Сайфер: Владыка Падших (ЛП) - Френч Джон
– Вижу. Остальные?
– Неважны. Устрани основную цель. Пусть кустодии разберутся с прочими нарушителями.
– Как пожелаешь…
Всё, что видит Кестра – прицел. Она нажимает пальцем на крючок, чувствуя, что уравнение смерти решено.
Вырвавшийся из мрака ревуший болт отрывает ей руку. Она резко оборачивается. Перестройка мускулов и нервов геноскульпторами позволяет ей не чувствовать боли, пусть из остатков плеча и хлещет кровь. В её руке пистолет, а глаза замечают космодесантника, засевшего в четверти километра выше.
Охотники и добыча… Я ведь говорил, что мы ещё встретимся, правда?
Выстрелившего воина зовут Жорн. Мой брат-легионер ждал, почти отключив броню, скрыв тепло тела, замедлив биение собственного сердца. Но теперь он выдал себя виндикару. И она убьёт его. Смертельный выстрел в космодесантника из пистолета с такого расстояния, пока убийца истекает кровью…. Кажется невозможным, правда? Но для таких деяний и создали убийц.
Кестра стреляет в то же мгновение, что и Жорн. Пуля пробивает его шлем насквозь. Болт сбрасывает её в разлом, а затем взрывается, разрывая в клочья.
– Что за… – при звуке выстрелов Мордекай резко оборачивается, и в тот же миг космодесантник бежит к нему по мосту. Библиарий бы почувствовал удар. Ощутил в грядущем отзвуки погибели. Услышал бы рычание в мыслях незнакомца. Но всё, что он видит сейчас мысленным оком это вой мёртвых и рёв Золотого Трона. Лишь инстинкты и сверхчеловеческая скорость спасают его жизнь.
Он отпрыгивает в сторону от первого удара, и лишь тогда понимает, что бьётся не со мной. Конечно же, это Корлаил. Праведный и грозный, вернейший из моих братьев. Энергетическое поле опаляет керамит на правом наплечнике Мордекая. Следующий удар библиарий уже парирует собственным мечом, озарённым сиянием разума, и они сходятся в смертельном поединке.
– Это не он. Нариил… – кричит по воксу Мордекай.
Но сержант не слышит его. Ведь в это мгновение появляются мои Падшие братья. Они ждали врагов.
Шквальный огонь обрушивается на Тёмных Ангелов. Взрывы терзают стены над разломом. В бездну градом сыплются обломки – всё, что осталось от опрометчиво сделанных огневыми позициями балконов и постаментов. Откалывается настоящая глыба камня, а затем падает, а вместе с ней летят и два Тёмных Ангела. Всё что их ждёт во тьме – смерть. Третий успевает прыгнуть, ухватиться за нишу руками, вбить ступни в стену, подтягивается, забираясь внутрь. Но выстрелы пробивают статую насквозь. Ударная волна сотрясает доспехи. Перед глазами вспыхивают красные руны тревоги, а затем и он присоединяется к сонму падших в беспросветную бездну.
Засевший в гнезде над мостом Крад цедит ругательство сквозь зубы и отворачивается от братоубийства. Теперь это уже не схватка, подходящая для чистого убийства. Он потерял и оперативника, и возможность забрать мою жизнь. Впрочем, потеря лица ещё не означает, что он лишился меча. И это отчасти утешает. Крад намеревается уйти, спрятав клинок во тьме, навеки скрыть его среди хранилищ Ассассинорума. Старый палач спрыгивает с позиции среди запылённых статуй святых и погибших воинов. Вокруг него сгущаются тени, старые друзья и дом. Крад ругает и себя – за то, что он позволил Хеккаррону убедить себя присоединиться к этой глупой охоте. Он приземляется на каменную тропу ловко, словно кот.
Я жду его.
И он замечает меня в последний момент, за миг до того, как взрыв разрывает его пополам.
Он умирает прежде, чем разряд плазмы испаряет череп. Но с такими как он никогда не стоит рисковать. Убить имперского ассасина, тем более такого опытного, нелегко, но мне уже приходилось.
Я подхожу к трупу, к всё ещё привязанному к останкам мечу. Ножны обгорели и посечены осколками, но клинок внутри цел. Такое оружие не разбить обычным болтом, не расплавить плазмой.
Я убираю пистолеты в кобуры и поднимаю клинок. Столько лет я его пронёс… и сколько ещё вынесу? Слишком долго… и слишком мало. Я склоняю голову, закрыв глаза. И вешаю его за плечами.
Меч снова со мной. Задумал ли я всё это? Наверное, такое невозможно продумать. И лишь очень странный план возвращает людям нечто потерянное так недавно.
Я вновь вынимаю пистолеты, чувствуя как внутри закипает злость. Ведь Корлаил едва ли доживёт до моего возвращения. Я сожалею. Обо всём, что случилось, и что случится.
Так почему я решил прийти сюда? Зачем всё это?
А кто сказал, что у меня был выбор?
Семнадцатая глава
Хеккаррон лежит на неровных чёрных камнях под красным небом, и несомая волнами вода брызжет на его лицо. Он поднимается на ноги, видит, что одет в золото и языки пламени. Оглядывается по сторонам. В небе клубятся облака, подсвеченные пламенем и сгущённые дымом. Море тянется от скалы до самого чёрного горизонта. Его волны вздымаются, чёрные воды омывают обсидиановые скалы и тенистые ущелья. Он чует соль и что-то неуловимо знакомое, что-то… металлическое. Волна вздымается над морем и разбивается о скалу. Воды холодят его кожу. Он поднимает руку, тянется к лицу.
– Тебе это кажется, – раздаётся хриплый голос.
Хеккаррон резко оборачивается. В трёх шагах позади него стоит высокое создание, закутанное в чёрные одежды, будто всасывающие весь свет, и лицо его – жёлтый череп. Оно выглядит как Тета, Глас Двора Ассасинов.
– Здесь нет ничего настоящего.
– Это предсмертная грёза, – говорит себе Хеккаррон.
– Грёза… – повторяет создание, не соглашаясь, а скорее как эхо.
– А ты – лишь призрак, рождённый моим разумом, – добавляет кустодий, повернувшись к Тете.
– Призрак…
Создание склоняет голову, но не говорит больше ничего. Оно не кланяется, а продолжает наблюдать. Хеккаррон отворачивается от него, всматривается в море, скалы и небеса.
– Мне нужно вырваться отсюда. Если я ещё могу дышать, то должен и пробудится. Встать. Идти и…
– Ты должен остаться, Хеккаррон-Эгеон-Катафра-Алапурна-Тамбрион, – прерывает его видение.
Хеккаррон вздрагивает, слыша своё полное имя. Щурится, глядя в провалы черепа. Солёный ветер хлещет рваные складки плаща.
– Это место – иллюзия. Долг ждёт меня в реальном мире.
– Это не иллюзия. Это грёза.
Хеккаррон не двигается. Он умён, но быть умным не значит знать всё, и за все прожитые годы он не может вспомнить ни единого сна. Его собратья не видели снов с тех пор, как Император занял Своё место на Золотом Троне. Хеккаррон читал о снах, слышал рассказы о них и знает достаточно, чтобы иметь хоть какое-то о них представление. Но идея – лишь подобие настоящего явления. Так что Хеккаррон не знает, что призрак лжёт ему. Это не грёза.
– Я должен пробудится. Встать.
– Ты должен увидеть…
– Должен…
– Увидь же.
И грёза меняется вокруг образа Теты. Море отшатывается от взмывающего к небу острова из чёрного камня. Хеккаррон смотрит ввысь, и видит пробивающую облака молнию. Вокруг вспыхивает белый свет. Его наполняет боль.
– Ты должен увидеть…
Ослепительное сияние угасает. Повсюду вокруг сияют звёзды. Огненные опалы, вшитые в чёрное шёлковое полотно. На миг всё кажется спокойным и безмятежным. А затем среди сияния возникает трещина. Из неё сочится тошнотворное мерцание, истекает, будто кровь из пулевой раны.
– Око Ужаса… – шепчет Хеккаррон. Звёздный клин вращается, будто нож в ране. Хеккаррон не может ни говорить, ни двигаться, ни даже закрыть глаза. Нечто алое течёт во тьму, вокруг диска Галактики расползается огромная кровоточащая улыбка. Красное сияние течёт всё дальше, не останавливаясь, пожирая звёзды, пока не остаётся ничего, кроме алой скверны и её смеха в ушах кустодия.
А потом опускается тишина. Красные небеса отступают. Теперь вместо звёзд вокруг Хеккаррона виднеются башни и купола, каменные горы и статуи. Порывы ветра выносят прах из разбитых дверей и треснувших окон. В тенях белеют кости. Хеккаррон замирает. Ему знакомо это место, знакомо так, как может быть знакомо лишь тому, кто десятилетия охотился на этих улицах. Впрочем, город вокруг выглядит иначе, словно сон о настоящем дворце, угасающее воспоминание о чём-то ещё не произошедшем… или сон.
