Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Но должна и поговорить с королевой.
— Они оторвались от нас. Уехали в лес. Ведьмы нам сказали, что Товис и ее брат, похоже, скачут к Первому Берегу. Это было после храма — Королева и Принц там побывали. А ведьмы даже близко не были. То есть в храме.
Сендалат склонила голову набок: — Почему вы так нервничаете, капитан?
— Вы мало изменились, — брякнула Краткость.
— Я — что? Ох. Скерал, палата Заложников.
Сласть кивнула: — Но ведьмы сказали, город уже долгое, долгое время мертв.
— Нет, — возразила Краткость, — долгое время.
— Я так и сказала.
— Неправильно ты сказала. Дооооооолгое время.
Сендалат снова глядела на мужа: — Этот мир рождается заново. Мать Тьма вернулась и предстала перед нами. Трясы тоже вернулись. Кого же не хватает? Тисте Анди, моего народа. Хочу знать, почему.
— Думаешь, она ответит? — спросил Вифал, но так неуверенно, что Сендалат заинтересовалась. — Муж. Она говорила с тобой?
Он поморщился. И неохотно кивнул.
«Но не со мной. Мать Тьма, я столь порочна в твоих глазах?»
Молчаливого ответа не последовало. Присутствие осталось невозмутимым, как бы глухим к Сендалат, глухим и намеренно слепым. «Нечестно. Нечестно!»
— Сенд?
Она прошипела: — В Терондай. Немедля.
* * *За пределами нескольких десятков домов, занятых трясами и беженцами с Острова, Харкенас оставался обиталищем призраков. Ведьмы решили: им это нравится. Нашли себе имение, расположенное на уступе и глядящее в заросший парк. Главные ворота стены сгорели, оставив после себя древние пятна сажи и паутину трещин на мраморе опор, на известняковых плитах. Сад по сторонам аллеи превратился в путаницу уродливых деревьев, корни приподняли камни мостовой.
За четырьмя широкими ступенями двойные двери формировали главный вход в особняк. Их выбили изнутри. По бокам на резных мраморных пьедесталах стояли бронзовые статуи. Если они изображают настоящих существ, решила Стяжка, то этот мир был страннее любого воображения. Нависающие статуи изображали воинов, у которых были собачьи головы и шеи. У обоих стражей имелось оружие. У левого — двулезвийная секира, у правого — двуручный меч. Медянка запятнала лица зверей, но все же заметно было: они не одинаковы. Мечник ужасно изранен, рубец прошел поперек лица и затронул глаз.
Чуть слышно напевая, Стяжка встала коленом на торчащий пенис статуи и подтянулась, чтобы поближе поглядеть на лицо. — Большие зубы и красивые тож.
Сквиш уже пропала внутри, успев нарисовать в проходе толстую красную линию, отделить свою половину дворца. Стяжка уже забыла, как любила эта стерва соперничать. Теперь юность вернулась. Морщины долой, да здравствует сучка! — А я чо говорю? Верно, привычка всего горше. Всего горше. Ладно. Сквиш получает полвину имения и полвину каждой комнаты. То исть полвину всего и полвину ничего. Жить — то мы здесь можем, да, но прав не получаем.
Она слезла со статуи, отряхнула ладони и поднялась по ступеням. Вошла внутрь. Стена в восьми шагах несла причудливый выступ, загадочную эмблему фамилии, считавшей это место своим. Она принюхалась: знак нес потаенное волшебство — возможно, защитные чары, но слишком старые, уже мало на что годные. Она слышала, как Сквиш обыскивает комнату справа по коридору. Никакого ответа. Мертвые чары, или почти мертвые. «Ты хотя бы заметила, сестра?»
Одно было не возможно не замечать. Едва выкарабкавшись из смертельного сна, они ощутили присутствие богини. Мать Тьма посмотрела на них, взяла их души, словно пару игральных костей. Потрясла и ощупала любопытными пальцами, изучая каждый нюанс, каждую дырочку и выбоину. Потом бросок. Равнодушный, без интереса. «Чертовски обидно, да? Оскобрительно. Кто она такая, эта карга?» Стяжка фыркнула, не сводя взгляда с мраморного герба. Что — то ее тревожило. — Да ладно — шепнула она себе и сказала громко: — Сквиш!
— Ась?
— Нас тут не привечают.
Сквиш появилась, вышла в сумрачный коридор. — Королева возьмет Дворец. Вместе с Убийцей Ведьм. Мы не хочем быть близко. А тута есть сила, Стяжка. Можно попользоваться, покормиться…
— Риск. Не такая она спокойная, как хочется.
— Только память.
— О чем ты?
Сквиш закатила глаза. Встала прямо перед знаком. — Старые символы, — сказала она, указывая пальцем. — Видишь. Терондай, а вот знак самой Матери Тьмы.
— Пустой трон! Это же не королевские палаты, а?
— Не совсем, но почти. Видишь знак? В серединке. Это консорт — ну, ты ж никогда не учила Древности. Значит, дом был у мужика, любовника принцессы или самой королевы. Вон и имя его.
— Какое?
— Дараконус, что-то вроде.
Они услышали шум во дворе и обернулись: капитан Краткость поднималась по ступеням.
— Чо? — спросила Стяжка. Грубый голос заставил летерийку вздрогнуть.
— Вас ищем, — пропыхтела Краткость.
— Зачем?
— Гости.
— Откель?
— Лучше идите со мной. Там женщина. Тисте Анди.
— Из Синей Розы?
— Что? Нет. Она рождена здесь.
Ведьмы перебросились взглядами. Стяжка осклабилась. Дурные вести. Соперница. — Она не одна?
— С ней муж. Мекрос.
— Откуда ж они вылезли? Их тута не было, мы бы почуяли. Город был пустым…
— По Дороге, Стяжка, — сказала Краткость. — Прямо как мы.
— Мы первыми пришли, — зарычала Сквиш.
Краткость моргнула. — Город большой, ведьма. Ну, идем?
— Где она?
— В храме.
«Дурные вести. На редкость». — Ладно, — бросила Стяжка.
* * *Йедан Дерриг прошел не меньше тысячи шагов вдоль Первого Берега. Наконец он решил вернуться. В руке его Яни Товис увидела меч. На фоне бесконечного потока раскаленного света оружие блестело зеленью. Клинок длиной в ногу, но уже запястья. Проволочная гарда.
Он подходил все ближе, и что-то сияло в глазах. — Меч Хастов, сестра.
— Исцелился.
— Да.
— Но как может вернуться сломанный меч?
— Закален в крови дракона. Оружие Хастов бессмертно, защищено от любого угасания. Может рубить другой кринок надвое. — Он поднял меч. — Это меч пяти лезвий — испробован на пяти и разрубил все. Полутьма, более высокого класса оружия не бывает. Им владел сам Хастас, Глава Дома. Лишь дети Кузницы способны владеть таким оружием.
— А женщина его выбросила.
— Загадка, — ответил Дерриг.
— Она сопровождала Галлана…
— Не то. Как мог меч пяти лезвий вообще сломаться?
— А. Понимаю.
Он огляделся: — Здесь, у Моря Света, растворяется само время. Мы слишком долго были вдали от своего народа…
— Не по моей вине.
— Точно. Моя вина. Так или иначе, пора вернуться.
Яни Товис вздохнула. — Что мне делать? Найди дворец и шлепнуться на сидение трона?
Мышцы задвигались под бородой. Он отвел глаза. — Нужно многое организовать, — ответил он небрежно. — Прислуга во дворце, офицеры стражи. Рабочие команды. Богата ли река рыбой? Если нет, у нас беда, ведь запасы истощились. Здесь растут злаки? Кажется, темнота как-то питает деревья, но все же перед лицом у нас голод — растения созреют не сразу.
Одно перечисление проблем ее утомило.
— Предоставь это мне, — сказал Йедан.
— Оскорбляешь Королеву? Я сойду с ума от скуки.
— Тебе нужно вновь посетить храм, сестра. Он уже не пуст. Нужно вновь его освятить.
— Я не жрица.
— Подойдет королевская кровь.
Она бросила ему взгляд: — Действительно. И сколько?
Йедан пожал плечами: — Зависит…
— От чего?
— Насколько она жаждет.
— Если она выпьет меня досуха…
— Не останется времени умирать от скуки.
Ублюдок снова в своей тарелке. Разум сух как вымерший оазис, мертвые пальмы шелестят листвой — словно смех саранчи. Треклятый меч Хастов, иллюзия возвращения домой. Брат. Принц. Убийца Ведьм. Он ждал этого всю жизнь. А она — нет. «Я ни во что не верила. Даже впадая в отчаяние, шагала призраком, обреченным повторять полную ошибок жизнь. И моя кровь — о боги, кровь! Это Королевство требует слишком многого».
Йедан поглядел на нее. — Сестра, времени мало.
Она вздрогнула: — Почему?
— Трясы… тот импульс, что заставил тебя вести нас по Дороге Галлана — он и должен был привести нас именно сюда. В Харкенас. К Первому Берегу. Мы должны понять, зачем. Открыть, чего хочет богиня.
Ужас проморозил Яни Товис. «НЕТ!». Глаза оторвались от Йедана, устремились к Берегу, к мятежной стене света — к неисчислимым фигурам за завесой. «Нет, прошу. Не снова».
— Садись, сестра. Время возвращаться.
* * *Дайте достаточно времени, и угрюмая вереница веков, жизней спрессуется, оседая слой за слоем. Мелочи сглаживаются до неузнаваемости. Подвиги зияют воздушными пузырьками в пемзе. Мечты становятся залежами разноцветного, хрустящего под рукой песка. Оглядываться неприятно, ведь чем обширнее поле отложений, тем мрачнее картина.
