Дэн Абнетт - Создатель Призраков
— Словами, если потребуется. С помощью добровольцев, если таковые найдутся и вы позволите им остаться. В конце концов, это всего на сутки, до следующего вечера, когда ваша контратака позволит нашим войскам вновь занять этот район. Или это все ложь? Пропаганда?
Гаунт ничего не ответил. Стоя в лучах заката, он поправил свой запачканный грязью плащ, выдержал паузу и обернулся к старому врачу:
— Нет, это не ложь. Мы отобьем эту землю и пойдем дальше. Они придут к нам, и мы отбросим их обратно. Но оставлять вас здесь, на вражеской территории, даже на одну ночь…
— Не думайте обо мне. Подумайте о раненых вольпонцах там, в госпитале.
Гаунт подумал, и это совсем не повлияло на его мнение.
— Они хотели всех нас перебить…
— Не начинайте! — предупредил его Дорден. — Ненависть не должна вставать между союзниками. Они — люди, солдаты, ценные бойцы. Они могут выжить, чтобы снова сражаться, привести войну к благому завершению. Позвольте мне остаться и позаботиться о них. Оставьте со мной всех, кого можете. Уходите и возвращайтесь за нами.
Гаунт выругался.
— Я дам вам отделение. Десяток добровольцев. Хотя ожидаю, что желающих будет больше. Маллер оторвет мне голову, если узнает, что я оставляю своих людей на территории противника.
— Готов принять всю доступную помощь, — отозвался Дорден. — Спасибо вам.
Комиссар резко отвернулся и сделал несколько шагов прочь. Потом вернулся и с силой сжал руку Дордена:
— Вы храбрый человек. Не дайте им взять вас живым… и не дайте мне пожалеть о вашей храбрости.
Гаунт и отступающие колонны Призраков прошли, оставив его одного. Дорден работал в длинном коридоре госпиталя. Он заметил, сколько времени прошло, только когда солнечный свет перестал падать на него и сгустились сумерки. Тогда военврач зажег лампы, расставленные на ящиках между коек, и вышел во двор. В лиловом небе блестели чужие звезды.
Поначалу он увидел троих Призраков: Леспа, Чайкера и Фоскина, которые обычно работали его ассистентами и санитарами на поле боя. Они распределяли медикаменты, оставленные Гаунтом. Дорден надеялся, что именно они вызовутся добровольцами. Вид его помощников, работающих в обычном ритме, был весьма ободряющим. Военврач подошел к гвардейцам, собираясь будничным тоном поинтересоваться, какими медикаментами они располагают, но, вместо деловых вопросов, принялся благодарить их. Санитары улыбались ему, пожимали руку, кивали в подтверждение своего решения остаться. Дорден преисполнился гордости за них.
Он начал раздавать им инструкции по распределению лекарств, перечислять потребности больных в порядке срочности, когда увидел остальных Призраков. Маколл, старший разведчик полка и ближайший друг Дордена, а также рядовые Бростин, Клейг, Каффран и Гатис. Они только что закончили обход периметра и собирались начать окапываться на ночь.
Дорден поприветствовал Маколла.
— Тебе не обязательно было оставаться.
— И бросить тебя тут одного? — рассмеялся Маколл. — Я не хочу видеть в хронике полка запись «Доктор Дорден погиб, и где же в этот момент был его друг, воин Маколл?» Комиссар искал добровольцев, и мы согласились.
— Я буду помнить это, сколько бы мне ни осталось жить, — ответил Дорден.
— Мы прочно держим фланги, — Маколл указал военврачу на ограждение. — Все десять гвардейцев.
— Десять?
— Полковник-комиссар не разрешил пойти больше никому. Пятеро нас, трое твоих санитаров и еще пара солдат. Ты ведь знал, что все Призраки спорили, кому оставаться? Все вызвались добровольцами.
— Прямо все? Кроме майора Роуна, наверное.
Маколл грубо усмехнулся:
— Ну хорошо, не то чтобы все. Но за право остаться пришлось побороться. Гаунт в итоге решил, что пойдут те, кто первыми вызвался. Так что, помимо вашей троицы, остались я, Бростин, Каффран, Клейг и Гатис. Плюс Тремард, дежурящий у ворот, и…
— И?..
Дорден резко обернулся, чувствуя чье-то присутствие за спиной. Он уперся взглядом в улыбающееся бородатое лицо Колма Корбека.
— И я. Ну, док, вы тут главный. Как будем действовать?
Пришла ночь. Воздух стал свежее. Где-то вдалеке завыли псы-падальщики. Не менее трех лун успели взойти и снова закатиться за горизонт, пересекая орбиты друг друга. Мгла была чистой и холодной. И пахла смертью. Где-то вдалеке, у горизонта, мерцали янтарным светом облака, предвещая бурю. Вместе со штормом к ним приближалась могучая армия. Молния расколола небеса ярко-белыми трещинами. Воздух стал тяжелым и удушливым.
В здании в последний раз содрогнулся и умер один из Аристократов. Дорден все это время сражался за его жизнь, его халат покрылся липкими пятнами крови. Ни он, ни Лесп не смогли ничего для него сделать.
Дорден отошел от остывающего тела и отдал окровавленные инструменты Леспу.
— Запиши время и причину смерти, перепиши имя и личный номер с солдатского жетона, — мрачно распорядился Дорден. — Буде на то воля Императора, мы сможем передать это начальнику отделения личного состава вольпонцев, и они внесут в списки потерь…
— Аристократы наверняка уже и так списали всех этих раненых в потери, — скептически фыркнул санитар.
Лесп был высоким, худым уроженцем Долгого Берега на Танит. Его сразу можно было узнать по льдисто-голубым глазам и выпирающему кадыку на тонкой шее. Там, на потерянной родине, он был моряком. Он происходил из рыбацкой семьи, бороздившей воды вокруг архипелага, прекрасно умел обращаться с парусами и плести сети, а его умение владеть ножом, отработанное на рыбных потрохах, приближалось к навыкам хирурга. Дорден нашел этим способностям применение, когда выбрал Леспа своим ассистентом. Лесп, в свою очередь, быстро освоился и принял новое назначение.
Дорден принимал всех желающих помочь ему. Большинство квалифицированных врачей, приписанных к полку, так и остались на Танит. В итоге полк начал свой путь всего с тремя медиками — Дорденом, Герраном и Мтейном. Еще двадцать солдат имели квалификацию санитара. Дорден опросил всех выживших солдат в поисках подходящих кандидатов на роль столь необходимых врачей. Без преданных и постоянно учащихся новичков вроде Леспа, Фоскина и Чайкера здоровье солдат полка не удержалось бы на приемлемом уровне.
Мтейн и Герран ушли с основными силами полка, хотя оба очень хотели остаться. Однако Гаунт счел недопустимой потерю сразу трех врачей из-за одного необдуманного решения.
Дорден вышел на грязный двор. Как по команде, небеса разверзлись, и на него обрушился дождь, смывая с халата кровь. Врач так и стоял, пока дождь не начал понемногу слабеть.
— Так вы совсем промокнете, — окликнул его голос.
Дорден обернулся и увидел Корбека, курящего под защитой косого навеса, — точнее, его силуэт и ярко- красный огонек сигары. Доктор подошел ближе, и полковник немедленно протянул ему блестящий портсигар.
— Лакричные. Пристрастился к ним на Вольтеманде, потратил уйму сил, чтобы откопать такие на черном рынке. Берите пару: одну сейчас, одну — на потом.
Дорден так и поступил. Одну он убрал за ухо, вторую прикурил от сигары Корбека.
Взгляды гвардейцев уперлись в ночную тьму.
— Будет жестко, — негромко произнес Корбек.
Полковник смотрел на грохочущие, мерцающие грозовые облака. Но Дорден знал, что он говорит вовсе не о буре.
— Но вы все равно остались.
Корбек глубоко затянулся, и от его косматого силуэта отделилось белое облачко дыма.
— Я слишком падок на добрые дела.
— Или на заведомо проигранные.
— Император нам в помощь. Да и вообще, разве мы все не одно давно проигранное дело? Первый, Последний и Потерянный?
Дорден улыбнулся. Сигара была очень крепкой, а вкус просто ужасным, но ему все равно нравилось. Последний раз он курил лет двадцать назад. Жена никогда не одобряла этого — говорила, что это плохой пример для пациентов. Потом появились дети, Микал и Клара, и он окончательно бросил эту привычку, так что…
Дорден оборвал воспоминание. Танит погибла, унеся с собой его жену, Клару, ее мужа и их ребенка. Теперь все, что у него осталось, — это Микал. Рядовой Микал Дорден, связист во взводе сержанта Хаскера.
— Вы думаете о доме, — тихо заметил Корбек.
— Что? — Врач согнал с лица печальное выражение.
— Я по глазам вижу.
— В темноте, полковник?
— Тогда я знаю… это ощущение, что ли. То, как опускаются при этом плечи. Накатывает на всех нас время от времени.
— Наверняка комиссар приказал вам вытравить подобные настроения, кто бы их ни проявлял? Плохо для боевого духа.
— Это не по мне. Танит все еще жива, пока мы храним ее частичку вот здесь, — Корбек постучал пальцем по лбу. — Мы не будем знать, куда идем, если не будем помнить, откуда пришли.
— И куда же мы идем, по вашему мнению?
