Дэн Абнетт - Создатель Призраков
— Прошу прощения, комиссар, — холодный тон Роуна льдинкой скользнул в духоте командного пункта, — танитцы не тяжелая пехота. Удар главными силами, без учета нашей воинской специализации? Фес, они нас так угробят!
— Так и есть, майор. — Гаунт внимательно посмотрел на Роуна. — Тот предоставил командирам полков некоторую свободу выбора. Давайте не будем забывать о плотности укрытия и густоте джунглей. Призраки могут воспользоваться своими диверсионными навыками, чтобы подобраться поближе. Оказаться среди врагов, если потребуется. Я не пошлю вас всех единой волной. Призраки выдвинутся небольшими группами численностью до взвода, чтобы незаметно сблизиться с противником в зарослях. Думаю, так мы заслужим не меньше славы, чем какая-нибудь механизированная пехота во время массированной атаки.
На этом совещание закончилось, оставалось только распределить позиции взводов. Офицеры покинули здание. Гаунт остановил Маколла:
— Ты ведь не считаешь, что они на самом деле совершили ошибку?
— Я уже изложил свои аргументы, сэр, — ответил Маколл. — Действительно, это густые и труднопроходимые джунгли, и мы можем этим воспользоваться. Но я не думаю, что наш враг ошибся, нет, сэр. Думаю, у них есть своя цель.
— Какая?
— Я не хотел бы гадать, — сказал Маколл, но все равно указал на карту нового фронта.
Гаунт посмотрел туда, куда указал разведчик, — на точку, которая отмечала руины, обнаруженные Маколлом во время одного из патрулей.
— Я так и не смог рассмотреть их вблизи. Я… не смог их найти во второй раз.
— Что? Повтори?
Маколл пожал плечами:
— Я видел их издалека во время вылазки, после которой я вам и доложил о них. Но с тех пор я не могу найти их снова. Остальные думают, что у меня крыша едет.
— Но ты считаешь, что… — Гаунт взял паузу, позволив выражению лица Маколла закончить фразу за него и начал одевать портупею.
— Когда мы доберемся до этого места, обязательно осмотри эти руины как следует. Найди их — это первоочередная задача. И никто, кроме нас, не должен об этом знать. Доложишь мне лично.
— Принято, полковник-комиссар. Сказать честно, это уже дело чести. Я уверен, что видел их.
— Я верю, — откликнулся Гаунт. — Фес, да что там, я верю твоим глазам больше, чем своим. Выдвигаемся. Пойдем и сделаем то, для чего мы здесь.
Стены были выточены из зеленоватого кварца. Гладкие, сверкающие, такие прекрасные в своей завершенности. Они охватывали Внутренние Покои, словно вздымающиеся стены воды, словно сами Покои были вытесаны посреди океанской бездны. Будто кто-то невероятно могущественный забрал часть вод из глубины, создав специально для него темное сухое место, куда он мог удалиться, не опасаясь бурных потоков.
Он был уже очень стар, но подобные мысли все еще согревали его теплом мифа более древнего, нежели он сам. Согревали его стареющие кости. Это был уже не восторг — скорее твердая уверенность в том, что он причастен к столь древней легенде.
Внутренние Покои пребывали в тишине, нарушаемой лишь перезвоном молельных колокольчиков и доносящимся откуда-то приглушенным гулом, далеким, как вечно беснующийся бог или древняя звезда.
Он снял чешуйчатую перчатку, и теперь она безвольно свисала на проводах энергетической передачи. Длинные хрупкие пальцы Древнего скользили по переплетениям золотых символов, выточенных на зелени стен. Он закрыл глаза. Сухие слабые веки плотно сомкнулись, словно скорлупа ореха. Повинуясь его движению, искусственные веки на линзах его шлема закрылись.
Ему вспомнилась еще одна старая легенда. Из тех времен, когда вселенная еще не была покорена, когда его соплеменники знали лишь свой собственный мир, а прочие звезды и соседние планеты являлись им лишь сквозь линзы телескопов, направленных к небесам. В те времена, когда тяжелый и медленный, как дрейф континентов, ход времени расширял их горизонты, они узнавали о звездах, других мирах и галактиках. Так они узнали, что вовсе не одиноки. Напротив — одни из многих. Огни иных миров и цивилизаций манили их, и они устремились им навстречу…
Теперь это было не более чем эхо. Древний долгое время был один, ощущая лишь несколько жизней, вращающихся вокруг его бытия во Внутреннем Покое, — его преданных родичей. Но вскоре во внешней темноте начали вспыхивать иные огни, являя себя его разуму. Сначала единицы, потом десятки, сотни, тысячи, легионы.
Разум Древнего обладал ужасающей мощью. По мере того как зажигались сотни и тысячи новых огней, концентрируясь вокруг него, ему стало казаться, что они формируются в созвездия и обретают настоящую жизнь. И множество этих живых огней были мрачными, враждебными.
Время работало против него и его народа. Древний ненавидел спешку, ведь вся его долгая, тщательно выстроенная жизнь была избавлена от нее. Но теперь осталось совсем мало времени. Для него — не более мгновения. И ему придется использовать его до последней капли, чтобы исполнить свое предназначение.
Его разум уже начал плести схему. Он уже стряхнул с себя оцепенение вещего сна, и его могучее воображение волной захлестнуло Внутренние Покои. Простые уловки, способные обмануть слабые умы других рас, уже начали действовать.
Но этого было недостаточно.
Древний тяжело вздохнул. Вот чем все заканчивается. Жертва. Он давно знал, что рано или поздно в своей долгой жизни ему придется принести ее. Может быть, именно для этого он и был рожден.
Он был готов. По крайней мере, так родится новая легенда.
Под покровом густых сырых крон деревьев и вьющегося плюща третий взвод пробирался по грязным оврагам болотистого леса, все ближе подбираясь к грохочущему сражению на западе. Рассвет застал их в пути, и холодные тонкие лучи света пронзили лиственный покров над головой.
Третий взвод. Отряд Роуна. К нему приписали Ларкина из взвода Корбека, так как собственный снайпер Роуна был занят тем, что в жару выблевывал собственные кишки в ведро, лежа в госпитале. Мухи-кровососки и прочая кусачая мошкара начали распространять болезни. Дорден готовился принимать раненых, но за последние сутки внезапно получил множество больных солдат.
Майло тоже оказался во взводе Роуна. Он так и не разобрался, кому же больше не нравилось его присутствие — ему самому или же майору. Перед наступлением Гаунт отвел Майло в сторону и приказал ему сопровождать отряд майора.
— Если кому-то действительно нужна твоя воодушевляющая волынка, так это третьему взводу, — сказал тогда комиссар. — Если какое-то подразделение и сломается, то первыми будут они. Я хочу, чтобы ты был рядом с ними и укрепил их решимость. Или хотя бы сообщил мне, если они побегут.
Майло отказался бы от такого задания, если бы не посмотрел тогда Гаунту в глаза. Это был не приказ, а вопрос личного доверия. Частичка ответственности командира. Гаунт доверил Майло приглядывать за третьим взводом изнутри. К тому же он теперь получил лазган и личный маячок — снайпер был не единственным человеком во взводе, кого свалила болезнь.
— Не отставай! — прошипел Фейгор в сторону Майло, пробираясь сквозь заросли.
Майло только кивнул, сдержав желание ругнуться в ответ. Он прекрасно знал, что двигается быстрее и тише, чем большинство бойцов взвода. Он знал и то, что подогнал экипировку и нанес камуфляжную краску на лицо тщательнее остальных. Колм Корбек не жалел времени на его подготовку.
Но также он знал, что с этого момента он больше не чужак. Он — один из Призраков и потому должен следовать приказам старших. Даже если это опасные и ненадежные люди.
Возглавляемые разведчиком взвода Логрисом, Призраки пробирались сквозь рощи и заросли джунглей Монтакса. Майло обнаружил, что идет вслед за Каффраном, единственным солдатом во взводе, которому он симпатизировал и в общем доверял.
Роун остановил взвод в сыром, пропахшем прелью овраге, полном ила и сорняков, пока Логрис и Фейгор прощупывали местность впереди. Над жижей густым облаком кружились мошки.
Каффран повернул к Майло замазанное камуфляжем лицо, аккуратно поправил оружейный ремень его лазгана — словно старший брат, приглядывающий за младшим.
— Ты ведь уже бывал в бою, так? — негромко спросил Каффран,— Значит, для тебя не будет ничего нового.
— Бывал, но не так, — пожал плечами Майло. — Не как солдат.
— Все будет нормально, — улыбнулся Каффран.
Сгорбившись среди корней мангрового дерева, по
колено в мутной воде, Ларкин наблюдал за ними. Он знал, что Каффран и юный волынщик никогда не были друзьями. Он слышал это от самого Каффрана. Тот, хоть он и был всего на пару лет старше, всегда чувствовал себя скверно рядом с мальчишкой. Он слишком напоминал ему о доме. Похоже, теперь все эти тяжелые переживания забылись, и Ларкин был этому рад. Казалось, присутствие Майло наполняло службу Каффрана во взводе новым смыслом: новичок, почти младший брат, о котором некогда самый молодой из Призраков теперь мог позаботиться.
