Огонь во плоти (ЛП) - Флауэрс Дэнни

Ее взгляд перескочил на наспех запакованный ящик.

— Глупая старуха, — прошептала она, сорвав крышку и роясь в содержимом. — Элле? Элле, где мой проклятый символ власти?

Из соседней комнаты донеслись шаги. Появилась Элле. Она смотрела себе под ноги, видимо дуясь из–за того, что Вирэ ответила отказом на ее просьбу посетить церемонию Вечного Пламени.

— Я не знаю, — сказала Элле. — Вы смотрели в ящике?

— Я этим и занимаюсь, идиотка! — огрызнулась Вирэ. Но еще говоря это, она ощутила, как ее злость отступает. Девочка чуть старше малолетки, молодая и временами беспутная. Срываясь на нее, ничего не добиться. Злость следует использовать как горн, в котором закаляют клинки, а не как неуправляемо бушующий пожар.

— Элле, — со вздохом произнесла она. — Прости. Я…

Светильники замерцали.

Она нахмурилась и посмотрела на потолочный люмен. Где–то с час назад произошел скачок напряжения, и рабский блок неожиданно погрузился во тьму, но какие бы доработки не произвел Сол — они, похоже, сработали.

Однако казалось, будто что–то не так.

Вирэ бросила взгляд в окно. Осыпающиеся жилые блоки напрочь перекрывали обзор на церемонию, но она смогла различить слабое оранжевое зарево, обрамлявшее феррокритовые сооружения. Оно становилось ярче.

— Элле, Вечное Пламя уже зажгли?

— Должны были.

— Гмм. Оно ярче, чем я ожидала. — Вирэ пожала плечами, вернулась к открытому ящику и принялась ворошить разнообразное оружие и безделушки. Отодвинула в сторону гарпуномет, выискивая коробку, где находилась ее вокс-бусина.

— Вирэ!

Она вскинула голову и как раз успела увидеть, что в длинный коридор, ведущий к ее офису, выворачивает спотыкающийся Блок. Он истекал кровью, рана на груди снова открылась. Когда он накренился вперед, Вирэ увидела, что из его плеча торчит еще один клинок.

— Беги! — бросил он Элле, и тут ему на спину запрыгнула фигура и опрокинула его на пол, а из–за угла появилась еще дюжина других. А потом они набросились на него, тыча ржавыми ножами.

— Элле! Назад! — гаркнула Вирэ. Но девушку парализовало, совсем как раньше: увиденное приковало ее к месту. Передний из нападавших поднял голову и завизжал нечеловеческим голосом. На мгновение Вирэ снова оказалась на дороге к Перикулусу, где из теней выползали ужасные существа. Она почувствовала, как внутри пробежал холод, но его быстро поглотила злость.

— С дороги! — резко велела она, отталкивая Элле в сторону, и убийцы устремились к ней с обагренными ножами. Их было по меньшей мере полдюжины, позади следовало еще больше. Они сокращали дистанцию, а Вирэ стояла и ждала, пока они не оказались в считанных футах от дверного проема.

Затем она схватила гарпуномет и навела его на фигуру во главе. Заершенная пика длиной почти в три фута блеснула.

— Нечисть! — прошипела Вирэ, нажимая на спуск. Стальной гарпун стремительно влетел в орду, пронзил переднего нападавшего и врезался в следующего, пробивая плоть и кости. Обоих отшвырнуло на атакующих, разметав тех, и мертвые с покалеченными частично заткнули собой проход.

Однако они двигались вперед, перебираясь через павших, не обращая внимания на кровь и тела.

Вирэ подхватила цепную глефу, и оружие с ревом ожило — как раз когда первый из атакующих добрался до порога офиса. Он бросился на нее, но лишь оказался разрублен напополам, а возвратный взмах выпотрошил следующего нападавшего. За ними последовали другие, однако их вой заглушили вертящиеся зубья глефы. Коридор был узким, загроможденным телами и скользким от крови. Их численность ничего не значила: они добирались до нее по одному — только для того, чтобы их сразили.

Но непрерывный напор атакующих заставил ее отступить на шаг. Потом еще на один.

Еще один шаг — и ее окружат кольцом клинков. Тогда всему конец. Однако она ждала, крутя вокруг себя цепную глефу и высматривая свой шанс.

Вот. К ней метнулся грузный бандит — такой широкий, что почти перекрыл коридор. Глефа вспорола его, но вес заставил завалиться вперед. Пока тело падало, Вирэ сделала шаг назад. Они навалились позади него, заполняя дверь и коридор за ней.

Она дернула переключатель у себя на поясе.

Вал тел заслонял ей обзор, но она ощутила сотрясение, когда сработала приделанная к гарпуну фраг-граната, и осколки от взрыва будто косой прошлись по коридору. Ближайших нападавших внезапно бросило вперед, заставив потерять равновесие. Это было все, что ей требовалось — глефа описала страшную дугу, пожиная вертящимися зубьями урожай плоти и костей.

Все вдруг замерло, и стало тихо, исключая гудение ее оружия.

Вироэ переступила через изорванные трупы, осматривая коридор. Стены окрасились алым, пол скрылся под изломанными телами. Где–то под гнетом мертвецов, невидимое под кровью и желчью, находилось могучее тело Блока.

За ее ногу слабо ухватилась рука.

Она глянула вниз — на распростертое у ее ног существо. У человека не хватало половины торса, но он все равно продолжал цепляться за нее уцелевшей конечностью. Маску каким–то образом снесло начисто, и лицо было покрыто пылью и следами от осколков, но Вирэ не могла отвести взгляда от его глаз. Белки стали багровыми, щеки испятнали кровавые слезы.

— Да что с тобой не так? — пробормотала она. Тот ответил лишь жалобным воем, в котором было больше разочарования, чем ярости: злоба угасала вместе с уходящей жизнью. Вирэ с силой опустила ногу вниз, заставив его умолкнуть, а затем оглянулась. Элле неподвижно стояла в дверном проеме позади нее с ничего не выражающим лицом.

— Элле?

— Несокрушимая? — отозвалась девушка монотонным голосом. Похоже, за нее говорил когитатор.

— Отход. Веди всех, кто остался, к сервисному подъемнику и в жилье рабов.

— Принято, — кивнула бесстрастная Элле. — Когда мы можем?..

Однако ее голос потонул в далеких воплях ярости. Далеких, но быстро приближавшихся.

— Иди! — зарычала Вирэ, и из–за угла появилась следующая волна.

2

Лорд Пьюрберн знал, что она пропала. Еще не успев открыть глаза, он ощутил перемену: опьянение праведного гнева вытеснила холодная, жесткая ярость утраты и неудачи. Человека послабее она бы поглотила, но его воля была железной. Даже когда фамильная дурная кровь забрала его мать, он принял это. Ни одна слеза не запятнала его щек ни во время ее погребения, ни двумя годами позже, когда она наконец–то умерла. Тогда ему было всего восемь лет, но он уже понимал. Эмоция — это слабость, орудие, которым сильные пользуются, чтобы влиять на слабых разумом.

Однако эта ярость была иной. Не неистовством, согревавшим чрево. Это была холодная пустота, стремившаяся поглотить все, с чем соприкасалась.

Он со стоном сел; старое тело мучили болезни и ушибы. Боль всегда сопровождала его, но беспорядочная россыпь ран на руках и коленях была ему практически в новинку. Во время атаки он чувствовал себя парализованным. Ему хотелось отдавать приказы, требовать ответных действий, но он не мог справиться с абсурдностью всего этого. Кто станет устраивать столь дерзкое нападение? За мгновения, прошедшие между слепящей вспышкой и тем, как две фигуры бесцеремонно скинули его с трона, он успел обдумать множество вариантов. Возможно, против него выступили собственные последователи, или же младшие члены его семьи устроили переворот. Может быть, удар наконец нанес дом Каталл, хотя он и подозревал, что те бы действовали одновременно изящнее и эффективнее.

Но ему сохранили жизнь, забрав, возможно, единственную вещь, имевшую такую же ценность. Хлопнули его собственной трясущейся рукой по скрытому генетическому замку на платформе. Они знали о ней. Это была его вина. Он стал чрезмерно самоуверен, возомнил себя недосягаемым.

Он стер пыль с глаз, от чего на рукаве осталось уродливое бурое размазанное пятно. Было темно — люмены погасли, а жаровни опрокинулись, и драгоценный прометий впитывался в землю. Однако из мусора и обломков были сооружены костры, которых ему хватило, чтобы получить впечатление об окружающей обстановке. Он лежал рядом со своим упавшим троном; горнило теперь пустовало, а установленная сзади камера была распахнута, словно рана. Это казалось непристойным — чернь получила возможность заглянуть в столь святое место. Его окружала горстка Огарков, и Пиромагир нес свое безмолвное бдение. Он не питал к ним ни тепла, ни благодарности, но сознание того, что слуги даже сейчас исполнили свое предназначение, принесло ему некоторое удовлетворение.