Вадим Саитов - Цитадель души моей
— Не слишком ли дорога плата за пару слов? — Дерек улыбается улыбкой настолько волчьей, что у меня рука сама тянется к мечу, плащом скрытому.
— Если считаешь плату слишком большой, я тебя не держу, — Константин отворачивается и принимается спокойно хлебать жидкое даже на вид варево из неглубокой деревянной плошки. Дерек задумчиво вертит головой.
— Что ж. Это многое объясняет, — говорит он, скидывая плащ, и становясь на колени, — Хорошо, добрый человек. Исповедуй меня.
Константин разворачивается, с взглядом вдохновенным и торжествующим, открывает рот, но вдруг становится похожим на подрубленное дерево.
— Нет, — говорит он, — нет, Дерек Кезо, я не буду тебя исповедовать, и уж тем более, благославлять. Недостоин ты.
На груди у капитана, вдетая в прорезь жетона, алеет яркая ленточка. У каждого из нас есть похожая — у каждого, кто её еще не про… потерял где-нибудь. В городе можно вдеть её в жетон, чтобы встречные женщины проникались и падали ниц перед её носителем, готовые и в постель, и на кухню, и к поломойной тряпке. Зеленая лента — рядовой, желтая — лейтенант. Зеленая полоса посредине — год службы, синяя — три, белая — пять, красная — семь, желтая — десять. Только редко когда можно увидеть на жетоне егеря ленту не сплошь зеленую. Что само по себе нашу службу хорошо характеризует. Я вот и не вспомню, где моя, сплошь желтая, лента валяется. Даже не уверен, что она у меня, скорее, я её в каком — нибудь лупанарии по пьяни забыл. Кстати, у капитана лента — сплошная алая. Не так уж много людей об этом знает, на самом деле.
— Почему же? — спрашивает капитан, а сам скалится так, что любой верг позавидует.
— Потому что тьме ты служишь, — глухо говорит Константин, — все твари живущие — дети Единого, и убивая их, ты замыслу божьему противствуешь.
— А они, — вкрадчиво спрашивает Дерек, — убивая нас, разве замыслу божьему не противствуют?
У меня глаза уже больше двойных драхм, я только и могу, что недоуменно взгляд с одного на другого переводить.
— Они защищаются! — отрезает Константин, воинственно вздергивая бороду, — самозащита всякому существу позволена!
Дерек вздыхает, с колен поднимается. Идет в угол домика, тянется рукой к невысокому потолку и достает что-то из щели между досками.
— Так я и думал, — говорит он неожиданно спокойным голосом, — что ты голубей на чердаке держишь.
Константин вздрагивает так, что с дальнего подоконника падает на пол большой деревянный ковш — падает и ломается вдоль на две половины. Константин смотрит на них долгим взглядом, потом сглатывает и поднимается во весь свой, немалый, рост.
— Ты волен думать, что я действовал из корысти, страха или гордости, — говорит он, полным решимости, голосом. Почему-то смотрит он при этом не на капитана, а на меня.
— Но это не так. В сложной ситуации ты всегда должен слушать голос своего сердца, а не своего разума. Твой разум слаб, его можно обмануть, заставить верить в ложных богов и ложные ценности, следовать ложным идеалам и продажным вождям. Но сердце — никогда не обманет. Слушай свое сердце! Оно всегда подскажет верный путь.
— Значит, это твое сердце подсказывало тебе сообщать вергам о передвижениях егерей? — тем же спокойным голосом спрашивает капитан, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не отвесить удивленно челюсть. Да не может быть! Святой Константин — информатор вергов? Чушь какая! Зачем?!
— Заплутав, верь своему сердцу, — Константин все так же смотрит на меня, разве что говорить начал быстрее, — сердце не обманет. Во тьме чащобы оно воссияет путеводной звездой и выведет на верный путь. И помни — Похититель душ всегда рядом. Не обманывай себя — ты всегда знаешь, когда поступил не по велению сердца. И тогда — в тебе возникает и ширится брешь, через которую Он однажды похитит твою душу!
— У тебя есть что сказать по существу? — спрашивает Дерек, ме-е-е-едленно вытягивая из ножен меч, и шелест стали по кожаному оголовку ножен придает вопросу особенное значение.
— Торопись! — Константин не обращает на капитана ни малейшего внимания, продолжая буравить меня льдинками своих глаз, — твой срок не безграничен! Близок тот час, когда тебе, и только тебе предстоит решить для себя… к-х-х-х…
Выпад капитана подобен броску гремучей змеи или блеску молнии — я даже не успеваю заметить, в какой момент он нанес удар. Только что он стоял с мечом наголо, и вот уже Константин падает, пуская кровавые пузыри рассеченным горлом, а Дерек медленно вытирает клинок полой лежащего на полу плаща. Всего одно смазанное движение, за которым глаз не успевает уследить — и все! Несмотря на странность положения, все мое существо заполнено восхищением вперемешку с ужасом: так быстро! А мы-то, шестнадцать придурков, всерьез рассуждали о худшем варианте — и о том, что нас более чем достаточно, чтобы сместить капитана. По причине его безвременной кончины, разумеется. А какой там! Он бы перебил нас, как новорожденных котят, и не запыхался бы даже. Такая скорость! Как? Как такое возможно? Допустим, ты пробегаешь стадию за двадцать секунд. Неплохо, но, чтобы убежать от волка — недостаточно. Ты тренируешься стуки напролет, и, через годик начинаешь пробегать стадию за шестнадцать секунд. Это нормально. Но ты хоть весь истренируйся, ты никогда не сможешь пробежать все ту же стадию, скажем, за шесть секунд. Это просто не в человеческих силах. Колдовство?
Слышал я про эликсиры, которые на короткое время силы и реакцию человеческие вдесятеро увеличивают — да кто не слышал? Большинство уверено, что именно он налит во фляжки Звездной стражи. И у кучи народу найдется какой-нибудь знакомый (да хоть из той же стражи), который вот прямо у них на глазах отхлебывал чего-то из фляжки, а потом являл нечеловеческую ловкость и силу. Да что там слухи — даже цена сего эликсира хорошо известна — и, при определенной настойчивости, заполучить пару унций вожделенной жидкости можно на любом рынке. Вот только я еще ни разу не слышал, чтобы кому-то удалось купить на рынке тот самый эликсир, а не какую-нибудь подделку, которая в лучшем случае окажется обычной водой. Это тоже многие знают, большинство людей понимают, что на рынке ничего такого купить невозможно, но — продолжают верить. Во фляжках у Звездной стражи, кстати, обычная вода с добавлением травяного отвара — совсем чуть-чуть, чтобы только вода на жаре не портилась. Постой-ка летом у здания Ассимулеи пару десятков часов навытяжку — враз догадаешься, зачем может быть фляжка нужна и что в неё может быть налито. Да и вообще — лейтенант егерей, это, конечно, не такая уж большая фигура и на знание всяких там государственных тайн я не претендую. Но в том, что касается возможностей человеческого организма, (и в особенности — способов увеличения этих возможностей) мы осведомлены получше любого принципала. Существуй такой эликсир — я бы знал.
То есть, это я до этого момента был уверен. А теперь уже и сомневаться начал.
А Дерек, тем временем, спокойно засунул меч в ножны, отбросил в сторону плащ и вытащил из своего мешка странную конструкцию. Как будто выкованные из железа волчьи челюсти, но с приделанными к ним длинными ручками. Спокойным, даже ленивым шагом подошел к, еще продолжающему дергаться, телу, воткнул свои странные щипцы ему в бок и, с мерзким хрустом, сжал ручки. Обернулся ко мне.
— Придержи его, что встал столбом?!
Я сглотнул, бросился к лежащему телу и прижал его к полу всем своим весом. Капитан, пыхтя, и дергая ручками, с трудом вырвал свой инструмент из тела Константина. Поднял его над распахнутым горлом мешка, раскрыл щипцы и уронил истекающий кровью кусок мяса в мешок. Снова впился окровавленными железными зубами своего инструмента — на этот раз в горло.
— Держи!
А я что? Я держу. Что я, не понимаю, что ли? Это уж непременно надо, я и сам секундой ранее отметил — горло рассеченное мечом, ни с чем не спутаешь. Обязательно надо замаскировать.
— Так что, он зверопоклонник был? — спросил я только чтобы не молчать, а то уж больно тошно становилось. Все слова мертвого уже Константина в ушах звучали. Как-то раньше я об этом не задумывался, но сейчас определенно моему сердцу происходящее не очень нравилось. А что поделаешь?
— Нет, — дергая ручками щипцов, натужно ответил Дерек. — Святым он был. Настоящим.
Только от этого еще хуже.
Выдернул, кинул еще кусок в мешок, перевел дух.
— Скольких ты знаешь егерей, что Единому всерьез поклоняются?
Я прикинул.
— Много…
— Как думаешь, часто они сюда захаживали — душу перед святым человеком излить?
Я промолчал. Дерек хмыкнул.
— Именно что. Лучше бы уж он был зверопоклонником. Так нет же, он всерьез верил — (ты заметил?) — в то, что говорил. Что его единому богу не нравится, когда люди убивают бестий… да… вот от таких… проклятье, кость зацепил… от таких идейных… больше всего бед и бывает.
