Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

— Посторониться? — выплюнул Канндис. — Если вы думаете, будто можете просто отказать…

Сорроу поднял руку.

— Это было беспрецедентное происшествие, — произнес он. — Мои люди до сих подсчитывают и перерабатывают мертвых. Возможно, итог еще не подведен. Возможно, скажем, жертвами безумия Пьюрберна стали еще пятьдесят рабов и один гильдиец, а их тела поглотил огонь.

— Лорд Сорроу? — переспросил Канндис. Сорроу улыбнулся.

— Я не заинтересован в создании себе врагов, — без обиняков сказал он. — Эта женщина больше, чем кто–либо еще, ответственна за нашу свободу. Если в награду она просит лишь исчезнуть с горсткой рабов, половина из которых, готов поспорить, не пережила бы и дня в факторуме, то эта цена представляется невысокой.

Он повернулся к бывшему Лорду Цепей.

— Вы можете идти, Вирэ. Считайте это моим прощальным подарком.

Глянув на него, она кивнула. Рабы зашаркали мимо, возглавляемые здоровяком-Голиафом с мелтой. Вирэ уже двинулась было за ними, но помедлила и обернулась к Сорроу. Она бросила что–то к его ногам. Он посмотрел вниз. Это был расколотый шлем, до сих пор напоминавший разбитую корону.

— Она тяжелее, чем вам кажется, — предупредила Вирэ, после чего повернулась к Перикулусу спиной и направилась в недра подулья.

— Вы уверены, лорд? — спросил Канндис, когда она скрылась из виду.

— О да, — произнес Сорроу. — Как вы говорите, подулье без сомнения позаботится о проблеме, а кого заботит горстка рабов?

Калеб подбросил в костер еще брикетов: пламя жадно пожирало горючее.

— Ты его перекармливаешь, — заметила Иктоми, не поднимая глаз. Она сидела, скрестив ноги, и нарезала колечками трехфутовое щупальце.

Калеб пожал плечами.

— Уж извини, если после наших недавних неурядиц я ищу комфорта у очень яркого огня.

Она пожала плечами в ответ.

— Не жалуйся, если мясо подгорит.

— Ты не напугана произошедшим? — поинтересовался Калеб, поглядывая в темноту по ту сторону их костерка.

— Нет.

— Даже ни чуточки не взволнована?

Она подняла голову и нахмурилась, словно обдумывала вопрос, рассеянно постукивая клинком по своему ботинку.

Затем покачала головой.

— Не настолько, чтобы переводить топливо.

— Ага! — ухмыльнулся Калеб, а она тем временем стала резать дальше. — Так ты была взволнована?

— Все, через что мы проходим, меняет нас.

— Что ты помнишь?

Иктоми кинула на него взгляд.

— Помню, что ты меня раздражал, — произнесла она. — Я думала, как лучше тебя зарезать. Быстро и аккуратно, или медленно и неторопливо?

— Ясно, — сказал Калеб. — Это когда ты была связана?

— Нет, — ответила она. — Это когда ты предложил, чтобы мы спустились в подулье, чтобы спасти девчонку-рабыню и получить какие–то гроши за беспокойство. После этого мое настроение становилось только хуже.

— Умора, — вздохнул Калеб. — Ты теперь шуточки отпускаешь?

— Может, я их и раньше отпускала. Просто ты их только сейчас понимаешь.

Она насадила на свой клинок три колечка и поднесла их к пламени.

— Как считаешь, она выбралась? — спросил Калеб. — Должна же, да? Сорроу сказал, что освободит ее, если мы сделаем что велено. Он ведь не стал бы врать, верно?

— Мы могли бы узнать у него.

— Думаю, Перикулу лучше оставить позади, — отозвался Калеб, растягиваясь на спине. — Не знаю, что там случилось, и предпочел бы, чтобы так все и осталось. Нам день пути до Ворот Грохота. Там есть исключительно хорошие питейные заведения, и я намерен так напиться, чтобы забыть, что все это вообще происходило.

— Хороший план.

— Правда? — Он нахмурился и покосился на нее. — Я удивлен. Думал, ты захочешь отомстить, или уладить незаконченное дело, или еще что?

— Возможно, меня посетила мысль, которая мне не понравилась, — произнесла Иктоми. — Можешь идти пить. Мне надо подумать.

Калеб ухмыльнулся.

— Послушай только себя: сплошная интроспектива.

— Или я могла бы выпотрошить тебя и оставить падальщикам, — предостерегла она, доставая свой нож из огня и сбрасывая колечко ему в протянутые руки.

— Я бы выжил, — отозвался он, перебрасывая кусок между пальцев, чтобы тот остыл. — Я всегда нахожу способ.

— С блюстителями был хороший трюк, — признала она, вгрызаясь в мясо. — Как ты стер свое досье?

— Я не стирал, — сказал Калеб, и его улыбка померкла. — Это был кто–то другой.

— Все равно, на тебя нет досье, — настаивала она. — Блюстители никогда за тобой не явятся. Это хорошо. Так ведь?

Калеб снова пожал плечами и отвернулся, сосредоточившись на пламени. Уголком глаза он увидел, что Иктоми наблюдает за ним.

— Так ведь? — повторила она.

— Конечно так, — ответил он, заставив себя улыбнуться. — Не хочу портить отношения с блюстителями. Как–никак, у меня отец проктор.

— Он тебя защищает?

— Нет. Он никогда меня не защищал, — произнес Калеб. — Мы можем минутку помолчать? Я в кои–то веки не в настроении разговаривать.

2

Пьюрберн поймал себя на том, что глядит на реликвии из мусора и костей на импровизированном алтаре. Они как будто выглядели иначе по сравнению с прошлым разом, когда он посещал святилище. Оказанный ему прием точно был иным. При его появлении священник не стал лебезить, а вместо этого практически затолкал своих последователей в церковь, словно боялся, что его увидят с ними. Все, чего затребовал Пьюрберн — припасов и защищенный вокс-канал. Пока что ни того, ни другого не предоставили. Почему так долго?

Впрочем, во время своего предыдущего визита он восседал на троне и обладал силой Вечного Пламени Бога-Императора. Сейчас его одеяния были изодраны и грязны, а от армии остались лишь трое Огарков. Он выглядел немногим лучше нищего. Перикулус лишил его почти всего.

Это была ошибка, теперь он понимал. Он пытался двигаться чересчур быстро. Вот почему он потерял контроль. Или, точнее, вот почему он не сумел не дать ей потерять контроль. В этом и заключалась правда. Девушка, как и ее мать, была наделена силой, но ей недоставало воли, чтобы обуздать ту. Гори в нем такой же огонь, как в ней, все было бы иначе. Он смог бы им управлять. Он это знал.

Странно — следовало бы испытывать возмущение от провала. Однако он был только вымотан и опустошен, словно в миг, когда Вечное Пламя погасло, вместе с ним сгинул кусочек его самого. Глаза до сих пор болели, даже трепещущий свет алтарных свечей был почти мучителен. Требовалось просто отдохнуть, восстановиться.

Проклятье, где же священник?

Во рту все еще оставался привкус… ладно, это не имело значения. Он пришел к выводу, что последние несколько дней утратили четкость, и не мог точно восстановить в памяти события. Никто не смог бы этого сделать сколько–либо уверенно, и не было смысла углубляться в раздумья. Необходимо двигаться дальше, отстроить и укрепить свою империю. Дом Каталл поддержит его. Им придется: он знает их тайны.

Позади послышался скрип открывающейся церковной двери.

— Наконец–то, — бросил он, оборачиваясь. — Где…

Однако человек, стоявший у входа в церковь, был не священником. Он носил драный плащ, который мерцал в свете свечей: в подкладку были вшиты осколки стекла и металла, искрившиеся, словно звезды. И еще, даже несмотря на полумрак, лорд Пьюрберн увидел, что его маска имеет странную текстуру, словно ее сделали из растянутой кожи.

— Добрый вечер, милорд, — произнес незнакомец. Его голос звучал негромко, гортанно. Однако прослеживался в нем и акцент, который лорд Пьюрберн не мог точно опознать.

— Как ты смеешь входить без предупреждения! — резко спросил он. — Тебе известно, кто я?

— О, мне все о вас известно, лорд Пьюрберн, — улыбнулся неизвестный. — Меня зовут Исайя. Когда–то я водил компанию с человеком по имени Тритус. Полагаю, вы знакомы?

— Это не твоя забота.

— Ну, брат Тритус думал, что моя, — отозвался Исайя, переступая порог. — Его посланец рассказывал всевозможные странные истории, в том числе и несколько о вас. Тритус был чрезвычайно встревожен. Больше я от него ничего не слышал.