Стивен Эриксон - Пыль Снов
Бролос Харан почему-то смотрел на юг. Наконец и он подал голос: — Ритуал сломан. Но мы не освобождены. В этом я чую гнусное дыхание Олар Этили.
— Ты так и раньше говорил, — бросила Ильм. — Но сколько не пережевывай слова, доказательств не прибавляется.
— Мы не знаем, — вздохнул Улаг, — кто нас призвал. Как ни странно, мы от нее — или от него — закрыты. Словно стена силы встала между нами, и пробить ее можно лишь с другой стороны. Призывающий должен выбрать. До поры нам придется просто ждать.
Кальт сказал: — Никто из вас ничего не понимает. Вода… переполнена.
Никто не нашелся, что на это ответить.
Кальт зарычал, словно ему не терпелось избавиться от них. Он все еще стоял на коленях и, кажется, не был намерен двигаться. Рука поднялась, указав: — Там. Идут другие.
Рюсталле и все остальные повернулись.
Беспокойство стало почти видимым.
Она носит желтоватую шкуру бролда, медведя снегов и льдов. Волосы ее черны как деготь, лицо широкое, плоское, кожа приобрела оттенок темного янтаря. Провалы глазниц чуть скошены; в кожу щек вставлены коготки какой-то мелкой живности.
«Т’лан Имасса. Но… не нашего клана».
За ее плечами висят три зазубренных остроги. Палица в руке сделана из толстой звериной кости со вставками острых риолитов и белого кремня.
Она встала в пятнадцати шагах от них.
Ильм Эбсинос взмахнула посохом: — Ты Гадающая по костям, но я тебя не знаю. Как такое возможно? Наши умы соединены Ритуалом. Наша кровь слилась — тысячи и тысячи струй. Ритуал назвал тебя нашим сородичем, Т’лан Имассой. Твой клан?
— Я Ном Кала…
Бролос Харан бросил: — Я не знаю таких слов!
Сама мысль показалась оршайнам потрясающей. «Это же невозможно. Наш язык мертв, как и мы сами».
Ном Кала склонила голову набок. — Вы говорите на Старом Языке, тайном наречии гадающих. Я из Имассов Бролда…
— Ни один клановый вождь не выбирал себе имени бролда!
Она внимательно поглядела на Бролоса, прежде чем ответить. — Не было вождя с именем бролда. У нас вообще не было вождя. Наш народ управлялся гадающими по костям. Бролды проиграли Темную Войну. Мы Собрались. Был ритуал…
— Что?! — Ильм Эбсинос подскочила и чуть не упала, но успела оттолкнуться от земли посохом. — Второй Ритуал Телланна?!
— Мы не справились. Мы стояли под стеной льда, возносившейся до самих небес. Нас осадили…
— Джагуты? — крикнул Бролос.
— Нет…
— К’чайн Че’малле?
Она снова склонила голову к плечу, промолчав.
Ветер тихо бормотал.
Серая лисичка пробежала между ними, осторожно ступая и принюхиваясь. Миг спустя она ушла к краю воды. Мелькнул розовый язык, зверек начал лакать.
Увидев лису, Кальт Урманел закрыл лицо руками, зажмурил глаза. Рюсталле невольно отвернулась.
Нома Кала продолжила: — Нет. Их владычество давно ушло в прошлое. — Она чуть поколебалась. — Многие среди нас считали врагами людей, наших наследников, наших соперников на путях жизни. Но мы, гадающие — нас оставалось всего трое — знали, что это лишь половина правды. Нет, на нас напали… мы сами. Мы лгали друг другу, мы сочиняли утешительные сказки, легенды, искажали даже веру.
— Но почему, — спросил Улаг, — вы решились на попытку Ритуала?
— Оставалось всего трое гадающих — как вы надеялись на успех?! — ломким от ярости голосом воскликнула Ильм Эбсинос.
Ном Кала обратилась к Улагу: — Кровинка Треллей, твой вид радует мои очи. Отвечаю на вопрос: говорят, что память не переживает Ритуала. Мы надеялись именно на это. Говорят также, что Ритуал проклинает бессмертием. Мы видели в этом справедливость.
— А с кем вы вели войны?
— Ни с кем. Мы покончили со сражениями, кровинка Треллей.
— Почему было не избрать простую смерть?
— Мы разорвали связи с духами. Мы слишком долго им лгали.
Лиса подняла голову — уши вдруг прижались, глаза широко раскрылись. Она потрусила вдоль края водоема и скрылась в логове под огненным кустом.
Много ли прошло времени до следующего слова? Рюсталле не могла определить. Лиса показалась снова с сурком в зубах и пробежала так близко к Рюсталле, что она мысленно протянула руку и погладила ей спину. Стайка птичек спорхнула, запрыгав по прибрежному илу. На глубине всплеснул карп.
Ильм Эбсинос прошептала: — Духи умерли, когда мы умерли.
— То, что умерло для нас, не обязательно мертво, — ответила Ном Кала. — Такой силы нам не дано.
— Что означает твое имя? — спросил Улаг.
— Капля на ноже.
— Что было не так с ритуалом?
— На нас упала стена льда. Мы были мгновенно убиты. Ритуал не завершился. — Она помолчала. — Учитывая долгое забвение, мысль о неудаче колдовства казалась разумной. Если мы вообще способны были мыслить. Но теперь… кажется, мы ошибались.
— Давно ли это было, знаете?
Она пожала плечами: — Джагуты исчезли сто поколений тому назад. К’чайн Че’малле ушли на восток двести поколений назад. Мы торговали с Жекками, потом с крюнайскими овлами и колонистами империи Дессимбелакиса. Мы следовали за отступающими льдами.
— Многие ли вернутся, Капля?
— Пробудились другие гадающие, уже идут к нам. Лид Гер — Вяжущий Камень. И Лера Эпар — Горькая Весна. О наших племенах точно не знаю. Может, все. Может никто.
— Кто вас призвал?
Она снова склонила голову к плечу. — Кровинка Треллей, эта земля — наша. Мы ясно слышали зов. А вы — нет? Т’лан Имасс, нас призвал Первый Меч. Легенды клана Бролда оказались правдивыми.
Улаг покачнулся, словно ударенный. — Онос Т’оолан? Но… зачем?
— Он зовет нас под знамя мщения, — ответила она, — и во имя смерти. Мои новые друзья, Т’лан Имассы идут на войну.
Птицы разом взлетели и воздух, словно сорванная с привязей палатка; лишь крошечные следы остались на мягкой глине.
* * *Горькая Весна шла к другим Т’лан Имассам. Пустота здешних земель давила, удушала. «Если все пропали, наше возвращение естественно. Мы мертвы, как мир; мы убили этот мир. Но… защищена ли я от предательства? Перестала ли быть рабой надежды? Не двинусь ли по старым, набитым тропам?
Жизнь кончена, но урок вынесен. Жизнь ушла, но капкан не отпускает меня. Вот что такое наследие. Вот что такое правосудие.
Что было, то есть».
* * *Ветер настойчиво шевелил клочья одежды, истертые концы кожаных ремней, длинные пряди волос. Ветер бормотал, словно искал голос. Но безжизненная вещь, которая звалась Туком Младшим, хранила молчание, хранила неизменность в потоке жизни.
Сеток вытянула усталые ноги и принялась ждать. Девочки и странный мальчик легли рядом и быстро уснули.
Спаситель увел их за лиги от территории Баргастов племени Сенан, на север и восток. Вокруг была ровная прерия.
Его конь не издавал звуков, приличествующих нормальному животному. Ни вздохов, ни фырканья. Ни разу не заскрипели зубы, ни разу не склонилась к траве голова. Сухая пестрая кожа приводила в отчаяние оленьих мух. Канаты мышц равномерно трудились, копыта стучали по твердой почве. Но сейчас он встал неподвижно под неподвижным седоком.
Сеток потерла лоб. Им нужна вода. И еда. Она не знает, куда они ушли. Ближе к Пустошам? Возможно. Кажется, на востоке можно различить гряду холмов или гор — колышущиеся волны жары мешают определить расстояние.
Устроившись в седле позади Тука, она скользнула в один из необычных снов, к разрозненным видениям: приземистые строения фермы, густой запах скота… маленький мальчик кричит. Мальчик, которого она, кажется, знает — но лицо его искажено страхом, а потом каменеет в суровой решимости. Еще миг — и лицо его становится маской неизбежной смерти. Ужасно видеть смерть на столь юном лице. Это сны детства, но не этих детей и не детей Баргастов.
А иногда она оказывалась высоко над одиноким воином, скачущим с девушкой позади и девочкой впереди, с девочкой и мальчиком на руках. Она ощущала вонь жженых перьев, и земля превращалась в море алмазов, разбитое надвое тонкой извилистой линией.
Это лихорадка, решила она сейчас. Во рту сухо, глаза жжет мелкая пыль. Не пора ли отдохнуть? Но она почему-то не может спать. Им нужна вода. И еда.
Взгляд ее привлекла далекая могила. Сеток со стоном встала и поковыляла к ней. Погребальная пирамидка в высокой траве. Куча битых булыжников, сверху ровная плита и торчащий клином камень. Клин со всех сторон покрыт резьбой. Два волчьих глаза. Плита кажется челюстью, вот и клыки и коренные зубы. За сотни лет всё почти заглажено ветрами. Она протянула дрожащую руку, коснулась ладонью грубого теплого камня.
— За нами охотятся.
Хриплый голос заставил ее резко повернуться. Тук Младший снял лук, ветер гудел, касаясь туго натянутой тетивы. Затем раздались новые голоса. Она подошла, поглядела на запад. Дюжина или того больше конников. — Акрюнаи, — сказала она. — Они видят на нас баргастские одежды. Они хотят нас убить. Хотя, — добавила она, чуть подумав, — если увидят тебя, могут передумать.
