько хватит? — хладнокровно поинтересовался он.
Побагровевший от гнева бандит вскочил и потянулся было к оружию.
— Клянусь своей зубочисткой! Я порежу его на куски!!! — поддержал товарища второй бандит. Но решающим оказалось слово Кловиада:
— Остынь, Репей. Спокойно, Зуб. Этот чужак, похоже, не понял, с кем связался. Я не злопамятный, парень… Принесешь нам выпить на троих и можешь убираться отсюда целым и невредимым.
— Убираться?! — возмутился Гаузен. — Я тут комнату снял! Где мне, по-вашему, отдыхать?
— Видимо, парень, с тобой не договориться, — скучающим голосом произнес главарь шайки. — Но я не злопамятный, — вновь повторил он. — Я мщу на месте. А отдохнешь на ближайшем кладбище.
Главарь шайки молниеносно вытащил меч. К счастью, Гаузен успел схватиться за свою саблю и отразил удар.
— Я вам покажу пряники-коврижки! — пригрозил Гаузен и вместо щита схватил в левую руку табуретку, направив ножки на врагов. Три бандита начали теснить его, и юноша понял, что он столкнулся не с простыми пьяницами, днями просиживающими в трактире, а с опытными наемниками. Вскоре Зубочист выбил табуретку из рук Гаузена, и юноша решил занять более выгодную для обороны позицию. Подпрыгнув, Гаузен схватился за балку и перелетел на ближайший столик. Вновь выхватив саблю, Гаузен начал скакать по столам, отражая удары бандитов, совершенно не замечая, что сметает вниз всю еду и посуду у других ни в чем не повинных посетителей. Вскоре пол стал таким скользким, что по нему стало трудно передвигаться.
С пониманием к незавидному положению Гаузена отнеслась одна только беззубая старушка. Она подняла булку с пола и безуспешно продолжила грызть ее дальше. Большая же часть таверны ринулась поквитаться с наглым чужаком, устроив свалку в дверях, так что Гаузену едва удалось унести ноги. Хозяин таверны, изрядно раздосадованный погромом, без разбору колотил всех и вся. Одному из бандитов удалось прорваться сквозь толпу и догнать юношу. Метнув руку в сторону Гаузена, Зубочист схватил юношу за плащ. Гаузен, развернувшись, рубанул клинком наотмашь, но попал не по бандиту, а по собственному плащу. Ветхая ткань, не выдержав, порвалась, оставив изрядный лоскут в руках бандита. Заехав удивленному разбойнику кулаком, сжимавшим клинок, юноша решил не добивать обидчика, а поскорей убраться подальше от разъяренной толпы.
— Не ночевать мне сегодня под крышей в тепле, — опечалился Гаузен, но тут же успокоил себя мыслью:
— Ну не убивать же мне было каждого в таверне! Что я, зверь какой?
Глава II
К тому времени, когда Гаузен добрался до руин, он совсем выбился из сил. К счастью, лже-калека, несмотря на всю свою насквозь лживую натуру, довольно точно указал направление.
— Если я не разберусь с этими камнями, — думал Гаузен, оглядывая развалины. — То Лекант захочет разобраться со мной.
Тут юноше начали рисоваться довольно мрачные картины. Как он будет иметь дело с камнями уже на каменоломне, и хорошо, если придется махать киркой или таскать тележку, а то ведь такая сволочь, как Лекант, запросто сможет приказать сбросить его в пропасть поглубже и завалить сверху горной породой.
— И сдался ему этот замок? — подумал Гаузен и внимательно осмотрел окрестности. Место вроде бы подходило, никаких особых неровностей. Почва твердая, но не болотистая и не каменистая. Нападения чудовищ, как и новой стычки с бандитами, кажется, не предвиделось. Да и все вокруг казалось относительно спокойным, но юноша решил, что для полной уверенности следует переждать здесь ночь. Другого выхода он не видел. В таверну, после всего, ему уже было не вернуться.
Осматривая руины, Гаузен пытался понять историю этого замка. Высоту постройки юноша не мог определить, так как сохранились только остатки первого этажа. Но, судя по площади развалин, на этом месте мог быть и монастырь.
— Быть может, хозяин замка так любил его, что после смерти не хотел оставлять его никому в наследство и велел все разрушить. Или сделал это перед смертью. Судя по остаткам стены, здание было довольно мощным. Возможно, здесь была задействована сильная магия. Надеюсь, что она полностью исчезла за все эти годы, — подумал Гаузен. — Или на замок наступил каменный бог Тардиш в одном из своих обличий. Если у него стопа с замок, — размышлял юноша. — То, сколько же надо оленей настрелять, чтобы сшить ему сапоги? А может, у него обувь из драконьей кожи?
Гаузен решил обо всем этом лишний раз не думать. Он хоть и знал большие числа, но представлял их себе довольно смутно. Даже свои немногочисленные деньги он считал не без труда.
— Наверное, он ходил босиком, — пожал плечами юноша и успокоился.
Напряженные умственные усилия притомили Гаузена еще сильнее, и он решил дать ногам немного отдыха, а заодно и слегка поднапрячь живот. Ни у одного из строений не уцелело крыши, так что юноше пришлось довольствоваться гостеприимностью, предоставленной одними лишь только стенами.
