Сайфер: Владыка Падших (ЛП) - Френч Джон

Он справился со всеми испытаниями. Он мог одной мыслью связать железный брус в узел и писать удерживаемым лишь его сознанием пером. Спустя три года после прибытия на Терру учителя взяли его с собой для наблюдения за вливающимся с глотку Золотого Трона потоком псайкеров. Он ещё не стал мужчиной, но духом уже постарел. Мальчик стал соискателем Псайканы, и не раз шёл по залам и улицам Имперского Дворца вместе с учителями. Однажды, проходя мимо высокого собора, он ощутил падающий камень. Он отскочил прочь, оттащил других соискателей. Обломок же раздавил паломника, зажигавшего у самого подножия статуи свечу. Инструктора Псайканы отметили его способности и подвергли юнца новым испытаниям. Теперь не просто разума, но ещё и тела. Его отправили в подземелья, туда, где обитают дикие сервиторы и мутировавшие отбросы. Сначала он был не один, но его спутникам была уготована не долгая жизнь, но смерть, принесённая злым случаем, промедлением или просто ржавыми когтями из тьмы.

Юнец выживал. Убивал. Он научился считывать поток застывшего воздуха, что клубится в переплетении раздавленных Дворцом древних улиц. Он постиг истины и тайны, которые открываются лишь в забытых глубинах. Его психическая мощь укрепилась, и он научился жить даже слыша в голове вой мертвецов.

Впрочем, он не просто выживал. Он преуспел в своих испытаниях, за которыми наблюдали великаны во тьме, череполикие гиганты, которых он иногда видел во мраке. Наконец, за ним пришли и исполины, и его учителя. Юноша не пытался бежать. Хотя ему и стоило. И его вновь забрали. Ему было уготовано стать даром от Адептус Астра Телепатика Адептус Астартес, звеном древнего договора, и стать одним из космодесантников. Лишь очерёдность доступа к новой жатве определила то, в какой капитул он отправился. И сын человеческий покинул Терру, после чего был перекован в глубинах космоса и телом, и разумом. Он познал ужасные тайны и искусство войны.

Он стал Тёмным Ангелом…

Десятилетия спустя Мордекай, эпистолярий из Тёмных Ангелов, идёт по глубоким туннелям Дворца, в которые и не мыслил вернуться. С пути его братьев разбегаются звери, покрытые мехом, но имеющие десятки ног. Тихо капает вода. Стены покрыты костями, а из глазниц черепов прорастают длинные грибы. В мерцании линз виднеются выдыхаемые порослью споры. Сюда уже столетие не падал ни один луч света.

– Зачем он хочет попасть в Тронный Зал, брат-библиарий? – спрашивает Нариил.

– Не знаю, – отвечает ему Мордекай.

– Но не может же он рассчитывать пережить такой путь.

– Но уже зашёл так далеко.

– Кустодии…

– В эту ночь имматериум вопит, потерянный сын Императора возвращается в Тронный Мир, а пламя войны опаляет стены самого дворца. Если защитники самого Императора и могут оступиться, то сегодня.

– Что ещё тебе открыл Падший?

– Ничего, кроме уже сказанного. Сайфер хочет пробраться во Внутренний Санктум. Он верит, что сможет открыть проход, позабытую и не охраняемую дверь.

Мордекай умолкает, и Нариил не требует дальнейших объяснений. Впрочем, Мордекай знает, что брат не до конца ему поверил. Сомнения и ложь всегда были проклятием нашего ордена. Сыны Льва никогда и никому не открывают всю правду и никому не доверяют. Конечно, нам это дорого стоило, но раз уж ты хочешь узнать правду – я верю, что недоверие суть добродетель.

– И какова наша цель теперь, брат? – наконец, спрашивает Нариил.

– Наша цель остаётся прежней. Нельзя позволить Сайферу и другим Падшим сбежать, и никто не должен узнать, кто они. Чего бы это ни стоило.

И они идут во тьме, вглубь, а затем вверх по изломанным ступеням, пока не добираются туда, куда их привело откровение Азхара. К Пути. Они умолкают, приближаясь.

Я тоже иду во тьме. Забытое прошлое Терры – прах под моими ногами. Повернув за угол, я вижу дверь. И останавливаюсь. Дверь ждёт меня. Дверь и тёмный путь к ней, окружённый камнем. Слышен лишь гул наших доспехов и шаги. Ни я, ни мои братья не говорим ни слова. Нам предстоит пройти из Внешнего Дворца во Внутренний Санктум, последний город-в-городе. Вокруг тьма. Даже мои глаза видят лишь царство теней. Его – и начало конца, ждущее на той стороне коридора.

Хеккаррон выходит на Путь Мучеников. В его руке копьё. Лучи света падают на него из высоких окон, а источник их – горстка древних пластин-люменов, скрытых за запылённым стеклом. Путь – скорее тропа, длинная и извилистая. Здесь не разъедутся и два танка. Но поток тянется ввысь, а по обе стороны тропы возвышаются огромные статуи, покрытые саваном из паутины. Говорят, что в годы Эры Отступничества девять тысяч душ отдали здесь свои жизни, пытаясь не дать Гогу Вандиру ворваться во Внутренний Санктум. Это неправда. Гог Вандир был глупцом, но даже ему хватило ума не пытаться взять силой сердце Дворца. Кровь здесь пролилась раньше. Мученики отдали свои жизни гораздо раньше, в войне забытой всеми, кто в ней сражался. Всеми, кроме меня.

Позолота и чернь его доспехов сливаются воедино, и Хеккаррон кажется лишь тенью, отбрасываемой исполинской статуй. Он молчит. Во мраке притаились и убийцы, невидимые даже для кустодия.

Но он видит кого-то на другом конце колоннады. Кого-то, кто направляется к дверям. Запечатанным, скованным железными цепями, не ослабшими за шесть тысячелетий. Это – заброшенный и запертый путь в Санктум. Обычно за ним наблюдают кустодии, но сегодня они далеко, в тысячах километров от Пути Мучеников, и сражаются с демонами. Все, кроме одного. Хеккаррон медлит. Чувствует, что что-то не так. Но всё равно идёт дальше.

Я стою на пороге в конце тёмного пути. По ту сторону меня ждёт проход и следующий шаг. Мои руки покоятся на отполированной пластали и слоновой кости рукоятей. Я на самом деле здесь? Мне удалось зайти так далеко?

Хеккаррон замечает среди теней те, что глубже, а в них – очертания. Встроенные в шлем системы и генетически усовершенствованное зрение цепляются за них, срывая покров тьмы. Он видит доспехи, оружие, рваные накидки, похожие на саваны.

Даже чувства космодесантников не так остры, как у кустодиев. Он слышит гул включённых силовых доспехов и удары сдвоенных сердец. В тени притаились и другие. Он слышит, как их руки покоятся на оружии, задержанное в лёгких дыхание. Они наблюдают. Бой будет жесток, но ведь такова в конечном счёте вся жизнь?

– Всё кончено, – говорит Хеккаррон, шагая к силуэту у двери. Он легко держит своё копьё, ещё не наполненное энергией. Оценив всю обстановку, он уже знает, как пройдут первые мгновения бойни. – Ты не пройдёшь. Сделаешь шаг – умрёшь. Я бы предложил тебе выживание и жизнь в цепях, но после всего, чего тебе стоил путь, не думаю, что даже угроза гибели заставит тебя подчиниться. Он умолкает, наблюдая, вслушиваясь в задержанное дыхание и стук сердец.

– Я хочу узнать на самом деле только одно. Зачем?

На самом деле он хочет услышать ответ, но спрашивает не поэтому. Он ждёт, когда следовавшие за ним убийцы займут позиции, и тянет время.

Он видит, как незнакомец выходит из тьмы, слышит, как напрягаются пальцы… И понимает, что что-то не так. Гул слышится иначе, поза другая. Он ощущает давление на свой разум. Понимает, что кто-то скрыл истину от его глаз. На миг он жалеет, что оставил Анцию там, на платформе. Жалеет, что рядом нет кого-то способного предсказать непредсказуемое.

Ведь он видит во тьме не меня, а обнажившего меч Мордекая. А тот чувствует узнавание во взгляде кустодия. Теперь у них нет выбора. Хеккаррон впервые в жизни ощущает то же, что и смертные, чьи надежды обманула жестокая галактика. Всесокрушающий гнёт реальности.

Хочешь, чтобы я объяснил, что и как случилось? Мордекай здесь потому, что верит, что я пройду по этой тропе. А верит он потому, что это раскрыл Азхар. А Азхару об этом рассказал я. Следовало бы что-то заподозрить, не так ли? Хеккаррон и убийцы здесь из-за прозрения Анцией моих мыслей в Темницах. Все они верят, что я пройду Путём Мучеников потому, что так или иначе я сказал об этом. Удивительная наивность.