Зверь (СИ) - "Tesley"

Что за странность? Какая дикая ошибка могла завести его туда?

— А я, мой добрый сударь, — продолжала Динучча тем временем, — вот ещё что скажу: коли ваша милость приятель господина Лита, то вам мне и надобно животину-то отдать.

— А? Что? — спросил погружённый в свои размышления Робер.

— Животину, — терпеливо повторила Динучча. — Тут-ить, как уехали они, новое чудо приключилось. Полмесяца не прошло, как пришла она, болезная и отощалая, совсем как ваша милость третьего дни, прости Создатель.

— Кто пришёл? — не понял Робер.

Динучча потопталась с минуту на месте, а потом поманила Робера рукой следом за собою. Дорога вывела их к сараю на другом конце деревни. Должно быть, прежде какой-то крестьянин держал здесь свою лошадёнку.

Во дворе, печальная и одинокая, вяло пощипывая осеннюю невкусную траву, стояла Сона – мориска Ричарда, подаренная ему Вороном. Увидев Робера, она радостно встрепенулась и приветственно заржала.

Не веря собственным глазам, Робер протянул руку и потрепал кобылу по угольно-чёрной гриве.

— Вишь, узнала! — обрадовалась Динучча. — Забирайте, добрый господин! Мне, глупой, невдомёк, как с нею и быть-то!

— Вот что, — сказал Робер, лаская обрадованную Сону и соображая, — ты говоришь, что Ричард… хозяин этой лошади… поехал в Алат?

— Ихний слуга сказывал, — подтвердила Динучча.

Гилалун, вспомнил Робер имя слуги. Вполне вероятно, что телохранитель солгал: если Дикон жив, то видение, в котором он оказался в Олларии вместе с Вороном, могло быть и правдой. Но для Робера это ничего не меняло.

Альдо Ракан позвал своего друга и вассала и тем самым, очевидно, спас его. Спас во второй раз. Когда-то гоганы говорили, что только кровь и голос сюзерена вернули больного Робера с того света.

— Я поеду в Алат, как только смогу, — пообещал сам себе Эпинэ и спросил старуху: — Какой завтра день?

— Первое Осенних Волн, — ответила Динучча, посчитав на пальцах.

— Так поеду завтра, — решил Робер: в его отсутствие времени прошло слишком много. — Сону возьму с собой. Если молодой дворянин – Лит, как ты его называешь, – в Алате, я отдам ему лошадь. Если же нет… Тогда я сохраню Сону до встречи с ним.

Динучча удовлетворённо кивнула.

— Вам видней, добрый господин, — сказала она. — Только, пожалуй, не мечите больше молний.

У Робера хватило совести промолчать, сделав вид, что он недослышал.

Теперь его занимали другие мысли. Если Альдо и впрямь звал его, значит, сюзерен нуждался в его помощи. Возможно, Альдо ещё в Сакаци, но даже если Робер не застанет его там, то Матильда или Мэллит – настоящая, а не кошкоголовая тварь! – укажут ему нужный путь. Он обязан вернуться к своему анаксу, когда тот требует его к себе. Место Повелителя Молний подле Ракана.

И он возьмёт с собою найденный лук, решил Робер. Чем бы ни было это оружие, кому бы оно не служило раньше, теперь оно в руках своего истинного хозяина – это Робер знал точно.

___________________

[1] Жоашен дю Белле. «Руины, с ними каждый год...» (вольный перевод с французского С. Я. Бронина).

Глава 6. Осенние волны. 4

4

Венчание принца Ракана с его незаконнорождённой кузиной состоялось в домашней церкви Эсперадора. Испуганный тем, что случилось в крипте, Альдо дал официальное согласие, и с этой минуты упустил нить событий из рук. В тот же день Мэллит забрали в женский монастырь Ордена Милосердия: кардинал Левий лично прибыл за юной гоганни. Вкрадчиво-ласковый, он быстро завоевал её доверие и увёз с собой для обращения в истинную веру.

Втайне Альдо полагал, что у него будет не меньше двух недель, пока наречённая пройдёт все положенные обряды. Но дряхлый Эсперадор развил необыкновенную прыть: уже спустя двое суток Мэллит вернулась домой эсператисткой. Настоящее диво! Успела ли она хотя бы выучить символ веры? Альдо испытывал сильное искушение проверить это, но – увы! – сам не помнил твёрдо ни одного из догматов.

Домашняя церковь, расположенная во дворце Эсперадора, приняла их на третий день. Небольшая, но высокая, расписанная сюжетами из жизни основателей эсператизма, она была ярко освещена у алтаря, но углы и своды тонули в темноте. На хорах ютились певчие, почти невидимые во мгле. Мэллит, которая не обнаружила никакой радости при известии о венчании, стояла подле Альдо тихая и бледная, в зелёном платье, необыкновенно шедшем её рыжим волосам, и казалась каким-то неземным созданием.

Кардинал Левий пристроился рядом: он вызвался играть роль посаженного отца. Как духовник, он оказался единственной родной душой у новообращённой гоганни: другой семьи у неё всё равно не осталось.

— Дети мои! Мы собрались здесь сегодня, чтобы сочетать браком Альдо Ракана и Меллитту Такози…

Венчание совершал сам Юнний. Сухонький и сгорбленный, как сморчок, перед алтарём он распрямился и будто бы даже вырос; его старчески-тонкий голос звучал твёрдо и уверенно: должно быть, уходящие в темноту высокие своды усиливали его. Алатские слуги – единственные свидетели бракосочетания – жались на скамье, подавленные присутствием сразу двух иерархов церкви.

— Брак есть святое таинство, — воодушевлённо вещал Юнний, — образ и подобие чудесного союза Создателя с Церковью. Женщина, вступающая в брак, подобна вере человеческой, сочетающейся с самим Творцом. Плод брака сего есть спасение мира, обретение надежды на будущее. Не последствия слепого сладострастия привели тебя сюда, женщина, но источник истинной любви, Творец Ожерелья миров…

Юнний произносил проповедь о природе и благодати брака. Она полагалась в начале церемонии и обычно имела вид наставления будущим супругам. Но дряхлого Эсперадора явно занесло в далёкие дебри. Он нёс какую-то чушь об особой роли жены, об ответственности матери за будущее мира и при этом обращался только к Мэллит, словно весь обряд совершался исключительно для неё одной. Гоганни внимала ему, широко распахнув золотистые глаза и почти не дыша.

Бред полумёртвого старика наверняка казался наивной девчонке откровением!

Альдо перестал прислушиваться и отвлёкся. Он рассеянно скользил взглядом по настенным росписям, размышляя и прикидывая план своих будущих действий. Подумать было о чём.

Спешка с венчанием с самого начала казалась ему неприличной. Но возражать не приходилось. Во-первых, он уже дал согласие, а во-вторых, церковь не спрашивает мнения мирян, когда дело касается её прерогатив. С другой стороны, Альдо быстро смекнул, в чём тут его выгода. Когда в будущем (скажем, года через два) ему понадобится расторгнуть брак, основания легко найдутся: обращение гоганни было проведено с нарушениями, а сам брак не получил одобрения принцессы Матильды. Разумеется, к ней отправили гонца, и разумеется, бабка всё одобрит, в этом нечего и сомневаться, но это произойдёт задним числом, а это главное.

«Трудность в том, — размышлял Альдо, пока Юнний нёс какой-то вздор о воспитании наследника Раканов, — что венчает сам Эсперадор. Поди докажи потом, что он не имел на это прав! Подобное пахнет ересью… Да и Левий, эта лиса, объявит себя свидетелем. Нет, положительно необходимо заручиться в курии своим человеком! И даже парочкой для верности. Почему я ни разу не подумал об этом, покуда сиднем сидел в Агарисе?».

Странная проповедь завершилась. Кардинал Левий, исполняя роль посаженного отца, вручил Альдо похолодевшую руку Мэллит, чтобы жених подвёл невесту к алтарю. Альдо занял своё место и вдруг замер, осенённый. Он же может обвинить Мэллит в том, что её обращение было мнимым! Она просто обманула святых отцов. Желая стать принцессой Ракан, она ввела Эсперадора и кардинала в заблуждение, а сама тем временем …

— Желаешь ли ты взять эту женщину себе в жёны? — перебил его мысли вопрос Юнния.

— Да, — механически ответил Альдо.

…А сама тем временем продолжала тайно исполнять еретические гоганские обряды!

Юнний повернулся к Мэллит.

Альдо от души поздравил себя с удачной и своевременной мыслью.