Терри Пратчетт - Незримые Академики
– Ничего не могу поделать, иногда сам не знаешь, где набираешься.
– Мы должны защитить вас! – сказала женщина-птица.
– Нас не нужно защищать от мистера Натта! Он наш друг! – воскликнула Гленда.
– И у многих ваших друзей есть когти?
– Что страшного может случиться здесь, в Незримом Университете, где очень толстые стены, а вокруг кишмя кишат волшебники?
Одна из женщин вытянула шею, так что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от Трева.
– Здесь, с вами, орк.
Брякнула цепь. Натт слегка шевельнулся.
– Вы ведь кому-то служите? – спросил Трев. – У вас такие маленькие головки. Вам просто мозгов не хватило бы, чтоб все это самим придумать. Волшебники знают, что вы здесь?
Гленда завизжала. Раньше она никогда не визжала – по крайней мере, по-настоящему, от ужаса. Порезать палец при неосторожном обращении с ножом – это не считается, и, разумеется, тогда она не стала бы кричать так громко. Визг эхом пронесся по коридорам, залетел в подвалы, заставил звенеть старые своды[15].
Гленда завизжала второй раз. Поскольку легкие уже обрели некоторую практику, получилось громче. В обоих концах коридора послышались торопливые шаги.
Очень приятный звук.
В отличие от тихого металлического побрякивания, которое означало, что одна из цепей порвалась и медленно сползает на пол.
Странные существа запаниковали, пытаясь взлететь все одновременно. Они были неуклюжи, как цапли, и постоянно сталкивались друг с другом.
– И не возвращайтесь! – крикнула вдогонку Гленда, когда они исчезли во мраке, а потом повернулась к Треву и с колотящимся сердцем спросила:
– Что такое орк?
– Не знаю. Типа, какая-то старая страшилка, – ответил тот.
– Что это были за твари?
– Знаю, это прозвучит глупо, – сказал Трев, – но одну из них мы с ним недавно видели. Натт, кажется, считает, что они, типа… его друзья.
Из темных коридоров выбежали мясники, пекари, дворецкие и слугобразы, в том числе слугобраз Шноббс (не родственник), который по необъяснимой причине явился в официальном котелке, майке и трусах, слишком коротких и тесных для человека столь внушительных размеров.
Он посмотрел на Гленду, потом яростно взглянул на Трева. С точки зрения слугобраза Шноббса (не родственника), такие люди, как Трев, автоматически переходили в разряд врагов.
– Кто кричал? Что случилось? – спросил он.
– Я, это… сделал непристойное предложение, звиняйте, – ответил Трев и посмотрел на Гленду. Выражение его лица гласило: «А теперь выручи меня».
– Боюсь, девическая скромность взяла надо мной верх, – сказала Гленда, проклиная его глазами.
– Должно быть, чертовски странное было предложение, – заметил пекарь, который, судя по всему, решил, что очень длинный батон способен оказать существенную помощь в драке. Но он ухмылялся, и это был хороший знак.
«Если все закончится ухмылками и подмигиванием, значит, обошлось, – подумала Гленда. – Трудненько будет сделать так, чтобы они об этом позабыли, но уж ладно».
– А зачем этого парня приковали к кровати? – спросил слугобраз.
– Ага, я гляжу, тут еще одно непристойное предложение, – подхватил пекарь, который явно наслаждался ситуацией.
«Сейчас я кого-нибудь убью, причем не исключено, что саму себя», – подумала Гленда.
– А, мистер Натт, – продолжал слугобраз. – Кстати, у нас тренировка через пять минут.
За спиной у Гленды снова что-то лязгнуло, и Натт произнес:
– Не волнуйтесь, Альфонс, я это часто проделываю. Динамическое напряжение способствует укреплению мускулов.
– Альфонс? – переспросил пекарь, недоверчиво глядя на слугобраза. – А я думал, тебя зовут Альфред, сокращенно Альф. Альфонс – это же щеботанское имя, нет? Так ты, значит, не здешний?
Судя по тону, он обвинял, а не спрашивал.
– Ну и что такого, если Альф – это сокращенное от Альфонса? – поинтересовался слугобраз. У него были огромные ручищи, способные смутить даже Наверна Чудакулли, доведись ему играть со слугобразом в ладушки. А еще у Шноббса (не родственника) покраснели уши. Для человека подобных размеров это дурной знак.
– Я ж разве говорю, что мне имя не нравится, – ответил пекарь, с запозданием выставляя впереди себя батон. – Но я бы в жизни не догадался, что тебя зовут Альфонс. Вот ведь как бывает.
– Я орк, – тихо произнес Натт.
– И вообще, Альфонс – хорошее имя, – продолжал пекарь. – «Фонс» слегка портит дело, но против Альфа лично я ничего не имею… – Тут он замолчал и повернулся к Натту: – В смысле, орк?
– Орк, – повторил Натт.
И где-то в хаосе труб центрального отопления послышался пронзительный крик:
– Орк! Орк!
– Не ври, никаких орков больше нет. Их всех перебили давным-давно. Я где-то читал, их очень трудно убить, – сказал дворецкий.
– В последней части вашего утверждения вы совершенно правы, – произнес Натт, все еще прикованный к кушетке. – Но тем не менее я орк.
– Вы сказали мне, что вы гоблин, мистер Натт, – напомнила Гленда. – Вы сказали – гоблин.
– Я был введен в заблуждение, – ответил Натт. – А теперь я знаю, что я орк. И, наверное, всегда знал. Я открыл дверь, прочел книгу и узнал правду, которая крылась в моей душе. Я орк – и более того, орк, которому очень хочется выкурить сигару.
– Но это ж были такие огромные жуткие чудовища, которые дрались без передышки и могли даже оторвать собственную руку, чтобы стукнуть ею врага по башке! – заметил слугобраз Шноббс (не родственник). – Я читал статью в «Луках и доспехах»!
Все взгляды обратились на руки Натта.
– Да, таков приговор истории, – произнес Натт и взглянул на Гленду. – Мне очень жаль, – сказал он. – Я нарушил запрет, но так поступают все, об этом пишет Шнузентинтль в своей книге «Повиновение неповиновения». Вот я и задумался, что такое спрятано в шкафу. И у меня действительно имелся некоторый опыт с отмычками. Я открыл шкаф, прочел книгу и… – цепи зазвенели, когда он заерзал, – …и нарушил правила. Полагаю, все их нарушают. Мы хорошо умеем скрывать от самих себя то, чего не желаем знать. Я, например, очень хорошо скрывал. Но правда выходит на свет – во сне и в некоторых других вещах, когда перестаешь быть настороже. Я орк, можете не сомневаться.
– Так, ну допустим, ты орк, тогда почему ты еще не оторвал мне голову? – спросил слугобраз Шноббс (не родственник).
– Вы этого хотите? – уточнил Натт.
– Э… нет!
– И вообще, какая разница? – спросил Трев. – Это ж древняя история. А сейчас у нас тут вампиры пачками шляются. И тролли, и големы, и зомби, ну и просто всякие понаехавшие. Какая разница, что, типа, было тыщу лет назад?
– Погодите минуту, погодите, – перебил дворецкий. – Он не может никому оторвать голову, потому что он прикован.
– Зачем вы это придумали? – спросила Гленда у Натта.
– Чтобы никому не оторвать голову. Я подозревал правду, хотя еще не знал наверняка, что такое я подозреваю. По крайней мере, мне так кажется.
– Значит, ты не сможешь освободиться и разорвать нас на части, – заключил слугобраз Шноббс (не родственник). – Извини, ничего личного, но значит, тренировки не будет?
– Мне очень жаль, – сказал Натт, – но, как вы видите, я слегка не в том состоянии.
– Вы чокнулись, что ли? – как ни странно, эту фразу произнесла Джульетта, стоявшая в дверях. – Это же Натт. Он делает свечи, и все такое. Я его каждый день вижу, и он еще никому не оторвал ногу. Или голову. А еще он любит футбол!
Гленде показалось, что она услышала, как у Трева забилось сердце. Она поспешно подошла к Джульетте и прошипела:
– Я же велела тебе уходить!
– Я вернулась, чтобы поговорить с Тревом. Он все-таки написал такие клевые стихи.
– А девочка права, – заявил мужчина в мясницком фартуке. – Я сто раз видел вашего Натта, и никакие оторванные ноги он в руках не носил.
– Точно, – поддержал пекарь. – И вообще, для вчерашнего банкета он сделал отличные свечи. Чем-чем, а этим орки точно заниматься не стали бы.
– А еще, – сказал слугобраз Шноббс (не родственник), – вчера он нас тренировал и ни разу не велел: «Эй, парни, идите и оторвите им головы».
– Это да, – вставил дворецкий, который, по мнению Гленды, вряд ли пользовался общей любовью. – Люди никому не отрывают головы. Не то что орки.
Вдалеке послышался крик: «Орк! Орк!»
– Он нас учил таким штукам, о которых мы б сами и не подумали, – продолжал слугобраз, – например, играть с завязанными глазами. С ума сойти можно. Прям какая-то философия, а не футбол, но все-таки очень здорово.
– Тактическое мышление и планирование боевых действий свойственны орочьей натуре. Но за это приходится платить.
– Убедились? Те, кто платит натурой, обычно никому не отрывают головы!
– Ты мою бывшую жену видел? – поинтересовался пекарь.
– Я б тоже сбежал, если бы ты вздумал платить натурой, – ответил мясник, к общему восторгу. – Пусть себе будет орком сколько вздумается, только без закидонов.
