Стивен Эриксон - Пыль Снов
Геслер тупо пялился на них. И тут обе взорвались.
* * *«Моя плоть — камень. Моя кровь ярится, горячая как расплав стали. У меня тысяча глаз. Тысяча мечей. И один разум.
Я слышал предсмертный крик. Была ли она мне родной? Она так и сказала в самом начале. Мы были на земле. Далекие, но близкие.
Я слышал, как она умерла.
И я пришел почтить ее, найти тело, безмолвную могилу.
Но она еще умирает. Не понимаю. Она еще умирает… и там чужаки. Жестокие чужаки. Когда-то я знал их. И сейчас узнаю. Нет, они не сдадутся.
Кто я?
Что я?
Но я знаю ответы. Кажется, наконец знаю.
Чужаки, вы приносите боль. Приносите страдание. Превращаете мечты столь многих в пыль.
Но, чужаки, я Икарий.
Я несу еще худшее».
Глаза Келиз раскрылись, но все вокруг хаотически смешалось, покрытое дымом. Она была в объятиях Ганф Мач, лежала как ребенок. Единая Дочь в сопровождении Сег’Черока справа и Бре’нигана слева рысила по дну долины.
Битва бушевала почти за плечами Часового Дж’ан. Охотники К’эл прорубились навстречу передовым Ве’Гат, но теперь враг начал окружать Че’малле.
Молнии вылетали из крепостей над головами, прокладывая изрезанные тропы разрушения по столпившимся бойцам.
Огромные барабаны сотрясли воздух справа; она повернулась. Две крепости На’рхук развалились на части, пламя в сердцевинах пылает так жарко, что она видит: камень течет воском, отпадая от железных костей. Та, что на севере, опускается книзу, словно тонет в воде. Ее сотрясают многочисленные взрывы.
Над ними показывается, расталкивая плечами столбы черного дыма, другой Укорененный.
«Кто? Что? Сег’Черок…»
— Кальсе Укорененный, Дестриант. Но там нет Матроны. Им командует тот, что очень давно в последний раз показывался среди К’чайн Че’малле и На’рхук.
Колдовство клубилось вокруг Кальсе, зеленое, синее и белое — таких явлений она еще не видела. Затем вся масса излилась кипящей волной. Магия охватила гибнущие крепости; Келиз вздохнула, увидев, что из неровных трещин в камне вылетает лед. Волна прошла сквозь крепости; та, что к югу, просто развалилась надвое — нижняя часть горой упала наземь, верхняя взлетела, кружась в потоках дыма, мусора и ледяных осколков. Вторая за миг до падения на землю потеряла верхнюю треть, превратившуюся в тучу белой пыли.
Падение двух крепостей заставило землю задрожать. Целые холмы были расплющены. Остатки крепостей разваливались, подняв огромные клубы пыли и каменной крошки.
В этот же миг магическая волна прошла над головами Келиз и трех Че’малле, и воздух стал таким холодным, что обжигал легкие. Задохнувшаяся, страдающая от боли в груди, она не смогла проследить, как волна поражает еще три крепости над полем битвы. Взрывы оглушили ее… сгустилась тьма, Ганф Мач пошатнулась…
* * *Прибытие второй крепости К’чайн Че’малле заполнило небо ураганом насилия. Геслер видел над собой лишь клубящиеся тучи и ужасные вспышки. Даже громады летающих гор пропали из вида. Казалось, само небо горит, исходя раскаленными добела камнями, падавшими сквозь ледяной воздух. Непостижимо, но среди пепла и пыли закружился снег.
Крепости На’рхук забили врата садка, словно торопясь вылететь на подмогу погибающим под ударами пришельца; но волна за волной начали поражать их, новый Вырванный с Корнем приближался, стремясь в горло садка. Молнии лупили его, разрывая бока. С небес падала смерть. «Скакун» Геслера высился среди толпы сгрудившихся со всех сторон К’эл. Он понимал, что Охотники создают защитный кордон — хотя никакой кордон не спасет их от гибельного ливня. Он видел, как подтягиваются к битве последние фурии На’рхук, хотя падающие обломки уже прореживают их. И все же… начинает сказываться численное превосходство. Ве’Гат Буяна перестали продвигаться, хотя Геслер видел друга, охваченного жаждой боя — лицо краснее волос, глаза бешено сверкают… — Буян! Буян! Андроян Редарр, ублюдок безмозглый!
Голова повернулась. Улыбка на лице…
— Боги подлые, Буян! Мы окружены!
— Мы режем их!
— Надо прорываться — небо нас убивает…
— Отводи своих К’элов! Перегруппируйся, начинай снова!
— С какой стороны?
— С той, что позади Кальсе!
«Кальсе. Я и не обратил внимания». — А ты?
— Клинья спиной к спине — мы сожмемся, ты увидишь, что они полезли в проход, и ударишь! А потом мы!
«Буян, какой из тебя военный гений, к Худу!» — Согласен!
* * *Боль была ошеломляющей. Он истекал кровью из ран по всему телу. Удар за ударом корежили его. Слепой и глухой, он отбивался, не зная, находит ли магия врага. Ему казалось, он разваливается, скоро душа будет вырвана из плоти крошащегося камня, из костей растянутого железа…
«Я снова стану духом. Потерянным. Где мои дети? Вы бросили меня… тут так много, они смыкаются как волки… дети, помогите…»
— Ты должен закрыть врата.
— Вздох?
— Да. Пернатая Ведьма. Странник утопил меня. Я взяла его глаз, он взял мою жизнь. Никогда не заключай сделок с богами. Его глаз… я даю тебе, Хищник жизней. Врата — ты их видишь? Нас тянет ближе… Хищник, не останавливайся…
Послышался другой голос: — Они убили дракона ради такой силы, Икарий.
— Таксилиан?
— Кровь прожгла дыру — если ты проиграешь, небеса заполнятся машинами врага и На’рхук восторжествуют. Видишь К’чайн Че’малле, Икарий? Они смогут победить, если ты остановишь Цитадели Гат’ран, помешаешь им выходить в этот мир. Запечатай врата!
Он теперь мог их видеть, он держал в руке глаз Старшего Бога. Мягкий, скользкий, покрытый кровью.
— Рана между мирами велика — даже Кальсе Вырванный не сможет…
— Ты должен построить стену.
— Тюрьму!
Пернатая Ведьма зашипела:
— Корень и Синее железо, Хищник! Ледяной Охоты недостаточно! Пробуди садки в себе! Корень для камня и земли. Железо, чтобы поддержать жизнь в машинах. Врывайся!
— Не могу. Умираю.
— В этом мире есть дети, Икарий.
— Асана? Не понимаю тебя. Ты не…
— В этом мире есть дети. Садки, сделанные тобой из собственной крови…
Пернатая Ведьма фыркнула: — Нашей крови!
— И нашей, да. Садки, Икарий — ты вообразил, они только твои? Слишком поздно. Это день огня, Икарий. Дети ждут. Дети слышат.
В разуме своем, рушащемся со всех сторон, он услышал новый голос, сладкий голос, голос, которого раньше не слышал.
Мне снится что нас трое
И Рутт уже не Рутт
И эту Хельд ему не донести
Но знает девочка: молчание
Игра
Но знает мальчик поцелуи
Эрес’ал
И мать кружащих звезд
Засеивает время
Я говорю им о твоей нужде
Я голос нерожденных
В кристалле вижу пламя, вижу дым
И ящериц я вижу и Отцов
Ты рану исцели, о Боже
Ведь дети близко…
Раутос прошептал — его слова были последним, что запомнил Икарий:
— Икарий, во имя милой жены моей… имей веру.
Вера. Он ухватился за это слово.
Рука сомкнулась на глазе; раздался вопль Старшего Бога, когда он превратил глаз в нужное. Для Корня.
Семя.
Финнест.
* * *Келиз видела, как Кальсе влетает в пасть и останавливается, как буря вонзает в него молнии. Само небо содрогнулось, земля начала биться в падучей; на ее глазах камни вырвались из почвы прямо под Кальсе. Скалистое основание выбросило кривые руки, словно гигантское перевернутое дерево хлещет по воздуху корнями.
Корни вздымаются всё выше, касаются днища Кальсе и неистово расползаются. Каменные ветви вьются, зашивая края врат. Огни в них гаснут. Пустоши теперь кажутся какими-то серыми, словно бешеный рост дерева забрал из них последние искры жизненной силы.
Четыре оставшихся вне портала крепости начали отчаянную атаку на Кальсе. Взрывался камень. Широкие трещины пронизали плавящиеся скалы, звук ударов грохотал сильнее любого грома… но где бы ни открывались раны, камни спешили исцелить повреждения.
И тут атака кончилась. Тишина была такой неожиданной, что Келиз вскрикнула от боли.
Четыре крепости На’рхук охватило пламя, они пятились от врат. Огонь становился все ярче и, наконец, слепяще-белые сердцевины взорвались. Она взирала, то ли в ужасе, то ли в восхищении, как крепости тают. Над ними поднялись толпы дыма. Крепости несло на восток, земля под ними становилась черной от жара.
Ганф Мач сказала в разуме: — Дестриант. Гляди через меня. Видишь?
— Да, — шепнула она.
Две фигуры стоят на изодранной вершине холма к северо-востоку. От них ужасающими волнами течет магия.
Мальчик.
Девочка.
* * *Ему было все равно. Мир, возможно, готов пасть в глотку самой Бездне, но Буян наконец полностью поддался полнейшей истине войны — и все иное не важно.
