Eldar Morgot - Звезда Даугрема
— Помощник может быть уверен в моем стремлении и твердой решимости претворить все эти намерения в жизнь. Слава Элигеру!
— Слава, — согласился Секундус. — Ты хотел. Поговорить. О другом.
Герон на мгновение смутился, но тут же заулыбался как ни в чем ни бывало.
— Всегда уважал твое неприятие бюрократии в любом ее проявлении, помощник!
— Спасибо.
— А теперь к делу, как ты справедливо просишь… Как тебе мои бригадники?
Секундус спокойно взглянул Герону в глаза.
— Тебе уже доложили?
— Увы, помощник, увы! Уверен, ты намеренно дал им себя узнать на базаре. Эти бездари засветились! И если их расколол имперский помощник, то и Тени не составит труда разоблачить их маймунские ужимки! У нашего друга Гастона разговор короткий — сначала на дыбе развязывают язык, а потом на кол! В лучшем случае.
— Они хороши, — произнес Секундус.
Мимо промчался посыльный, гремя оружием. За ним остался след от грязных сапог. Герон проводил солдата взглядом.
— Да уж, хороши голубчики… Большая часть Бригады уже на юге.
— Вот как.
— Да, помощник. Гонец с дополнительными инструкциями от господина Удава уже в пути. Скоро они начнут действовать в соответствии с новыми указаниями. Ведь ты знаешь, — Герон хитро улыбнулся, — нет на свете оружия страшнее, чем слово. Умело поданное, облаченное в нужную форму, оно способно рушить целые страны! Оружие невидимое, но оглушающее. Легкое, но сокрушительное. Эффективнее целой армии, да-да!
Секундус молча слушал. А куратор вдохновенно продолжал, часто размахивая руками.
— И назовем мы черное белым, а белое станет темнее сажи. Добро заделаем злом, нравственность облачим в одежды блуда. Обратим мочу в родниковую воду, а дерьмо в манну небесную! Это настоящая магия, друг Секундус, понимаешь, магия! Волшебство слова… Теперь, когда долгожданные вести получены, мои бригадники обрушат всю мощь нашего оружия на Мзум. А после того, как дорога будет расчищена, в дело вступят и другие силы Директории!
— Какие же? — спросил Секундус, хотя прекрасно знал ответ…
* * *— Слышь ты, брательник, шо я тебе скажу, ага…
— А что?
— Королева-то наша…только ш-ш-ш…
— Э?! С ума сбрендил, э?! Дейла Святая!
— Да не ори ты…сам чуть не окочурился, как услыхал, ну!
— О, Дейла… а кто тебе рассказал?
— А вот кто…
* * *— Не верю я, не верю и все тут, ага!
— Я тож не верил, кум…А вот сам посуди, король-то наш, Роин, сколько времени бездетным был?
— Ну, так и шо?
— Не шокай, деревенщина! И вообще…Тихо, солдатня!
— Ишь, дармоеды. Морды раскормили себе за наши кровные! Проклятая война!
— Ну! Скоро траву будем жрать!
— Так что там дальше-то, кум? Ушли, они ушли, не бойсь…
* * *— Сержант услышит такое, возьмет меч и хер тебе отхватит, понял.
— Может и отхватит, а мож и не.
— Не?
— Не, клянусь сиськами обозных шлюх!
— Да…Ормаз свидетель, да-а-а…
— Пораскинь мозгами-то: у Роина не было жены вовсе! Народ уж вообще его в мужеложцы записал, ну. А дочку-таки заделал. От кого, э?!
— Как «от кого»? Известно, от кого.
— Так от кого же?
— Эхм… Так что же, Ламира-то…ох, твою мать…
* * *— Соседка, да ты, никак, дуредыма надышалася? Побойся Ормаза, ты что! За такие слова язык тебе отрежут, ну!
— Пусть лучше хвост отрежут…сама знаешь кому!
— Не верю!
— Дурочка ты, вот кто!
— А, ну, пошла вон с моего дому, кривоногая!
* * *— Мама, мам…
— Что, сына?
— Ребята во дворе новую считалку кричат.
— Да? Какую же?
— Как у ведьмы длинный хвост,
Кудиана семя… Ай!
— Вот тебе, негодник!
— Мама-а-а-а…
* * *Секундус стоял, опершись о подоконник, и слушал Герона, который все никак не мог остановиться, уже давно переведя разговор снова на своих подопечных бригадников, что «вершат героическую миссию во враждебном государстве». Солнечное Королевство Мзум. Секундус вспомнил слова Кержа Удава, сказанные им в конце совещания:
— Секундус и ты, куратор Герон, помните: главное — это величие Директории Элигершдад. Позор Катастрофы Пятна не должен повториться. Император твердо настроен вернуть нашей великой стране прежнее господство. А Мзум… — Удав оттянул пальцами кожу двойного подбородка, улыбнулся. — Как ты сказал, Герон? Ах, да: мы учиним резню, но обвиним мзумцев в ее совершении. Мы организуем этнические чистки, но обвиним Ламиру в их проведении. Мы отхватим у солнечников часть их земель, но обвиним в нападении на нас и наших союзников. И пусть они хоть сто лет потом доказывают, что мы неправы. Никаких мзумских земель не было, сколько бы они не кричали. Все идет своим чередом, господа.
— …так что Бригада — страшное оружие, помощник! — кричал Герон, отирая пот со лба. — Ты же согласен, согласен?
— Согласен, — подтвердил Секундус, с отвращением глядя на главного бригадника. — Полностью.
* * *Аинэ повернулась на шум. Наира улыбнулась, ласково погладила девушку по плечу.
— Продолжай, девочка, не буду тебе мешать.
— Да, тетя.
Пожилая монахиня тревожно взглянула на напряженно работающую послушницу. Большой подвал в самом начале женской половины монастыря был полон суетливых монашек. Женщины и девушки лихорадочно таскали мешки с мукой, перебирали зерно, подсчитывали головки сыра. Несколько раз прибегал Севдин. Тяжело дыша, осматривал результаты работы и тут же убегал, смешно подняв полы своей видавшей виды рясы. Наира еще раз взглянула на Аинэ и принялась помогать девушке. Вдвоем они ухитрились поднять тяжеленный куль с бобами, взвалили на полку, со вздохом перевели дух. Монахи и джуджи притащили из деревенских складов и монастырских запасов все продукты, какие успели. Свалили в кучу и тут же убежали. Дел у мужчин было по горло.
Часть монашек и самых пожилых монахов в это время занимались устройством женщин и детей, почти всех мзумцев. Те из кеманцев, что успели бежать под защиту монастырских стен, пополнили маленький гарнизон джуджей, доведя, таким образом, общее количество защитников до двухсот человек.
— Аинэ! К тебе пришли! — со смехом проговорила рыжая Лиана, указывая на двери. Молодые послушницы захихикали, но тут же съежились под грозным взглядом Наиры.
Аинэ вздрогнула, подняла голову. Бросила умоляющий взгляд на Наиру. Монахиня кивнула, пряча улыбку, и послушница пошла к входу в подвал, изо всех сил стараясь идти степенно и не улыбаться.
— Нэя акер Зезя, акер Ахрр! — услышала она приветственное порыкивание, исходившее от плеч Зезвы Ныряльщика. — Зезя хрр Нэя!
«Нэя, — думала Аинэ, — это так зовет меня маленький пушистик Архр.» Медвежонок, мхец. Комочек меха, что грел потерявшего сознание Зезву до тех пор, пока несколько джуджей во главе с Абессаломом Весельчаком не наткнулись на них, в очередной раз прочесывая ельник.
Аинэ подошла к небритому и мрачному, по своему обыкновению, Ныряльщику, улыбнулась ему, протянула вперед руки, и Медвежонок с довольным урчанием обхватил девушку лапами, заурчал, устраиваясь на груди.
— Он тебя любит, — с неожиданной теплотой в голосе сказал Зезва.
— Тебя он любит больше, — возразила Аинэ, гладя мхеценыша по макушке. Затем девушка не выдержала и подняла на Ныряльщика свои морского цвета глаза. О, Дейла, он опустил взгляд…переступил с ноги на ногу! Аинэ вспомнила бессонную ночь, проведенную возле кровати Зезвы. Вспомнила, как метался в бреду небритый грубиян. Бледные лица Каспера и отца Кондрата, не отходивших от постели друга. И Медвежонок, которого было невозможно оттащить от раненного. Так они и лежали — стонущий в беспамятстве Зезва и тревожно урчащий мхеценыш. Аинэ плохо помнила, что происходило вокруг нее. Два дня, пока боролся со смертью ее небритый рыцарь…Ее небритый рыцарь. Лишь позже девушка узнала, что только половина джуджей вернулась из роковой разведки. Лишь потом ей рассказали, как погибли Зуб и еще четверо карлов, прикрывая отступление товарищей. Встали спина к спине, яростно выкрикивая оскорбления. Как пали один за другим все четверо солдат Принципата Джув, а последним — насмешливый джуджа Зуб, перед смертью раскроивший череп очередного ыга, и тут же рухнувший на тела товарищей. Как лишился двух пальцев на руке Абессалом Весельчак, защищая Зезву и Медвежонка от нагнавших их ыгов. Как вернулся с подмогой Геронтий, как изрубили в куски группу ыгов, расправившихся с Зубом. Как кричал непристойности враз постаревший Гус Орлонос, как несли на своих плечах Зезву брат Кондрат и Каспер. Все это Аинэ узнала три дня спустя. Потому что она видела лишь бледное лицо Зезвы, жила в его комнате, вытирала холодный пот с лица, кормила Медвежонка с ложечки, и категорически отказывалась идти отдыхать. А еще был страх. Удушающий, липкий, страшный. Когда нескончаемые полеты стрелы сдавливают грудь тяжелым смертельным камнем. Когда не хочется ни есть, ни спать. Лишь страх. И неистовые, исступленные молитвы Дейле, на коленях у кровати то затихающего, то снова мечущегося в горячке Зезвы. «Дейла, матерь-богиня, руки твои, словно жизни лучи… жизни лучи… Дейла… матерь-богиня… пусть Зезва выживет… пожалуйста… я же не прошу многого… жизни лучи…».
