Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

Руку существа охватила нить серебристой проволоки. Она затянулась, отрезая кисть, и в это же время твари раздробил пасть ботинок. Нож Иктоми забрал второго, но ей на спину уже прыгал еще один. Калеб попытался выкрикнуть предупреждение, однако она уже успела пригнуться и схватить создание за челюсти. Крутанув, она начисто оторвала голову и на мгновение встретилась с Калебом взглядом. Ее лицо было обагрено, но глаза оставались ясными. В гаснущем свете химических стержней радужки казались почти фиолетовыми.

Она оглядела его, держа нож в руке. Он не смел пошевелиться.

А потом к ним прыгнуло множество других. Калеб успел сделать один выстрел, прежде чем Иктоми оказалась среди них. Ее клинок расплывался в движении, серебристая струна кружилась между существ, ломая шеи и разбрызгивая кровь. Калеб и без того знал, что она опасна, но это выходило за пределы всего, что ему случалось видеть. Не осталось ни единой мысли, только инстинкт убивать. При наличии времени и пространства она, возможно, могла бы перебить их всех.

Однако осветительные стержни гасли. А им не было конца.

Повсюду был огонь. Повсюду была боль.

Его кожа покрылась пузырями, кости сварились. Но даже когда на нем загорелась одежда, он чувствовал, как пламя струится сквозь него, опьяняя и ужасая. Он затерялся в урагане воплей и молитв, голос влился в терзающий хор. Теперь он узрел истину. Ино-свет был не из этого мира. То, что он считал мерцающими звездами, являлось глазами по ту сторону пелены.

Они видели его. Они были голодны, но представляли собой немногим более чем привидения. Это пламя наделяло их формой: в огне складывались очертания. Они были смутны — тени наоборот. Однако он мельком заметил кроваво-красную кожу, похожие на черепа лица, обрамленные темными рогами. Клинки, на которых тлели губительные руны.

Они были рядом. Разрыв открывался. И сильнее всего они жаждали получить его.

Он выдернул свой взгляд обратно в материальный мир. Вот это псайкер? Женщина, сжавшаяся на полу? Она была прекрасна — звезда, облекшаяся в форму человека. Она подняла голову, и его разнородные глаза встретились с ее взором. Он ощутил ее боль, замешательство и странное родство. А затем она снова закричала, излучая ино-свет, словно солнце. Он почувствовал, как его кожа обугливается. Припал на одно колено.

Слишком много. Что бы там ему ни дала Ангвис, даже с этим он не мог выдержать ее силу. Только не в отсутствие отвода.

Его пальцы вцепились в металл, взметая искры, и из него хлынул ино-свет — жар, перенаправленный в молнию. Та проскочила по коридору, и люмены наверху полопались.

Но он продолжал гореть. Сквозь него струилось все больше, выходя за пределы коридора. Его сознание теперь превратилось в бурю света.

Он увидел Калеба и крысокожую, окруженных ордой. Их силы таяли, последний химический стержень угасал.

Он увидел Канндиса, окруженного изломанными телами и хохочущего. Из глаз того лилась кровь, и кавдорцы падали под его трещащим оружием.

За ними он увидел кольцо огней, где монстр Пьюрберна стоял над распростертой фигурой. Было тяжело узнать их, тяжело что–либо осмыслить. Ему хотелось расслабиться, чтобы его смыло прочь, и пусть пламя пожрет Перикулус.

Нет.

Хватит с него быть пешкой, хватит неудач и бессилия. Не имело значения, чем являлся ино-свет и какие ужасы тот нес. Это все равно была сила. Он уже направлял ее прежде и мог сделать это снова. Никаких машин, никакой политики. Только он. Его воля. Его нежелание дать им победить.

Он сумел вновь зацепиться за свое тело — за то немногое, что еще осталось. Почувствовал бушующее в Перикулусе пламя и жизни, которое оно стремилось поглотить. Сильнее же всего он почувствовал Стену, окружающую это — клетку, сдерживающую все внутри. При падении купола ее извратили, привели в нынешнее состояние посредством мерзкого чародейства. Возможно, случайно, а возможно — чтобы оставить в заточении то, что получило свободу при крахе Перикулуса.

Однако нет ничего незыблемого. Постоянно лишь изменение. Уже созданное можно было преобразовать. Он уже делал это раньше, даже с тем немногим, что имел. Он пробил Стену. Сейчас у него было слишком много силы, чтобы ее ограничить. Она должна была куда–то течь. Во что–то настолько огромное, чтобы Ангвис получила свой шанс. Он не мог ее сдержать. Но, наверное, это мог сделать Перикулус.

Его душа потянулась к стене черноты. Над куполом, перекрывая даже шум зверств и крики, прозвучал гром.

Вирэ откатилась вбок, и когти ударили в трупный пепел. Из–за расщепляющего поля тот взорвался фонтаном пыли. Ее кулак молотом ударил в висок Пиромагира. Это было как бить по рокриту. Она отпрянула, а существо развернулось к ней, с шипением испуская пар из металлической решетки на месте лица.

У нее ничего не осталось, оружие было сломано, противник казался непобедимым. Он качнулся за ней, все еще теряя в скорости из–за ноги. Однако она была еще медленнее: адреналин начинал слабеть, с усталостью и раной боролась только ее злость. Но ярость не приносит победы.

У него должно было существовать слабое место. Оно есть у всех. Нужно было подумать. Нужен был удобный случай.

— Прикончи ее! — взревел Пьюрберн, и его Пиромагир стал тяжело приближаться. Вирэ отступала так далеко, как только могла, но теперь она уперлась спиной в разрушенную секцию жилого блока. Бежать было больше некуда.

Когти резко ударили. Она присела, и они вонзились в камни позади нее. Рокритовая стена осыпалась от соприкосновения, на миг зажав запястье Пиромагира. Тот захрипел от ярости, из ротовой решетки со свистом повалил пар. Свет огня очертил его лицо, и Вирэ увидела, что плоть вокруг металлического забрала покрыта рубцами, обожжена изрыгаемым паром.

Он выдернул руку, но она уже успела запрыгнуть ему на спину. Существо зарычало, будто рассерженная топка, но ему мешали собственные габариты: оно не могло достать ее. Однако чудовище забрыкалось, стремясь впечатать ее в камни. От его лица с шипением шел пар.

Стиснув зубы, Вирэ потянулась и обеими руками схватилась за его пасть, вбив пальцы в решетку и игнорируя боль от обжигавшего тело пара. Обоими коленями она уперлась в загривок существа, вынуждая его поднять голову.

Когти пытались схватить ее, но она почти их не видела. Все, о чем она могла думать — как безжизненный рот Элле подергивался по милости подгонявшей труп машины. Даже смерть не спасала от этого мира, где тела перемалывали и пекли из них хлеб, чтобы утолить голод промышленности.

Вирэ закричала, погружая пальцы в измочаленную плоть на горле существа. Яростно рванув, она содрала металл с его лица. Из раны заклубился дым, по лицу полилась похожая на смолу кровь, и Вирэ соскочила. Пиромагир бросился на нее, ослепленный, но от этого не менее смертоносный. Она сделала шаг в сторону, выискивая оружие — что угодно, способное закончить дело. Единственным, что она увидела, было навершие ее сломанной цепной глефы. Она подхватила его и замахнулась этим орудием как дубинкой.

Существо, пошатываясь, шло за ней. Его глаза пылали яростью, нижняя половина лица представляла собой мешанину натянутых на проволоку сухожилий. Оно взревело, и этот звук был похож на гром.

Нет. Гром раздался где–то в другом месте. Она почувствовала его мощь в воздухе. Волоски на предплечьях стояли дыбом.

Сломанное оружие едва заметно взвизгнуло. Вирэ нахмурилась и посмотрела на него. Энергоячейка не была подключена, но она увидела, что между зубьев пляшут искорки.

Когда Пиромагир, наполовину ослепленный рвущимся из раны паром, потянулся к ней, она всадила клинок снизу вверх в его изуродованное лицо и нажала на активатор. Глефа ликующе взвыла, зубцы вгрызлись в плоть. От напора клинок разорвало на части, и зубья вскрыли голову Пиромагира.

Тот беззвучно повалился. Вирэ покачнулась, припала на одно колено и подняла глаза на ошеломленного Пьюрберна.

— Твое оружие сломано, — произнесла она. — Как и мое.