Дмитрий Подоляк - Велики Матюки
– А невесту кто искал?
– Да не помню я. Какая разница… А что вы от меня вчера хотели?
Я рассказал.
– Ну вы, Женечка, даете! – оживился Кацапович. – Что же вы таких простых вещей не понимаете! Ладно, выручу вас еще раз, что с вами делать! Рыбки мне свеженькой привезете. Слушайте и запоминайте!
– Я весь – внимание!
– Сайт! Сайт, Женечка! У Пети до сих пор нет своего сайта! А кому, как не вам, его сделать, Женечка! Именно это я и имел в виду, когда обещал рекламу на всю страну!
– Правда, что ли?
– Спросите еще, как меня зовут! Если не будете бОлбесом, вы сможете сделать на этом деле неплохой гешефт!
– Клево! Спасибо, Зиновий Маркович!
– Не стоит благодарностей, Женечка! Про рыбку не забудьте! Ладно, пока, пойду пивка где-нибудь добуду холодненького. А то мне сегодня еще «хвост»[37] отрабатывать, надо в форме быть…
После разговора с Кацаповичем я пришел в приподнятое расположение духа и вернулся к УАЗу, куда только что подошли изобретатель с Давинчиком. Петр Антонович ухмылялся каким-то своим мыслям, а Давинчик по своему обыкновению болтал по телефону:
– Безобразие! Передайте Хачапуряну, что если он посмеет играть в этом месте крещендо, я его четвертую! Я, знаете ли, не умер еще, а пока я жив, я не позволю над моими творениями издеваться!.. Да, алло!.. Нет-нет, Степан Аркадьевич, вы поймите, карпа сейчас все кому не лень разводят, и жук, и жаба… Да нет, не жаб разводить, а бегемотов… Бе-ге-мо-тов!.. В прямом смысле, в каком же еще… Зимой в свинарнике можно содержать, а на лето в пруд переводить, на подножный корм… Чего это они потонут? Если хотите знать, бегемот по-латыни будет «гиппопотамус амфибиус», понимаете, «ам-фи-би-ус»! Да, конечно, подумайте.
Давинчик дал отбой и обратился к изобретателю:
– Двадцать первый век на дворе, в Европе страусов вовсю разводят, шиншилл разводят, а этот старый идиот, кроме карпа, знать ничего не желает. Вот вы, вы можете себе представить, какую пользу для народного хозяйства могут нанести, то есть принести, гиппопотамусы? Какие объемы сала, молока и удобрений способна произвести взрослая раздоенная особь гиппопотамуса?
– Полагаю, колоссальные объемы, – согласился изобретатель.
– Вот именно! Ничего, когда я ему все цифры дам, все расчеты, он тоже впечатлится. Вот увидите: в будущем все хозяйства у нас переключатся на гиппопотамусов!
– А как вы собираетесь решать проблему с прививками ваших гиппопотамусов? – поинтересовался доктор.
– А что такое? – насторожился Давинчик.
– Ну как же? Ведь бегемоты панически боятся прививок, – сказал доктор.
– Шутите? – усомнился Давинчик.
– Ну что вы, – серьезно ответил доктор. – Это же известный факт.
Давинчик уставился на него испытывающим взглядом. Доктор сохранял покерную мину.
– Сомнительно что-то, – проговорил Давинчик, подумав. – Чтобы такая громадина – и боялась такой чепухи. Наверное, вы меня разыгрываете.
– А что тут сомнительного? У каждого гиганта могут быть свои маленькие фобии. Слоны мышей боятся, бегемоты – прививок, – флегматично произнес доктор.
– Ну, про слонов-то я слыхал… Ладно, если так, решим проблему как-нибудь. Попробуем прививать их перорально. Не такие крепости брали… Ну, что же, спасибо вам за содействие!
Давинчик демократично пожал нам руки, сделал знак расчету садиться и забрался в кабину. «Буханка» тронулась с места. Она медленно развернулась и, покачиваясь на ухабах, поползла по направлению к озеру.
– Какой разносторонний человек этот Давинчик, – заметил изобретатель. – И Ньютон, и Платон в одном лице.
Я тронул его за локоть.
– Дядя Петя, у меня к тебе предложение…
Глава шестая
Жили-были в Индии с самой старины
Дикие огромные серые слоны –
Слоны слонялись в джунглях без маршрута,
Один из них был белый почему-то.
Сентябрьское солнце висело довольно низко, и из-за тумана, скрадывавшего береговую линию, трудно было прикинуть, который был час; казалось, солнце замерло на небесной отметке одиннадцати утра. Между тем было всего два часа пополудни, когда мы с доктором направили лодку к берегу. На дне лодки лежала одна-единственная щука килограмма на три и сюрприз для хозяина усадьбы, невзначай обнаруженный нами и поднятый со дна озера – он и был поводом для нашего преждевременного возвращения. После поимки щуки поклевок больше не было, и я, вхолостую отмахав на веслах несколько часов, утратил всякий интерес к рыбалке. Да и доктор меня основательно притомил: все время, пока мы рыбачили, он без умолку хвастал, где, когда и при каких авторитетных свидетелях ему удавалось добыть исключительно редкие экземпляры.
Когда мы подошли к берегу настолько, что могли, наконец, разглядеть его очертания, мы заметили человеческую фигуру, спешившую к нам и делающую нам знаки рукой. Это был Савелич. Заподозрив неладное, я налег на весла. Когда до берега оставались считанные метры, Савелич шагнул в воду и побрел нам навстречу.
– Что случилось? – тревожно выкрикнул доктор.
Савелич ухватился за борт двумя руками и спросил заговорщицким тоном:
– Ну? Як клюет шчупак?[38]
– Тьфу! Ну ты и нехристь, Савелич! – возмутился доктор. – Нельзя же так пугать людей!
Увидев щуку, Савелич по-рыбацки прихватил ее за глаза и приподнял над лодкой, прикидывая рыбу на вес.
– Середнеука, – определил Савелич и тоном знатока добавил: – Год таки.
– Похоже, погода будет меняться, – заметил доктор. – Щука берет плохо.
– Да и нема уже той рыбы, – посетовал Савелич. – А кали мой дед пацаном быу, тогда ого-го была рыба! Палец в воду сунь – и нема!
– Эх, вздыхали рыбаки, раньше были судаки, – насмешливо пропел я. Щука была моей добычей; из-за того, что именно мне, а не хвастуну-доктору удалось ее поймать, я пребывал в отличнейшем настроении. Пользуясь моим благодушием, Савелич стрельнул у меня две сигареты. Одну он немедленно закурил, другую сунул себе за ухо.
– На что улавили? – спросил Савелич.
– Вот! – Доктор сунул Савеличу коробочку с приманками. – Воблеры с запахом раненой рыбки. Ручная работа!
– Купляли? – спросил Савелич, с интересом нюхая приманки. Доктор кивнул.
– И сколько такие стоять?
Помявшись, доктор назвал цену. У Савелича глаза на лоб полезли.
– Такие дурные грошы за цацки! Я тутака на гузик[39] от штаноу во таких кракадилау доставау! Во таких! – Савелич развел руки в стороны настолько, насколько это было возможно.
– О! Человек с телескопическими руками, – насмешливо прокомментировал я. – Дядя Вася, тебе в твоей практике встречалось такое?
– В санитарии не встречалось, – ответил доктор. – А в рыбацкой практике – у каждого второго. У самого такие. Это вся рыба или только ее голова? – обратился он к Савеличу.
– Уся, – простодушно ответил Савелич.
– Ты же говорил, нет тут такой рыбы, – усмехнулся доктор. – Дед твой всю выловил! На палец! Гони сюда мои приманки, браконьер.
Мы выволокли лодку на берег, собрали снасти и направились к усадьбе. Изобретателя мы обнаружили возившимся в саду. Выяснилось, что, пока мы рыбачили, братья разобрали вчерашний завал на месте мастерской, после чего Петр Антонович доставил батюшку домой – тот торопился служить всенощную. Кстати, как оказалось, изобретение не особенно пострадало. Старик Готье, который ни свет ни заря отправился на фотоохоту, по неосторожности набрал в сапоги болотной жижи, из-за чего ему пришлось вернуться в гостиницу раньше намеченного времени. К нашему возвращению он сидел у себя в номере, сушил носки и сортировал свои снимки.
– А у вас что? Поймали что хорошее? – поинтересовался изобретатель.
– Ага, поймали, – ухмыльнулся доктор. – Водяного за хвост. Хотели веслом прибить, да откупился, па-адлец.
– В смысле? Рыбой откупился?
– Ха, рыбой! Рыбу мы и без него поймали! У него кое-что интересней нашлось!
– Русалки, что ли?
– Ха, русалки! Кому нужны русалки? Иди посмотри, там, в лодке лежит. Иди, иди, тебе понравится. И это! Магарыч готовь! – последние слова доктор выкрикнул вслед своему брату, который заинтригованно поспешил к озеру. Мы с доктором скинули снасти на траву возле беседки и налегке двинулись следом за ним. Не пройдя и полпути до озера, мы услышали радостные вопли изобретателя.
– Мотор! Мой моторчик! А я же его как искал! И нырял! И тралил! – возбужденно выкрикивал изобретатель. – Ребята! Теперь я ваш должник!
– Это ты Жене спасибо скажи, это он якорь кидал и пропажу твою зацепил, – сказал подошедший к нему доктор. – Думали сперва – коряга. Еле выволокли. Хорошо, что дело было на мелководье.
